Евгений Лукин - Педагогическая поэма второго порядка
— Слушай, так ведь с электронной читалкой проще! Удобнее… Кнопочку нажал — и вот тебе нужный текст на мониторе. И переплетать не надо.
Очкастое рыльце стало печально-мечтательным.
— Нет… — промолвил со вздохом Веня. — Не понимаю я этих ваших читалок. Все-таки бумажную держишь в руке и чувствуешь — книга…
Поправил очки и с тихой улыбкой углубился в чтение. Однако Славику было уже не до замредактора. Перед внутренним взором его возникли узенький стеллажик и два «Властелина Колец» на нем. Один настоящий, а вот что, интересно, было в другом, исчезнувшем? Нет, но каков Боромир Святославович! Тихоня-тихоня, а гляди, что учудил… И второй вопрос: где взял? Ну не сам же в конце концов переплел!.. Славик попытался припомнить прочтённые им корявые циничные фразы, но вспомнил только одну: «Что есть война? — Убийство»… А не попросить ли у Борьки эту самую книжицу? Тайком от Кристины, понятно…
— Участились случаи землячества в среде цивилов, — зудел тем временем райигротех. — Ваша прямая обязанность — такие рецедивы реала пресекать…
Временами в зудение это встревал шелест переворачиваемой Веней странички. Больше нигде ничего не шуршало, потому что у остальных читалки были электронные. Зато мерещились призраки мелодий — некоторые сидели в наушниках и нагло слушали музыку, а то и смотрели фильм. Не догадавшийся запастись чтивом Славик снова оглядел актовый зал и обнаружил во втором ряду еще одну тоскливо озирающуюся личность. Ею, представьте, оказался бывший классный руководитель Славика Савелий Павлович. А этот-то как в олдовые попал, позвольте спросить? Ах да, он же сейчас в министерстве… По чину положено.
В отличие от Клары Карловны экс-преподаватель литературы пострадал от возраста куда сильнее. Волосики поредели, бороденка исчезла вовсе. Прежними остались лишь глаза, недоуменные глаза великомученика, да беззащитно выпуклый лоб, по которому всегда хотелось чем-нибудь стукнуть.
Надо будет после инструктажа подойти поздороваться. Однако инструктаж, похоже, кончаться не собирался.
— Игровая подготовка превосходит военную уже в силу своей универсальности, — не унимался игротех, — поскольку предполагает освоение не только современного, но и исторического оружия.
Славик помаленьку начинал клевать носом. В полудреме соткался перед ним стенд «Страна Хоббитания», только вот заповеди на нем были какие-то не совсем знакомые: «Юный хоббит самолюбив», «У юного хоббита деревянные нервы». Хотел удивиться, но в следующий миг всхрапнул. Вздрогнул, вскинулся — и, как выяснилось, очень вовремя: вокруг зашевелились, захлопали откидными сиденьями и, не снимая наушников, подались всей громадой на выход.
Поздороваться с Савелием Павловичем так и не удалось.
* * *
Колонна армейских грузовиков выползла из города на шоссе и с церемониальной неторопливостью двинулась в сторону поймы. Сорок километров в час, быстрее — ни-ни! Ограничение скорости было предписано в прошлом году, когда ролевая землеройная машина протаранила мирный «мерседес». Устроившись у бойницы, Славик отдраил металлическую заслонку и от нечего делать созерцал окрестный ночной пейзаж. Моросило. Колыхались полотнища белого света. Зернисто посверкивал асфальт. Зловещим видением проплыл завалившийся в придорожную канаву тупорылый дракон на базе гусеничной самоходки. Над поверженным чудовищем скорбно склоняли головы трое в эльфийских непромокаемых плащах. Послышалось сдавленное восклицание, причем отнюдь не на квенье (она же — высокая речь). Даже не на синдаринском.
Повезло ребятам. Пол-игры просачкуют. А с другой стороны, вытаскивать-то дракона кому? Им и вытаскивать…
Освещение внутри походной типографии было крайне скудное, красноватое. Веня, ругнувшись, закрыл и спрятал книжку. Попытался заглянуть через Славиково плечо в бойницу, не преуспел, поерзал, притуливаясь поудобнее. Однако попробуй тут засни: зябко, неловко и потряхивает вдобавок.
— И все-таки лучше уж так, — уныло сказал замредактора. — Собраться успели, подготовились… А представляешь, каково завтра цивилам придется? Спят себе в постельках, знать ничего не знают, ведать не ведают… Вдруг хвать их тепленьких, трезвеньких, и на полигон.
Славик хмуро покосился и не ответил. Наивный он, этот Веня. Можно подумать, ни разу на игру не выезжал…
* * *
Нуменор-3, основой которого служили руины водонапорной башни, ныне отстроенные и превращенные в донжон, ночью выглядел особенно жутковато. Свет фар походной типографии, перепрыгнув черный, кажущийся бездонным ров, уперся в сырую, наспех сложенную кирпичную стену, украшенную полузатертой надписью: «Торин — лох!!!».
Играть в башне было можно, жить — вряд ли. К счастью, за крепостной стеной имелась еще так называемая гостиница — длинное одноэтажное строение с койками и масляными обогревателями внутри. А то пришлось бы разбивать палаточный городок, в грязи, темноте, под мерзкой изморосью. Удовольствие, прямо скажем, невеликое.
Пока опустили мост, пока перегнали технику через ров, пока запустили движок и закончили вчерне с обустройством территории, пошел уже третий час. Наконец Славик добрался до койки и заснул мгновенно и мертво.
Когда открыл глаза, в низкие квадратные окна лезло развеселое солнышко. Рог еще не трубил. Движок тоже молчал. Как и было обещано, после ночного марша дали выспаться. Сосед справа потянулся, сел, огляделся.
— Доброе утро, Славик, — озадаченно сказал он. — Или тебя теперь положено Урлом величать?
— Доброе утро, Савелий Павлович, — ответил тот и тоже сел. — Величайте как хотите… А вас-то чего загребли?
— Оказывается, по штату положено, — со вздохом отозвался бывший педагог. — Если работаешь в министерстве, то хотя бы раз в году будь добр выехать на полигон.
— А что вы там делаете, в министерстве?
— Так… под ногами путаюсь.
— По школе не скучаете?
— Нет, — сказал Савелий Павлович и неожиданно улыбнулся.
Хлопнула дверь, вошел озабоченный райигротех, оглядел койки. С ним поздоровались, нестройно и как можно тише, чтобы не разбудить досыпающих.
— Урл Левая Рука?
— Я… — с интересом глядя на вошедшего, отозвался Славик.
— Мордорский знаете?
— Фигли там знать! Аш назг дурбатулук…
— Вот и отлично, — с облегчением сказал игротех. — Значит, будешь поражать врага ужасом на его собственном языке…
Славик возмутился, сбросил ноги на пол.
— Не понял! — угрожающе произнес он. — Мое дело — начертательная магия, — полез в боковой кармашек рюкзака, извлек приписную квенту. — Вот! Черным по белому… — вгляделся в первую строку, моргнул. «Ординарец одиннадцатой роты девяносто первого пехотного полка Йозеф Швейк…» — значилось там. А дальше, что самое любопытное, все, как раньше: Урл Левая Рука, и так далее… Что за диво? Либо в райигропункте напутали, не из той игры влепили, либо кто-то нарочно прикололся. Такое тоже иногда случалось…
Райигротех скривился, потер лоб.
— Да понимаешь… — страдальчески выговорил он. — Спецпропагандиста призвать забыли…
— Кого забыли?
— Ой… — спохватился игротех. — То есть не пропагандиста, а этого… Как его по игре? Ну, на драконе сидит с матюгальниками.
Подошел очкастый Голлум Веня. Личико заранее несчастное.
— Вы что, Славика у меня забираете? — испуганно спросил замредактора. — Я без него не справлюсь.
— Справитесь, справитесь, — успокоил игротех. — Ну нельзя нам никак без дракона! — жалобно вскричал он. — Гроссмейстеры прибудут, замминистра прибудет! Игра-то показательная.
— Замминистра? — оживившись, переспросил бывший педагог, а ныне работник министерства. — Петр Маркелович?
— Если бы! — буркнул игротех. — В том-то и штука, что Николай Иванович! С Петром Маркеловичем мы бы и горя не знали… Ну ты как, Урл? Кончай малодушничать! Решайся.
Славик размышлял. Глаза ролевика стали загадочными и жуликоватыми. Голлум Веня смотрел на коллегу то с ужасом, то с надеждой.
— Не, ну раз надо… — вымолвил наконец Урл.
Игротех обрадовался. Замредактора застонал. А в следующее мгновение во дворе завыл рог. Пора, пора…
* * *
Весь день потратили на воздвижение палаточного городка за пределами крепости. Ночь прошла спокойно, а ранним утром подкатили автобусы с цивилами, взятыми на игру, согласно предписанию, тепленькими, из постелек. Трезвых среди прибывших не было.
Эх, ролевики, ролевики… А ведь подписку давал и о неразглашении! Что касается Славика, его совесть была чиста — никому ни словечка. Разве что соседу по этажу шепнул, ну так это ж сосед: не предупредишь, обидится вусмерть…
Да и сами игротехи, судя по графику заезда, не слишком верили в неукоснительное соблюдение секретности. Вот он, график-то: вчера олдовые, сегодня цивильные, завтра приведение народа в чувство, а уж послезавтра, когда протрезвеют, игра. Выбор полигона опять-таки свидетельствовал о прозорливости организаторов: единственной лазейкой в реал (иными словами, в сельский магазин) служил мост через Гоблинку, а на мосту силы добра выставили пикет.
