Александр Кашанский - Антихрист
— Еще там написано, что ты достоин действовать так, как считаешь нужным, дорогой мой, любимый Иван. Кто же убьет тебя?
— Это неважно, но исполнители уже определены. А ты, ты должна знать еще одну часть этой печальной правды, прежде чем мы расстанемся. Когда я умру, Бог уничтожит всякую память обо мне. На земле ничего не останется от меня: ни воспоминаний людей, ни документов, ни других свидетельств.
— Не понимаю, зачем это Ему надо?
— Потому что я, точнее то, что я собой представлял совсем недавно, — это аномалия. Это воплощение всех смертных грехов человечества, самый страшный из которых — презрение Бога. Пока будет существовать память обо мне, будет пример человека, который смог почти отведать плод с дерева жизни, презрев все законы, установленные Богом.
— Но почему же Бог допустил до этого? Раз Он допустил, значит… Значит, в этом нет твоей вины.
— Все, что я сделал, было проявлением моей воли, и это было возможно потому, что у меня не было души, а значит, и программы жизни. Бог послал мне Лийил, дал возможность осуществлять любое мое желание в надежде, что я увлекусь земными соблазнами и брошу свою Систему. Но как я мог ее бросить! Бог — благороден, Он не уничтожил меня и не лишил разума. — Иван усмехнулся. — Бог благороден в самом высоком и чистом смысле, хотя это слово, наверное, не очень подходит для определения Его уважения к человеческой свободе. Воистину, Он не делает с другими того, чего не желает себе. Теперь, когда я понял все, что со мной произошло, я действительно полюбил Его, как, наверное, любят отца, которого у меня никогда не было. Ты знаешь, Наташа, я всю жизнь прожил один, а теперь я не один — у меня есть Бог и есть ты. Если можно подвести итог жизни, то это неплохой итог. Я счастлив и потому уже, что ты меня слушаешь и понимаешь.
— А если бы мы встретились пять лет назад и полюбили бы друг друга, как сейчас, то ничего бы и не было? Ты бы никогда не вступил на путь Антихриста?
— Нет, ни пять лет назад, ни пять дней назад это было невозможно. Посмотри вокруг, Наташа, разве ты мало видишь людей, идущих к обозначенным ими целям, несмотря ни на что? Я был только одним из них. Мои способности к абстрактному мышлению, конечно, намного выше средних, может быть, даже исключительны. Но ведь многие люди обладают такими же способностями в других сферах человеческой деятельности. И далеко не у всех из них имеется душа. А Лийил у Бога только один, и Он не может расставаться с ним надолго. То, что Бог послал его на Землю, — событие исключительное. Я думаю — второе за всю историю. Очень скоро Лийил вернется к Богу. И это говорит о том, что свободные люди в конечном итоге в ответе за все. Понимаешь?
— Не очень… Боже мой! О чем мы говорим! Да, да, я понимаю, что в том, о чем ты мне рассказываешь, вся твоя жизнь, но не надо сейчас об этом. Обними меня…
Иван крепко обнял Наташу, и они стояли так долго. Наташе показалось, что она перестала существовать, что ее душа слилась с душой Ивана, и что именно это и было то, чего она так ждала всю жизнь. Это было выше, чем ощущение счастья, и никак не связано с чувственным восприятием его тела. Это было совсем другое.
Иван чувствовал то же самое. Он не хотел выпускать Наташу из объятий, он знал, что это в последний раз.
— Тебе пора ехать, — прошептала Наташа. — Не оставляй меня. Ведь ты же мог бороться с судьбой, попробуй еще раз.
— Это невозможно теперь. Это невозможно…
Наташа отдала Ивану билеты и документы и сказала:
— Я хочу проводить тебя. Можно?
— Почему ты спрашиваешь?
Наташа смотрела на Ивана и улыбалась, но в ее глазах Иван увидел глубокую печаль.
— Значит, у меня не останется и памяти о тебе. Значит, все будет вычеркнуто. Нет, это несправедливо. Не верю в это. Не знаю, как по отношению к другим, но по отношению ко мне это так жестоко. Бог не сделает со мной так, я знаю. И не говори ничего, не возражай. Это жестоко. Я согласна никому, ничего, никогда не говорить о тебе, я готова подписать любой документ, хоть и кровью, но память-то, память — должна остаться. Я бы жила тихо, довольствуясь малым. Почему это невозможно? Зачем мне весь этот мир со всей его бесконечностью, если я потеряю тебя и вновь не найду и нет никакой надежды на это?
— Наши души будут ждать Конца света и никогда его не дождутся, я надеюсь.
— А я тебе скажу иное. Я надеюсь, что они дождутся. Ведь они у нас есть — души! Есть?
— Да. Наташа, я ведь умру именно для того, чтобы не было Конца света.
— Это твой выбор, а я буду умирать в надежде дождаться этого Конца. Сколько тебе осталось времени жить?
— Я думаю, до завтрашнего вечера.
— А где сейчас Лийил?
Иван показал на свою голову.
— Здесь? — Наташины глаза испуганно расширились. — Что же такое этот Лийил?
— Это инструмент Бога, через который Он выражает свою волю непосредственно.
— Он управляет тобой?
— Он стал моей душой, на время, пока я здесь, в мире людей. Такова воля Бога.
Наташа еще раз посмотрела на Ивана, и у нее закружилась голова.
— Что ты хочешь, чтобы я для тебя сделала?
— У меня очень мало времени осталось здесь, и я уже принадлежу не себе — только Богу. Ты сама сделаешь свой выбор, и он будет единственно правильный. Сейчас я уйду, чтобы закончить начатое дело. Ведь уже пора?
— Да, тебе пора идти. Иди.
Иван отошел от Наташи, посмотрел на нее и сказал:
— Не приближайся ко мне и не иди за мной, когда увидишь меня в следующий раз. Если это вдруг произойдет.
— Почему?
— Прощай, Наташа.
Наташа сделала шаг вперед, устремившись к Ивану. Но он быстро поднял руку, показывая, что она не должна приближаться к нему. После этого Иван медленно повернулся и вышел. Наташа только услышала, как захлопнулась входная дверь.
8
Сергей перед тем, как выйти из комнаты, обернулся, чтобы еще раз посмотреть на Ивана. «Да, он все-таки сильно изменился. Это теперь совсем другой человек. От того парня, который лежал на матрасе в обшарпанной хрущевке и которого я вытаскивал из сугроба и оттирал потом спиртом, осталось очень мало. — Сергей понял, что связь, неуловимая, но такая важная, такая значимая, связь понимания и глубокой симпатии между ними, прервалась. — Мы разошлись в разные стороны. Кто же ушел от места встречи дальше — он или я?»
— Ну, до скорого, — сказал Сергей и улыбнулся своей новой широкой улыбкой.
— До скорого, — ответил Иван и тоже улыбнулся. Его улыбка была какой-то растерянной и печальной, он улыбнулся и отвел взгляд в сторону.
Сергей быстро повернулся и вышел. Он сел в автомобиль и сказал водителю, чтобы тот ехал в офис. Как только автомобиль тронулся, Сергей достал телефон и позвонил Ясницкому.
— Привет, Игорь. Я только что разговаривал с Иваном Свиридовым.
— Он жив?
— Он жив и, судя по всему, здоров, но сильно изменился. Так вот, он закончил свой проект, точнее, отказался от него.
— Так закончил или отказался все же? Он что — не смог решить свою Систему?
— Нет, говорит, что Систему он решил. В общем, это не телефонный разговор. Я сейчас к тебе приеду.
Сергей отключил связь и стал смотреть на проносящиеся мимо дома, автомобили, рекламные щиты. «Можно представить, что Иван состряпал там за три года вместе с „Юнайтед Системз“, и какую это имеет ценность. И теперь это все пропало, если ему верить. А не верить ему нет смысла — он всегда был человеком бесхитростным. Но главное, что интересно, — это все же не компьютерные программы, а сама его математическая модель мира. И теперь он едет на родину, чтобы уничтожить последние свидетельства своего открытия», — размышлял Сергей.
Ясницкий ждал Сергея в своем роскошном кабинете.
— Где Иван сейчас?
— У Наташи, — ответил Сергей и упал в кресло. Ясницкий встал и начал ходить по кабинету. — Где же ему еще быть.
— Мне только непонятно, как Зильберт мог отпустить его? — сказал после продолжительного молчания Ясницкий.
— Это дело темное. Но факт остается фактом. Иван здесь. И я думаю, что он здесь с одной только целью. — Сергей сделал многозначительную паузу, явно ожидая вопроса Ясницкого.
— С какой целью?
— Я думаю, у него здесь, в России, есть какие-то документы, в которых изложена его теория, и он приехал за ними. И это, конечно же, по согласованию с Зильбертом.
— Ты предлагал ему работу?
— Предлагал. Категорически отказывается. Говорит, что вообще ни на кого не собирается больше работать.
— И что это значит?
— Это значит, что и не будет работать. У него слова никогда не расходятся с делами. Я почему-то уверен: все, что он мне сказал, — правда.
Ясницкий уже понял, зачем к нему приехал Сергей. За последние годы они много работали вместе, много общались, и он хорошо изучил Сергея. Ясницкий подошел к нему, остановился и, сложив руки на груди, спросил:
