Дмитрий Бочарник - Звёзда II
Совершенно неожиданно Александр увидел Лену в компании подростков лет пятнадцати. Что было делать девятилетней девочке в компании переростков, он определить не успел, его поразил громкий голос Лены и её сленг, неотличимый от знакомой Александру по информисточникам откровенной уголовной фени. Она уже была выпивши… Что могло последовать за этим — было хорошо известно — её сотоварищи не скрывали своих грязных намерений, но и Лена не особо защищалась… Скрывшись в полутьме арки межквартального проезда, Александр наблюдал и ждал развязки. Появляться эффектно и неожиданно, расшвыривать подростков приёмами БТО (бестравматической обороны) и вызывать дешёвое восхищение Лены ему не хотелось. Он продолжал ждать, наблюдать и запоминать каждую деталь. Тем временем компания увлекла Лену в какой-то грязный подвал и не появлялась оттуда часа два.
Всё это время Александр терпеливо ждал, мысленно просматривая окружавшие район проезды и проходы. Наконец Лена появилась одна, она шла пошатываясь и нетвёрдо ступая. Определив, что она была не только под градусом, но и под кайфом, Александр понял, что его неделя пребывания здесь может превратиться в сущий кошмар на улице Вязов.
Он не стал нарушать своей невидимости и проводил Лену взглядом до того момента, когда она скрылась за поворотом. После этого он вернулся в свой гостиничный номер, принял душ и лег спать, стараясь не пускать в душу и сердце то, что он незадолго до этого увидел и понял… Ему показалось, что в неделе пребывания нет необходимости и, перед тем, как забыться, он отметил в календаре трёхдневный срок. Сознание снова перегрузило все увиденное, услышанное и почувствованное в подсознание и занялось рутинной работой. Иванов забылся.
Проснувшись в пять утра, он принял душ и позавтракал в номере, не спускаясь в столовую, работавшую только с шести часов. Сегодня он запланировал выехать в Криницу, в центр отдыха. Теперь, после случившегося ему необходимо было сменить представление об этом месте, удалить из памяти и сердца зовущие положительные моменты, связанные с Леной. Собравшись, он вернул ключ портье и предупредив, что вернётся, возможно, только через двое суток, сел в прибывший по предварительно сделанному заказу мобиль, доставивший его на вокзал.
Криница была городом намного меньшим, чем тот, в котором обитала Лена. Прибыв на вокзал, Александр нашёл остановку пассбуса и на нём, устроившись у задней стенки в мягком кресле, добрался до конечной остановки — загородного центра отдыха «Приречье». Остановившись в гостинице центра, он вошёл на территорию и отправился бродить по обводной дороге, укрытой с боков могучими стволами старых деревьев и множеством стенок из старых кустарников. Здесь он ничем не выделялся среди многочисленных отдыхающих.
Теперь он был здесь только кратковременным пришельцем и это снимало с него множество обязанностей. Он посетил клуб, столовую, посидел на берегу озера, прошёл по лесу на берег реки — на дикий пляж Центра. Все это время он хранил полное молчание и думал.
В его душе яростно боролись два начала — гуманность и жёсткость. Гуманность требовала закрыть глаза на увиденное в городе вечером и посчитать это досадным недоразумением. В конце концов Елена Соколова не знала о слежке, равно как и о том, что Александр находится в нескольких десятках шагов. Жёсткость требовала немедленно начать грубую и безжалостную процедуру кардинального разрыва — подобное происшествие полностью подтверждало слова отца Александра Иванова и более того — будучи наглядным, ставило жирнейший крест на возможности каких либо дальнейших высокоуровневых отношений. Стоявшее в стороне от спорящих начал третье начало — первой любви — молчало и укоризненно жгло сердце Александра. Оно ничего не говорило и ничего не навязывало, давая возможность самостоятельно принять очень нелёгкое решение. Мозг Иванова упрямо раскладывал веером на экранах памяти варианты действий, выстраивая комбинации и указывая на всё новые и новые направления. Теперь Закон Триады заработал для Александра едва ли не в полную силу и впервые поставил молодого человека перед проблемой осуществления одного из самых важных Выборов в жизни. Никто из землян и не надеялся на то, что выбор можно делать всегда за секунду, а потому люди давно привыкли обдумывать любые варианты в деталях, пользуясь разумом и сердцем как двумя верными, пусть и не всегда единодушными советчиками.
Когда Александр Иванов вернулся вечером в гостиницу центра, он не мог даже ясно сформулировать план действий — настолько измучила его душевная борьба двух начал при молчаливой укоризне третьего. Он чётко чувствовал, что его угораздило отдать свое чувство первой любви человеку, который совершенно не отвечал его потребностям и нуждам, не был близок ему душевно, не мог сравняться с ним. Он понимал, что такое случалось со многими людьми неоднократно: никто никогда не обещал человечеству лёгких путей и только роз без шипов. Парадоксальный Зов Объединения до сих пор провоцировал многих людей вставать рядом с теми, кто не был равен им по очень многим параметрам, но Закон Соответствия упрямо говорил, что крайности сходятся, а от их соединения рождаются сильнейшие импульсы, корректирующие Триаду прохождения Пути. Александр впервые столкнулся с подобным многоуровневым соответствием на практике, хотя теорию прохождения Выбора он знал достаточно хорошо. Иванову было больно от своего неумения исправить это несоответствие собственным трудом.
Александр понимал, что по Высшему Закону ни один мужчина и ни одна женщина на планете не могли избежать высшей личностной инициализации, которая в качестве своей важной части обязательно включала и первую любовь. Но он теперь с особой силой понимал и то, что по тому же закону далеко не всегда люди, проходившие через первую влюблённость, являлись равными — очень часто неравенство было просто вопиющим и ошеломительным. Вот и ему, Александру Иванову, на практике выпал этот не слишком завидный, тяжёлый, выматывающий душу и сердце с разумом, жребий. Предстояло пройти ситуацию и вывести её к закономерному итогу.
Стоя под яростно хлеставшими по его телу струями контрастного душа, Александр едва не плакал от незнакомого ему раньше в таких масштабах бессилия. Он не чувствовал, но знал: будет третий, пограничный путь между двумя крайностями. Судорожно дергавшиеся чаши весов в его душе пока что не пришли в равновесие, но без равновесия, как он прекрасно понимал, не следовало предпринимать никаких действий. С таким ощущением он забылся на жестковатой постели.
Половину светового дня следующих суток Александр потратил на углублённое посещение центра. С каждым новым шагом по хорошо знакомым местам в его душе острый нож гильотинного скальпеля «бритвы Оккама» срезал из памяти всё, что так или иначе связывало его с Леной. Александр с трудом совмещал в себе тяжесть необходимости вырезать из души, сердца, памяти и разума всё, что раньше было настолько дорогим, что хранилось в самых потаённых уголках сознания и памяти с необходимостью оставаться внешне спокойным и расслабленным. Перед его взором проходили прошедшие дни, месяцы, годы, в которых где-то близко или совсем рядом была Лена.
Семья Ивановых уже десять лет приезжала сюда — едва только Александру исполнилось полгода, Ивановы выехали сюда на отдых. Центры отдыха России были теперь спроектированы так, что могли принимать людей с младенчества до самого почтенного возраста и имели все необходимое для того, чтобы учесть свойства и особенности каждого постояльца. Вот и полугодовалый Александр не испытал, как и его родители, никаких проблем. С тех пор это было почти каждый год. И в этом году планировался десятый раз. Александр ощущал, что «тянуть резину» придётся, возможно, ещё долгих пять-шесть лет, прежде чем удастся окончательно решить проблему. В десятилетнем возрасте такое противоречие не могло быть решено окончательно и это придавало мироощущению Александра особенно острое чувство безысходности.
Теперь, после случившегося, ситуация не могла быть решена в несколько дней, как это обычно бывало по схеме «развода и девичьей фамилии». Семьи Ивановых и Соколовых были давно знакомы, родители Александра не собирались рвать отношения с Соколовыми даже учтя случившееся с Леной. Не в традициях россиян было бросать проблемных людей и целые проблемные семьи на волю случайного стечения обстоятельств. Александр, неожиданно очутившийся на распутье между крепким объединением с Леной и соблюдением интересов собственной семьи и своей безопасности, своего собственного пути, понял, что рвать зверски, сразу, по-больному и без анестезии он тоже теперь не сможет. Выходило, что ещё пять-шесть лет ему придётся встречаться с Леной здесь и единственным способом избежать нервных срывов было постепенное забывание всех многочисленных связей… Уничтожением части этих связей и занимался Александр, меряя шагами дорожки центра.
