Дмитрий Колодан - Другая сторона
Жена радовалась жизни даже стоя одной ногой в могиле, чего нельзя сказать о самом Марве. Его жизнь давно превратилась в изощренную пытку. Мир вокруг рушился с пугающей неотвратимостью. Сначала пропал Честер, потом жена спуталась с этим Густавом Гаспаром, потом… Потом у нее нашли рак на той стадии, когда лечение стало невозможным.
Год назад Марта умерла, и, самое мерзкое, – умерла на руках Гаспара. Ушла из дома последний раз взглянуть на звезды… Марв ненавидел себя за то, что отпустил ее, за то, что, когда ей стало плохо, его не было рядом, за то, что не успел попрощаться.
От тех последних дней осталась только книга. Марв так и не понял, что двигало женой, когда она, уже будучи при смерти, взялась за перо. Но все-таки он истратил практически все семейные сбережения, чтобы издать «Воина Марса». Чтобы Марта успела порадоваться…
Ее роман он перечитал, должно быть, тысячу раз, все надеясь найти в образе бесстрашного майора Трумана свои черты. А видел лишь физиономию Густава Гаспара. Ревность подтачивала его изнутри, как червяк яблоко. Странно ревновать женщину, которой не было в живых. После смерти жены разладились и отношения с дочерью. Что-то сломалось. Николь заезжала раз в неделю, привозила деньги и продукты. Они пили чай на лужайке перед домом и почти не разговаривали.
Койка в старом трейлере была тесной, особенно для столь крупного человека, как Марв. О том, чтобы раскинуться или лечь на спину, речи не шло. Каждый раз, отправляясь спать, Марв вспоминал об огромной кровати, оставшейся в спальне на втором этаже. Но с тех пор, как умерла жена, он так и не переступил порог собственного дома.
Марв поселился в автомобильном трейлере, при помощи блоков и стальных тросов закрепленном на ветвях старого дуба, росшего во дворе. Воплощение давней мечты о «домике на дереве», но сейчас язык не поворачивался назвать это жилище домом. Одна крошечная комнатушка, в которой Марв с трудом мог развернуться, жесткая откидная койка и узкий столик. Никакой мебели и прочих излишеств. Марв не стремился обустроить трейлер. Единственным свидетельством того, что здесь кто-то живет, была фотография Марты, последняя сделанная при жизни. Снимок Марв повесил над дверью, чтобы, просыпаясь, встречаться с женой взглядом. Бледная луна, пробивавшаяся сквозь жалюзи, раскрасила ее лицо дрожащими полосами, отчего казалось, что оно движется – Марта улыбается ему или, быть может, хмурится.
Глава 5
Когда Наткет проснулся, солнце окрасило сосны на верхушках холмов лиловым и розовым. Серо-голубая дымка таяла в чистом небе; лишь бледнел, прощаясь, месяц.
Но разбудил Наткета отнюдь не рассвет и даже не то, что он чертовски замерз, а тело ныло так, будто он всю ночь двигал рояли. Дело было в предчувствии, иначе не назовешь. Он встрепенулся, как стрелка компаса, к которой поднесли магнит, и открыл глаза, уже зная, что Спектр рядом. Это же чувство помогает потерявшимся собакам и кошкам находить родной дом за сотни километров.
Шоссе змеилось меж пологих склонов, укрытых зарослями лещины и козьей ивы. Порой деревья так близко подступали к дороге, что казалось, автобус едет по зеленому туннелю. Слабое солнце еле пробивалось сквозь густую листву. В призрачном свете тени казались глубже, а в кустах ежевики вдоль дороги мерещилось движение.
Наткет понятия не имел, что за создания прятались в чаще. Кроме привычных опоссумов и енотов или медведей и береговых гиен, там могли таиться самые невероятные чудища. На ум невольно приходили отцовские истории, мешаясь с фантазиями сценаристов «Констриктора». Истории про уродцев, сбежавших из бродячих цирков, про заброшенные фермы, на которых военные ставят жуткие опыты на собаках и овцах … Про доисторических ящеров, обитающих в дебрях. Северное побережье всегда было этакой terra incognita – крошечный кусочек дикой природы, не изменившийся чуть ли не с ледникового периода. И хотя до Города рукой подать, здесь оставались дикие земли две трети года скрытые туманом, где днем с огнем не сыщешь приличной автозаправки. Национальный парк на национальном парке. Людская фантазия не ленилась заселять их самыми невероятными монстрами. А Честер Лоу преуспел на этом поприще больше любого бульварного писаки.
Наткет сонно подумал, что всю жизнь только и делал, что копировал отца. Сам того не замечая, шел по его стопам, выдумывая для развлечения публики уже своих чудовищ. Мысль показалась раздражающей. Ерунда какая… Его монстры несли хоть какой-то отпечаток достоверности, и он не выдавал их за чистую монету. В отличие от отца, который каждую байку рассказывал так, будто ему без разницы, поверят ему или нет, но истина – дороже. С абсолютно непроницаемым лицом Честер нес полную чушь. Взять хотя бы историю про электрических угрей, которые взбираются по водопадам, ионизируя воду вокруг себя. Благодаря таким басенкам Наткет до сих пор сомневался, что его представления о биологии и физике соответствуют реальности.
Наткет верил отцу лет до одиннадцати, пока не стал задумываться над научной составляющей его баек. С какого-то момента сложно поверить в танцующих енотов, в гигантский башмак, в котором по лесным рекам путешествует компания ежей, в птицу додо и в невероятно огромного дракона, который спит под Береговым хребтом. Поняв же, что за этими историями ничего не стоит, Наткет только обозлился. Все равно что колоть орехи, но за красивой скорлупой находить только труху. Потому, как бы Наткет ни любил отца, меньше всего он хотел быть на него похожим.
Изредка шоссе выходило к океану, но лишь затем, чтобы с очередным поворотом снова исчезнуть в чаще. Но даже не видя воды, Наткет слышал за ревом мотора глухой рокот прибоя. Врывающийся в приоткрытое окно ветерок приносил ароматы морской соли и гниющих водорослей.
Рэнди спала, укрывшись пледом до самого подбородка. Рот приоткрыт, отчего вид получался по-детски беззащитный. Спереди раздавался храп толстой дамы, спинка ее кресла вибрировала, как камертон. Телевизор по-прежнему показывал «Аллигатора» – наверное, уже в шестой раз и все так же без звука. Две пышногрудые девицы как раз собирались купаться, а пока, смеясь, бегали по пляжу. Бедняжки… Бегать на холоде им пришлось порядочно, прежде чем Наткет с чучелом выбрались из прибрежных зарослей.
Приподнявшись, Наткет осмотрел салон – сонное царство. На мгновение он испугался, представив, что и водитель спит за рулем. Того и гляди не заметит очередной поворот и поездка обернется падением в серо-зеленые волны. Так ли было на самом деле, Наткет не знал; водитель прятался за непрозрачной перегородкой, и была видна лишь красная рука, лежащая на руле. До Спектра оставалось около двух часов.
Наткет вставил в телефон наушники и включил радио. Если повезет и попадется хорошая спокойная песня, он сможет вздремнуть еще часок. Некоторое время приемник, шипя, ловил волну.
– …ды приветствовать вас на радио «Свободный Спектр». Как всегда с вами Большой Марв!
Голос был неприятный и хриплый, но Наткет не стал искать другую станцию. Откинувшись в кресле, он прикрыл глаза.
– День только начинается, а как его начнешь, так и проведешь. Потому для нашего постоянного слушателя, Густава Гаспара, мы передаем эту песню…
Наткет насторожился, прислушиваясь. Для Густава Гаспара? Того самого, которому он везет письмо?
И тут же в уши ударил нечеловеческий рев, дополненный воющими гитарными рифами. Такие звуки могло издавать стадо носорогов в разгар вечеринки в магазине музыкальных инструментов. Наткет аж подскочил, выдергивая наушники. Остатки сна как рукой сняло. И вовсе не потому, что с утра он оказался не готов к жесткому металлу. Просто когда заиграла музыка, Наткет узнал и голос ди-джея.
Как он вообще мог забыть! Большой Марв!
Марвин Краузе, лучший друг его отца, отец Николь, владелец мотоцикла с черепами, о котором Наткет мечтал все детство, автомеханик, анархист, борец за права животных и, как только что выяснилось, радио-ведущий…
На первый взгляд – слишком много для одного человека, но к Краузе слово «много» было неприменимо. Слушая в детстве истории о великанах, Наткет всегда представлял на их месте Марва, и с отведенной ему ролью тот справлялся превосходно. Ростом под два метра, едва ли не шире в плечах… Наткет помнил то время, когда садился ему на ладонь и Краузе поднимал его над головой, другой рукой поднимая Николь. Кожаная куртка Большого Марва трещала по швам, искры вспыхивали в длинных волосах и бороде… Они же хохотали от восторга и страха.
Зажав наушник в кулаке, Наткет прижал его к виску. Из всей песни он слышал только монотонное «бум-бум-бум». Большой Марв постарался на славу: выбранная композиция, казалось, никогда не кончится. Одну из девиц на экране успели съесть, вторая беззвучно орала на своего парня, который собирался купаться. Наткет начал клевать носом, убаюканный ровным ритмом, и потому чуть не пропустил окончание песни. Едва успел вставить наушник, вслушиваясь в голос Большого Марва. Годы прибавили ему хрипоты, и Наткет подумал, что, когда он снова увидит отца Николь, тот будет седой как лунь. Интересно, а как изменилась ее мать? К женщинам годы порой более жестоки. А сама Николь?
