Дэни Коллин - Вне корпорации
— Слепок тоже замечательный, — заметил Джастин. — Сохранились ли другие произведения того же художника?
— Да, — ответил Марк. — У меня есть список всех его работ и их местонахождение. Непременно сообщу вашему аватару.
— Буду вам очень признателен.
Джастин перевел взгляд на картины.
— Вижу, у Председателя есть один экспонат из моей прежней коллекции… Как замечательно ему удалось ее отреставрировать! — с восхищением заметил он.
— Ах да! Вы, конечно, имеете в виду Густава Кайлеботта.[7] С помощью новых методов нанореставрации можно быть на девяносто девять целых и семь десятых процента уверенным в том, что картина выглядит именно так, как в то время, когда она была написана.
Джастин одобрительно кивнул.
— Мистер Корд, можно вас спросить? — робко обратился к нему Марк. — Почему вы… еще тогда… решили купить это произведение?
Джастин не сводил глаз с картины.
— Подобно стоящей рядом скульптуре, картина Кайлеботта многомерна.
— В самом деле? — удивился Марк, снова глядя на картину.
— С одной стороны, — ответил Джастин, — перед вами большой холст, расписанный яркими, крупными мазками, — работа великого художника. С другой стороны, перед вами мощный образец протестного искусства, изображающий коварное проникновение индустриальной революции во все сферы жизни общества. Интересный выбор для вашего босса, надо сказать!
Марк промолчал.
Джастин стал рассматривать другие картины, среди них он увидел полотно кисти Домье, художника, который, как он знал, глубоко интересовался жизнью простых людей. Рядом висела картина кисти Шитао, китайского художника династии Цин, чьи творения отражали стремление автора к духовному освобождению.
Затем Джастин перешел к натюрморту — невыразительная ваза с цветами на сером фоне. Натюрморт показался Джастину кошмарным, он никак не мог понять, почему его включили в такую ценную коллекцию.
— Марк, простите мне мое невежество, но почему здесь оказалась эта картина? Может, она представляет неизвестную мне школу или стиль?
— Некоторым образом, мистер Корд. Всмотритесь внимательнее… еще внимательнее!
Джастин подошел ближе и всмотрелся в картину. Вскоре он с удивлением понял, что натюрморт медленно и почти незаметно меняет цвет и оттенки.
— Интересно! Почему она так себя ведет?
— Мистер Корд, вы не слышали о течении «М’Арт»?
— Да-да, конечно слышал, — ответил Джастин. — Искусство, привязанное к фондовым рынкам.
— Произведения, выполненные в технике «М’Арт», изменяются в зависимости от того, как дела на рынке, к которому они привязаны.
— Значит, вот что такое техника «М’Арт»! — кивнул Джастин. — По-моему, тона холодноваты.
— Что вы, мистер Корд! На самом деле «М’Арт» — увлекательнейшая сфера! Художнику, работающему в этой технике, есть над чем подумать. Какой цвет выбрать для каждого рынка? Имеют ли значение оттенки одного цвета? Какие предметы какими цветами лучше изображать? После того как будут учтены многочисленные факторы, картина получается не просто сложная, но и подвижная. Она меняется ежедневно — причем совершенно непредсказуемо. Перед вами не статичный образ, картина на самом деле отражает мир, частью которого она является.
Джастин положил руку на подбородок и всмотрелся в натюрморт, вначале показавшийся ему серым и безжизненным.
— Но почему выбрали именно эту картину? Что в ней особенного — я имею в виду, для того, чтобы она украсила собой коллекцию вашего босса?
Марк многозначительно улыбнулся:
— Хотя перед вами относительно простой натюрморт, многие специалисты считают его первым настоящим произведением в технике «М’Арт». Но главное, натюрморт привязан не к какому-то одному рынку, а ко всей системе.
— Такая маленькая картина? — удивился Джастин.
— Да, — с гордостью ответил Марк, как будто сам нарисовал натюрморт, — такая маленькая! Отчасти в этом заключена ее гениальность.
— Должно быть, она бесценна, — заметил Джастин, прищуриваясь. Может быть, картина меняется и в зависимости от того, с какой точки на нее смотреть?
— Она застрахована на сумму свыше трехсот пятидесяти миллионов кредитов, — деловито ответил Марк.
Джастин громко расхохотался. Картина у него на глазах менялась.
— Ничего себе! Тогда рядом с ней лучше не чихать!
Марк улыбнулся.
— Так кажется только мне или цвета в самом деле немного блеклые?
— Если котировки и дальше будут падать, — ответил Марк, — картина, наверное, превратится в негатив… Раньше такого не случалось.
Наконец, Джастин отошел от стены и окинул взглядом всю коллекцию.
— Марк, какая из них нравится вам больше всего?
— Скульптура, — сразу отозвался секретарь.
— В самом деле? Почему?
— Если смотреть на нее долго, понимаешь, что на самом деле она — вовсе не скульптура.
Обернувшись, Джастин увидел, что Марк неотрывно смотрит на статую.
— А что?
— Это зеркало, мистер Корд.
Джастин подозрительно прищурился:
— На удивление глубокий ответ для такого мальчишки!
Глаза у Марка вспыхнули — как будто у него в голове включилась лампочка.
— Мистер Корд, мне двадцать три года.
— Чушь собачья, Марк! Если вам двадцать три, то я… — Джастин осекся и посмотрел на секретаря в упор. — Будь я проклят! — пробормотал он себе под нос и расплылся в понимающей улыбке. Теперь он рассматривал Марка примерно так, как несколько минут назад рассматривал картины. Волосы другого оттенка и прямые, а не курчавые… Нос меньше и слегка искривлен… Глаза другого цвета. Различий хватает, и все же перед ним…
Джастин протянул руку:
— Рад наконец-то познакомиться с вами, мистер Председатель!
Председатель от души расхохотался и крепко пожал Джастину руку.
— Черт побери, мистер Корд, я надеялся морочить вам голову по меньшей мере еще час!
Джастин постарался ответить таким же крепким пожатием.
— Извините, — сказал он, — но ни один двадцатитрехлетний мальчишка, в каком бы веке он ни жил, не может видеть в скульптуре зеркало!
— В самом деле, мистер Корд? Что же, по-вашему, увидит мальчишка?
— В мире много разных возможностей. В его воображении все формы будут зависеть от его развития.
Председатель кивнул в знак согласия:
— Вы — человек пожилой, сэр. Вы пожилой человек вроде меня.
Джастин по-прежнему дружелюбно улыбался, ни на миг не забывая, с кем имеет дело.
— Я не так стар, как вы, сэр, правда, я немного состарился после воскрешения.
— Да, это уж точно, — со знанием дела кивнул Председатель. — Должен перед вами извиниться, мистер Корд. Я вас недооценил — как, впрочем, и все мы. Зная, что я пристально слежу за вами с той самой минуты, когда вас воскресили, можно было бы ожидать от меня большей сообразительности… Что делать? Старею, наверное.
Джастин пожал плечами.
— Не хотите ли прогуляться? — спросил Председатель. — В коридоре никого нет, нам с вами никто не помешает.
Джастин понял: это не предложение и не просьба, а приказ.
— Да, конечно.
— Вы в самом буквальном смысле слова будете гулять на вершине мира, — ослепительно улыбнувшись, пообещал Председатель. Он напомнил Джастину кота, который держит в зубах пойманную мышь, еще не зная, что с ней делать.
Они вышли из приемной и зашагали по коридору по часовой стрелке. Хотя Земля была по-прежнему скрыта завесой тьмы, снизу высвечивались отдельные части. Особенно ярко светили морские побережья и берега рек — как будто кто-то раскрасил континенты и главные реки яркой флуоресцентной краской.
— Никогда не устаю любоваться этим видом, — признался Председатель. — Наверное, именно поэтому и поселился здесь, наверху.
— Значит, то, что пребывание здесь символически делает вас самым важным человеком на Земле, тут совершенно ни при чем? — спросил Джастин.
Председатель лукаво улыбнулся:
— Разве что чуть-чуть.
Наступило неловкое молчание, оба смотрели в окно на простирающиеся перед ними просторы Земли. Джастин решил, что светских разговоров с него достаточно.
— Слушайте, — сказал он, не глядя на своего собеседника, — по-моему, мне известно ваше мнение насчет моей инкорпорации. Не сердитесь, если я повторюсь, и добавьте то, что я упустил…
Председатель изумленно посмотрел на него:
— Пожалуйста, пожалуйста… Мне очень любопытно.
Джастин повернулся лицом к своему противнику:
— GCI, то есть вы, утверждаете, что в моей власти разрушить систему инкорпорации, которая по сути своей является добровольной. Я подрываю систему не только тем, что сам отказываюсь инкорпорироваться. Я еще и возглавляю Партию свободы и призываю людей отказываться от владения другими людьми… Все верно?