Дмитрий Бочарник - Звёзда II
— Нет, Саша, запрещать дружить с ней я тебе не буду и не могу этого сделать — ты уже взрослый. Я обязан в любом случае как минимум чётко предостеречь тебя. К тому же, если ты этого не будешь знать, найдется человек, который сумеет бросить тебе аргументированное обвинение в двуличности. И виной этому будет Лена. Евразия и Россия в очередной разворачивают программу всемерной защиты женщин, но такие, как Лена, думаю, защиты в полной мере не заслуживают, поскольку серьезно дискредитируют общепризнанную в мире высоту действительных стандартов Женщины России… Ты, конечно, можешь с ней общаться и дружить так, как положено в твоем возрасте, но помни об опасности превышения определенных пределов. Ни шагу к матримональным уровням, Саша… И будь предельно осторожен с ней даже в дружбе и в общении. Она может незаметно для тебя скомпрометировать тебя же и воспользоваться компроматом по полной схеме.
— Понял. — Александр соединил пальцы обеих рук, невольно скопировав отца и добавил тихим шепотом. — Спасибо, папа.
— Не за что. — отец внимательным взглядом окинул сидевшего сына. — Я знаю, что эту программу сложно отменить, но верю, что её можно изменить в нашу пользу… Мы, думаю, ещё поедем в Криницу, туда, уверен, приедет и Лена, но…
— Теперь я буду очень осторожен. — Александр с трудом встал. — Спокойной ночи.
— Спокойной ночи. — отец проводил его взглядом.
Александр вышел за дверь, потрепал по загривку заинтересованно повизгивавшую Зирду и разрешил семейной любимице спать. Собака вихрем умчалась на свой коврик, а Александр поплёлся в свой квадрат.
Перебросив информацию на обработку подсознанием, Александр сконцентрировался на учебных проблемах, просмотрел конспективные извлечения к завтрашним занятиям, принял душ и лег спать ровно в полночь.
Со следующего дня началась трёхдневка окончательной приёмки спроектированного Леонидом Светловым корпуса и Александр с Борисом буквально переселились жить в школу. По двенадцать часов в день шли жаркие обсуждения, согласования и экспертизы. В школу приезжали десятки взрослых людей из самых разных организаций, виза и мнение которых были необходимы для продвижения проекта к реализации. Наконец проект, почти не изменившийся в своей основе был принят и вечером третьего дня на территорию школьного комплекса въехали первые тяжёлые грузовозы со стройматериалами. Началось строительство, рассчитанное на неделю, в котором приняли участие не только профессиональные строители, но и все школьники и преподаватели — будущие хозяева комплекса.
Переезд в новую пятнадцатикомнатную квартиру состоялся через десять дней — три ранее не учтённых дня мама Александра провела в Медцентре материнства на медконтроле и семья не хотела беспокоить её. Первым в новую квартиру вошёл Бритс, за ним вбежала Зирда, сразу определившая лучшее место для своего коврика — у центральной двери главного холла. Бритс решил устроиться в квадрате сестёр — трёх комнатах-залах неподалёку от зала-комнаты матери. Ирина постелила Бритсу коврик в своей комнате и пушистый шар благодарно облизал лицо старшей сестры своим шершавым язычком. — Бритс давно уже считал Ирину своей главной.
Братья активно взялись обустраиваться в своих залах — огромные пространства вмиг были поделены на спальни, кабинеты и комнаты для занятий — молодые новосёлы решили, что отдельные холлы — это роскошь и лучше использовать площади более рационально. Тем же самым в своих залах занимались сёстры. Третья комната-зал ждала свою владелицу — там сёстры разместили всё, что необходимо для младенца в первые три года жизни.
Родители разместились в своих залах к вечеру — пока женщины, используя законное право двухдневного отдыха для осуществления переезда, хлопотали по хозяйству, братья решили не прерывать занятий и умчались на учебу, а отец выехал в командировку в расположенный в Москве Центр исследований спецпроблем. Только вечером мужчины приступили к окончательному обустройству своих обиталищ.
Александр сидел в своей новой комнате-кабинете, вывесив на двери знак «не беспокоить» и перебирал полученные за два последних года письма от Лены.
После сказанного отцом они воспринимались совершенно по-другому. Ранее многое принимавший как чистую монету, теперь Александр постоянно натыкался в строчках на язычки скрытого опасного подтекста и с каждым письмом — а она писала по письму в неделю, вынуждая Александра отвечать в примерно таком же темпе, третьеклассник мрачнел. В душе и сознании шла работа по коррекции отношения. Но пока что в открытую своей осведомлённости о двойном дне своей почти что главной подруги Александр решил не проявлять, хотя ему было невероятно тяжело и больно.
Зирда, ощущая, что он единственный из членов обожаемой ею огромной семьи нуждается сейчас в её присутствии, настойчиво скреблась у двери, но Александр не нажимал клавишу открытия створки до тех пор, пока не дочитал последнего её письма и копии своего ответа на него. Он редко применял в переписке копирование, но и у него было уже давно неспокойно на душе: едва только он пошёл в школу, он понял, что что-то в его отношениях с Леной не чисто. Напряжённое сравнение ситуации с реальными ситуациями у других людей и копание в информзавалах только укрепили его подозрения, а разговор с отцом оформили эти подозрения в реальные вопросы.
Зирда, получив возможность войти, с разбегу запрыгнула в соседнее кресло и, облизав лицо хозяина, спрыгнула на пол, где удобно улеглась, положив голову Александру на ступни. Обнюхав письма, она тихонько зарычала и это Александра удивило ещё больше — о возможностях собак читать ауру человека он слышал и знал многое, но письма…
— Не нравятся её письма, Зирда?
Овчарка так энергично замотала головой, словно отряхивалась после купания.
— И мне отец говорил, и я сам знал. А вот теперь я знаю сам ещё больше и глубже. И ты тоже знаешь… Что ты посоветуешь? — тоном размышления спросил свою любимицу Иванов.
В ответ овчарка встала, схватила со стола конверт, в котором не было письма, и, положив его между лапами, превратила зубами в месиво.
— Ты так считаешь? — удивленно спросил юноша.
Овчарка отодвинулась от кучки — всего, что осталось от конверта и придвинулась к Александру поближе.
— Спасибо, Зирда, я понял. Так и сделаю. — он ощутил, что овчарка посоветовала ему немедленно сократить активность переписки с перспективой дальнейшего полного прекращения и обратить особое внимание на собственные проблемы и проблемы семьи, умерив свои гуманистические аппетиты. — Ты волшебница, Зирдочка. — он погладил овчарку по голове и та прикрыла глаза, прижав уши, что всегда выдавало её удовлетворение. — Я так и сделаю.
Зирда встала, закрыла носом входную дверь кабинета на защёлку и умиротворённо улеглась у ног Александра, положив голову на лапы. Александр дотянулся до пачки писем и стал упаковывать их в пакет. Закончив, он перетянул пакет лентой и открыл дверцу своего нового личного сейфа. Одно из отделений он предполагал использовать для подобных документов ещё когда переезд в трёхсотэтажный небоскрёб только планировался. Теперь предстояло воспользоваться изолятором на практике. Щёлкнули замки и мигнули светодиоды постановки на биоохрану.
Взяв с полки учебник по древней моноистории, Александр уменьшил свет в кабинете до среднего и углубился в чтение. Зирда уснула крепким, но очень чутким сном. Иванов знал, что она способна учуять любую опасность во всем периметре квартиры из любого места и потому не беспокоился, что отсутствие Зирды на её обычном месте — у главной двери входного холла повредит безопасности семьи.
Новопостроенный комплекс был обжит школьниками и преподавателями быстро, но праздненств, посвященных окончательному вводу в строй, Александр не застал. Он решил поехать к Елене Соколовой, чтобы окончательно решить для себя нечто очень важное и найти твердые ответы на многие очень непростые вопросы.
Александр Иванов. Поездка к Лене Соколовой в режиме невидимости
— Ты не раздумал, Саша? — спросил отец, видя, как его сын, взявший недлинный отпуск в своей школе, упаковывает вещи в рюкзак. — Может, следует обойтись перепиской?
— Нет, папа. Я обязан посмотреть теперь на многое другими глазами на практике. Писем тут недостаточно.
— И это всё, что тебя зовёт?
— Не всё… — Александр понял, что отец знает или обоснованно догадывается о его чувствах к Лене.
— Ладно. Рейс?
— Поезд в час двадцать. Южный терминал центрального вокзала. Путь пятнадцать, платформа четыре. Вагон двенадцать, место сто двадцать шесть. Вагон межобластной, купе там нет и я скрываться ни от кого не хочу.
— Одобряю.
— Спасибо. — он подхватил рюкзак. Вбежавшая Зирда подождала, пока мужчины обменяются традиционными объятиями и рукопожатиями, после чего сопроводила молодого хозяина до внешней ограды небоскреба.
