Урсула Ле Гуин - Толкователи
Правительство Аки, желая обрести полную власть над душами и умами, поставило прошлое планеты вне закона. И Сати отнюдь не недооценивала враждебного отношения Корпорации к «старинным орнаментам», украшающим стены, и к тому, что они означают в действительности. Ведь Корпорация твердо заявила: от всех вредных и допотопных традиций, обычаев, привычек, манер, идей, объектов почитания и прочей бессмыслицы нужно непременно освободиться, ибо это гниющий труп, страшный источник заразы, который нужно сжечь дотла, а пепел зарыть в землю. И, разумеется, письменность, которая помогала «зловонному трупу» сохраниться, должна быть уничтожена в первую очередь.
Если общеобразовательные программы и исторические драмы, которые Сати смотрела по неовизору в столице, соответствовали действительности — а она считала, что хотя бы отчасти они все-таки должны ей соответствовать, по крайней мере, в пределах нынешнего поколения, — то в недалеком прошлом мужчин и женщин, пытавшихся спасти книги, запросто сжигали заживо вместе с этими книгами, или убивали под стенами собственных, ныне разрушенных, замков, или навечно бросали в темницу, обвиняя в подстрекательстве к мятежу или пропаганде реакционной идеологии. Аудиозаписи и телепередачи прославляли эту бесконечную войну с прошлым, бомбежки, пожары, казни на костре, бульдозерные атаки на библиотеки. Смелые молодые герои всегда изыскивали возможность вырваться из-под влияния своих безнадежно отсталых и глупых родителей, потворствовавших злу и внушавших детям всяческие суеверия, то есть «внедрявших в молодые души реакционную идеологию». Стремившаяся к новой жизни молодежь, неуклонно исполняя свой долг перед Корпоративным правительством, сжигала отвратительные рассадники вредоносных заблуждений и ошибок и насаждала на их месте «цветущие сады будущего»; молодежь радостно передавала в руки правосудия преступного профессора, прятавшего у себя под кроватью словарь с идеографическими письменами, взрывала жилые дома, те «человеческие ульи, где таился яд отвратительного невежества», недрогнувшей рукой направляла бульдозеры на библиотеки, «скопища мерзких суеверий», и вела раскаявшихся и осознавших свою не правоту соотечественников, производителей-потребителей Корпоративного государства, к светлому будущему, осуществляя вместе с ними Марш к звездам!
За цветистой и надменной риторикой скрывалась порой настоящая страсть, настоящие страдания. С обеих сторон. Сати это отлично понимала. Она и сама, как сказал Тонг Ов, была «дитя насилия». И все же ей было трудно все время помнить — она даже усматривала в этом некую горькую иронию судьбы, — что здесь все с точностью до наоборот, что ее собственный опыт для нее как негатив: ведь здесь верующие не гонители, а гонимые!
Однако «истинно верующими» легко можно было счесть и ту и другую сторону! Светские террористы, святые террористы — какая, в сущности, разница?
Единственное, что казалось Сати совершенно необычным в потоке пропаганды, непрерывно изливаемой Министерствами информации и поэзии, — это неизменная парность героев во всех без исключения нравоучительных телеисториях; это всегда были брат с сестрой, жених с невестой, двое супругов и т, п. Если героев связывала любовь, то она всегда носила отчетливый гетеросексуальный характер. Аканское правительство прямо-таки ненавидело всяческие «отклонения». Тонг сразу предупредил ее об этом: «Придется приспособиться. Без лишних вопросов и обсуждений. Здесь все, что можно счесть сексуальным домогательством в отношении лица того же пола, считается тяжким преступлением и карается смертью. Как это скучно и как печально! Несчастный народ!» И бедный Тонг тяжело вздохнул, испытывая самое искреннее сострадание к этим неведомым его родной планете фанатикам и пуританам, к жертвам и вершителям бессмысленной жестокости…
Сати вряд ли нуждалась в его предупреждении, поскольку имела слишком мало личных контактов с отдельными людьми, однако, естественно, приняла это во внимание, и именно это было одной из причин ее первых жестоких разочарований и даже полной обескураженности. Старинные аканские обычаи и древний язык, который она учила на Земле, давали отчетливое представление о некоем достаточно свободном обществе, обладающем весьма малым гендерным предпочтением.
Зато общество у нее на родине было настолько изуродовано социальными кастами и половой иерархией, что под воздействием женоненавистнической политики юнистов совсем закоснело. Ни одна страна на Земле так и не вышла полностью из той черной тени. И именно по этой причине, в частности, Сати решила специализироваться по культуре и языкам планеты Ака, когда они с Пао прочли в первых отчетах Наблюдателей, что аканское общество не имеет гендерной иерархии и гетеросекусальность не воспринимается им как обязательная или предпочтительная. Однако вскоре все изменилось, изменилось до основания — и лишь за те годы, что потребовались ей на перелет с Земли! Прибыв на Аку, она вынуждена была вспомнить былые предосторожности, снова подавлять собственное «я» и снова приучать себя к постоянной опасности.
Ну и что? С какой стати тогда все эти люди стремятся ее завербовать? Или просто использовать? Вряд ли она такое уж сокровище в здешних условиях.
С первого взгляда ей показалось, что Тонг преследует очень простую цель: он ухватился за первую же возможность послать кого-то из Наблюдателей за пределы столицы, а ее, Сати, выбрал потому, что она знает древние аканские языки и старинную письменность и сможет сразу понять, ЧТО именно нашла — если, конечно, найдет. Но если она действительно что-то найдет, что ей с этим делать? Не увозить же контрабандой! Ведь все, что касается старины, запрещено законом.
Тонг сказал, что тогда она поступила правильно, стерев из памяти своего компьютера переданные с помощью ансибля фрагменты старых книг. А теперь он хочет, чтобы она добыла аналогичную информацию… Странно…
Ну а Советник, разумеется, служит Корпорации и прямо-таки с восторгом, будучи всего лишь чиновником среднего звена в департаменте Культурной Корректности, воспринимает порученное ему дело: выйти на контакт с НАСТОЯЩЕЙ инопланетянкой, да еще и постоянно СОВЕТОВАТЬ ей, Наблюдателю Экумены, как себя вести! «Вам не следует общаться с паразитами на теле нашего общества… Обо всем докладывайте местным властям…»
А Аптекарь? Она не могла отделаться от ощущения, что он прекрасно знает, кто она такая, и что подарок его имел какое-то особое значение, что это не было простой любезностью. Но что означает этот его поступок?
Господи, как же мало она все-таки знает! А если кто-то станет ею манипулировать, если она кому-то это позволит, то наделает немало бед. Равно как и в том случае, если попытается по собственной инициативе предпринять какие-то решительные действия. Нет, действовать нужно осмотрительно, неторопливо. Нужно ждать, наблюдать, учиться.
Тонг назвал ей пароль для экстренной связи с ним в случае особой ситуации: «Передаю полномочия». Но вряд ли он действительно ожидал от нее сигнала тревоги. Аканцы просто обожают своих инопланетных гостей: это ведь настоящие дойные коровы! Они чрезвычайно полезны, особенно в том, что касается высоких технологий. Нет, здесь ей никогда не позволят попасть в опасную ситуацию! Так что нечего сковывать себя излишней осторожностью в поступках.
Невнятные намеки Советника на жестокие нравы диких горных племен — всего лишь примитивный способ запугивания. Окзат-Озкат — место совершенно безопасное, даже какое-то трогательно беззащитное. Маленький небогатый провинциальный городок, который Корпоративное правительство и столица волокут за собой по ухабистой дороге аканского прогресса, а он все отстает, все продолжает цепляться за прежнюю жизнь, за прежнюю цивилизацию. Возможно, Корпорация и позволила ей, инопланетянке, приехать в эти живописные места, потому что в такой глубокой провинции вообще никогда и ничего не случается. А Тонг просто пошел на поводу у своей тайной надежды на то, что Сати все же сумеет отыскать в провинциальной глуши хоть какие-то следы национальных особенностей аканцев, хоть что-то сумеет узнать об истории этой планеты, о борьбе ее народов за существование — то есть обо всем том, что так ценно для историков Экумены и о чем аканское Корпоративное государство столь сильно желает забыть. Забыть, спрятать, запретить, похоронить… Вряд ли здешним властям понравится, если Наблюдатели что-нибудь раскопают. С другой стороны, времена, когда заживо сжигали последователей старой культуры, вроде бы миновали. Или нет? Этот Советник может волосы на себе рвать от злости, может сколько угодно пугать ее, но что он может с ней СДЕЛАТЬ? Практически ничего! Зато тем, кто с ней разговаривает, может навредить, и очень сильно.
Затаись, — сказала она себе.— Затаись и слушай. Слушай внимательно то, что они пытаются тебе сказать.
