Дорис Лессинг - Бен среди людей
Бен вернулся к себе в комнату. А ночью пошел в бедные кварталы, в поисках девушки, но никого не нашел. Он собирался попробовать еще раз на следующую ночь. Бен думал о Рите, вспоминая лишь доброту, но прежде чем он смог бродить вдоль побережья, следовать за улыбками шлюх, подвергаясь риску, случилось кое-что еще.
У стойки портье кинорежиссер из Нью-Йорка беседовал с двумя молоденькими женщинами, которые должны были заказать ему обратный билет в Нью-Йорк. Алекс был человеком средних лет, но выглядел по-американски моложаво — худой, здоровый, в молодежной одежде, дорогой и яркой. Возвращение домой означает поражение. Три года назад, после продолжительных тревог и кризисов Алекс снял фильм — не тот, который хотел, на него но получилось раздобыть денег. Фильм рассказывал о том, как в южноамериканских городах молодые ребята становятся преступниками и наркодилерами, фильм оказался популярен, и Алекс был уверен, что люди ждут его следующую работу. В этот раз он будет бороться за то, чтобы снимать тот фильм, который он хочет, а если на это потребуется время… Время действительно требовалось, а деньги кончались. Весь год Алекс был одержим, как безумец, единственной мыслью: какой фильм, какой сюжет? В голове у него кружились идеи, даже во сне он мечтал то об одном городе, то о другом, но вскоре идеи уходили — они были недостаточно хороши; потом им овладевала новая фантазия. Дошло до того, что все, что он видел — каждая улица, бар, вокзал или аэропорт, — рождало сценарий. Весь мир стал фантасмагорией киносюжетов, и Алекс понимал, что понемногу сходит с ума. С полгода он думал, что будет снимать фильм про былые славные дни какого-нибудь средиземноморского порта, поэтому и приехал сюда. Но эта идея так ни во что и не оформилась, пора было уезжать. Однако Алексу не хотелось покидать этот берег, мечты о нем… Открылся лифт, и в фойе появился Бен, Алекс принялся следить за ним взглядом. Бен вышел через вращающиеся двери на улицу, остановился, вошел назад и плюхнулся в кресло. Он ухмылялся, — возможно, от приятной мысли о чем-то личном. Алекс давно уже не мог смотреть ни на что и ни на кого просто так, его воображение обязательно наполнялось яркими пленительными сценами. Он увидел мрачный горный склон, низкое хмурое небо, нагромождение черных вздымающихся камней, старые мощные деревья; услышал плеск воды; и вот из-за маленького водопада выходит приземистое волосатое существо с широкими плечами и мощной грудью, поднимает враждебные сияющие глаза, смотрит на чужака, Алекса, рычит, и на угот звук из-за камней и деревьев выходят ему подобные, бегут вверх по склону в пещеру — большое отверстие в склоне, — собираются там и настороженно ждут, гадая, какую угрозу может таить неизвестный. Внизу были кроны старых деревьев — Алекс мог бы поклясться, что никогда таких не видел, — и острые камни повсюду. Племя чего — карликов? Йети? Ни в кино, ни по фотографиям Алекс не помнил никого похожего на существ, которые стояли там и смотрели на него. Самые высокие — пять футов и три-четыре дюйма, остальные ниже — может, женщины? Из-за того, что они такие волосатые, сложно разобрать, кто какого пола. Жесткие светлые волосы на плечах, бороды, зеленые глаза. В руках появились дубинки, камни, некоторые — острые, как ножи… Видение потускнело и исчезло, и Алекс уставился на прилично одетого Бена, а тот смотрел на вращающиеся двери и думал, что он вернется в Лондон и будет искать Риту, в конце концов, в сейфе у него лежат деньги. Но Джонстон… Из-за мысли о Джонстоне на его лице снова появился испуганный оскал. Бен понял, что Джонстон его обманул, одурачил и бросил тут беспомощного, среди людей, издающих непонятные звуки.
Алекс снова повернулся к женщине у стойки, которая уже ждала, что он спросит про Бена: они привыкли к таким вопросам. У них родились собственные представления о Бене. Одна говорила, что он лежал в больнице для душевнобольных, что он богат, и его отправили сюда с надзирателем. Другая говорила, что он, без сомнения, борец-тяжеловес. Третья утверждала, что в лаборатории поставили неудачный эксперимент и что у нее от этого типа бегут мурашки по коже. Все покровительствовали Бену, давали советы на английском, уделяли ему время, заходили в его комнату, чтобы проверить, есть ли у него ваза для фруктов, или помогали найти что-нибудь — один раз это был паспорт, Бен все утро испуганно думал, что потерял его. Бену казалось, что этот документ — единственное, благодаря чему он не становится пустым местом, без паспорта кто поверит, что он Бен Ловатт, шотландец, киноактер тридцати пяти лет?
Сейчас за улыбающимися участливыми лицами служащих скрывалось намерение защитить Бена от этого режиссера. Они-то знали, что Бен беспомощен, и беспокоились, что его могут использовать в сомнительных или даже жестоких целях. Когда Алекс спросил:
— Кто это? — одна сказала:
— Он из Лондона.
Другая:
— Отдыхает тут.
Но была и третья, которая не верила, что Бен актер, и которой не понравился Алекс. Она сказала:
— Он снимается в кино.
Алекс приказал:
— Забудьте про билет на самолет. Я останусь еще ненадолго. — Он подошел к Бену, сел рядом и представился.
Бен продолжал скалиться, метал туда-сюда испуганные взгляды, но потом дружелюбные глаза Алекса напомнили ему о Ричарде и даже о старушке, и ужас сменился улыбкой. Алекс отвел Бена пообедать, потом в кафе, так прошел день, за ним еще один, неделя, и все это время Алекс мысленно вынашивал этот образ, или видение, с карликами, или кем там они были, думал о том, что снимет Бена в кино. Но у него не было сценария и, более того, денег тоже. Идеи для сценария появлялись и исчезали, каждая на какое-то время завладевала его воображением. Алекс был одержим этими существами — кто? — что? — это не животные, потому что Бен вел обычную жизнь, пользовался ножом и вилкой, каждый день подравнивал бороду и подстригал волосы, менял одежду — она уже немного износилась. Алекс слышал, что Джонстон заказывал Бену рубашки и пиджаки. Кто такой Джонстон? Бен сказал, что у него были машины и водители, и он отправлял в них людей по всему Лондону, но потом уехал. Бен обо всем говорил расплывчато. Границы его восприятия были достаточно узки, а из-за всех его симпатий и антипатий образы получались еще более странные. Он рассказывал о старушке, а о кошке — нет, говорил о Джонстоне, а о Рите — нет, потому что ему было очень грустно о них думать. Рассказал, что у него есть семья, что отец его ненавидит, зато никогда не упоминал Пола или мать. Алекс Бейл понял из всего этого лишь одно: Бен ни к чему не привязан. Его можно использовать, и никто не потребует объяснений или — чего? Он не будет эксплуатировать Бена! Даже заплатит ему. Присмотрит за ним. Бену снова сшили рубашки и два пиджака, один теплый, другой легкий, и несколько шелковых рубашек с высоким горлом, чтобы волосы на груди и шее были незаметны.
Бен понял, что новый друг, который собирается о нем заботиться, хочет снять его в фильме: он настоящий актер. Бену не нравилось кино, от него слепило глаза и становилось плохо. Алекс отвел его в кинотеатр, тщательно подобрав фильм, словно для ребенка: хороший крепкий сюжет, волнение, опасность. Но Бен сидел с закрытыми глазами, иногда ненадолго открывая их, в надежде что-нибудь разглядеть, но ничего не видел, потому что не мог переносить яркие вспышки света.
Алекс повел Бена к окулисту, чтобы ему выписали очки, поскольку был уверен, что темные не подходят. Бен предпочитал сумерки дневному свету, никогда не сидел на солнце, часто прикрывал глаза, щурился. Этот окулист тоже обеспокоился. Когда он вышел из лаборатории, чтобы поговорить с Алексом, поскольку пообщаться с Беном не получилось, то сказал, что у Бена необычные глаза. Плохо адаптируются к изменению света. Представление врача о Бене походило на мнение той девушки, которая считала его неудавшимся лабораторным экспериментом, но ему не хотелось об этом говорить, чтобы не впутаться в неприятности. Он сказал, что темные очки подходят Бену так же, как и любые другие, но предположил, что очки светлого оттенка лучше, чем очень темные. У Бена сильно слезились глаза; он скалился — от смущения, подумал окулист, но Алекс уже уяснил, что означал этот широкий оскал.
Когда Алекс узнал, что комната Бена оплачена еще на неделю, узнал про деньги в сейфе, ему стало легче. Каждая мелочь была полезна. Надо раздобыть где-нибудь денег на проект. Он часами разговаривал по телефону с Лос-Анджелесом, Нью-Йорком, другими городами, где рождалось кино, и, наконец, убедил продюсера, финансировавшего его предыдущий проект, дать ему необходимую сумму. У него не было единого сюжета: он придумал несколько. Когда Алекс описывал Бена, его голос был достаточно загадочным, удивленным и возбужденным, чтобы добиться финансирования проекта.
Теперь Алексу надо придумать сюжет. Проблема в том, что ему не приходило в голову ничего столь же привлекательного и своеобразного, как то видение с существами, которые собрались у входа в пещеру и смотрели сквозь пропасть времени — возможно, сквозь миллионы лет — в лицо Алексу, как он считал, их потомку. Если он им являлся. У него в теле где-то спят их гены? У него с Беном есть общие гены? Иногда Алексу казалось, что, конечно, есть, но в некоторые моменты понимал, насколько Бен ему чужд. Алекс тихонько повторял про себя, что Бен не человек, даже если большую часть времени ведет себя по-человечески. Но он и не животное. Он — какой-то атавизм. Если племя древних людей скорее похоже на животных, как Бену удавалось жить по-человечески — по крайней мере, большую часть времени?
