Кира Церковская - For сайт «Россия»
– Да, разница как между произведением искусства и штампованным изделием. Может, дети вождей тоже играли с шикарными игрушками, в то время как остальные вязали банты одинаковым куклам или что-то развозили на рубленой деревянной машине?..
– Может, может, и, скорее всего так и было. Но, все-таки, чувствуешь разницу ручного труда, красоты и массового подхода, безликости? Конечно, было много плюсов и в советском детстве: автоматы с газировкой, самый вкусный пломбир на свете, фильмы, например, сказка «Старик Хоттабыч» – вспомнил Почаев одну из любимых кинокартин детства, искусно рисованные мультфильмы. Много, много всего, конечно, было. Но все-таки у меня осталось ощущение, после увиденного в музее, что нас обокрали, лишили чего-то важного.
– Странно… Обычно, увидев сохраненную через века красоту, люди испытывают чувство обогащения, насыщения ценностями.
Сергей ничего не сказал в ответ, а проницательно посмотрел на девушку своими темными, жгучими глазами. И Лера стала таять, как шарик мороженого, струившегося по ее десерту в хрустальной креманке.
Глава 3
Время предшествует всему существующему.
И. Пригожин«Приветствую, Человек Времени! Перезвони, когда появится минутка для твоего простого смертного современника». Таков был текст сообщения, пришедшего на телефон Василию Петровичу Щепкину. Он не сразу догадался, от кого мог получить подобное послание. Пребывая в сомнениях и мысленно перебирая имена знакомых и друзей, кому мог бы принадлежать безликий номер отправителя, адресат спускался по первому пролету лестницы. Потертая, хранившая шаги многих самых различных особ, она была не широкая и не длинная. Стены, окрашенные краской средне-голубого оттенка, придавали пространству ощущение воздушности. Белая лепнина и золотистые канделябры смотрелись величаво. И что самое поразительное, это ощущение легкости бытия, порхания по вершинам жизни и царственное всемогущество просто витали в воздухе: бери, черпай, кто сможет! Василий Петрович свою работу любил. И не менее ценил это окрыляющее чувство силы, вселяемое самой обстановкой его места службы. Несмотря на свои тридцать пять, господин Щепкин чувствовал себя гораздо старше и совсем не тяготился этим.
Пройдя еще одну лестницу, Василий Петрович решил, что проще всего будет понять, кто же этот таинственный отправитель сообщения, позвонив ему. Остановившись прямо в центре восьмиконечной звезды, выложенной на полу разноцветной и уже блеклой мраморной мозаикой, он стал дожидаться ответа.
– О, надо же, повезло! Василий, ты так быстро откликнулся, – звучал голос с неуловимо легким восточным акцентом.
– Ааа, это ты Ренат. Здравствуй, здравствуй! Ты снова сменил номер?
– Василий, это у вас в архиве все остается неизменным на протяжении веков, а мне по долгу службы показано. Коммуникации – вопрос серьезный в наше время, – риторически заключил опознанный.
– Не скажи. Не все у нас так стабильно. Вот намедни… – господин Щепкин явственно заметил, как правое ухо охранника в форме, словно по условному рефлексу, потянулось в его направлении. Пусть он вовсе и не собирался разболтать государственную тайну, все же стало как-то не по себе.
Заметив, туманно: «В истории всякое бывает», Василий Петрович договорился о встрече с Ренатом в кафе на Маросейке.
Положив телефон в карман, Щепкин сбавил шаг. Аппарат вновь напомнил о себе через несколько минут.
– Васька, друг, здравствуй! – раздалось бодрое приветствие.
– Славка, брат! Неужели ты в Москве? Когда увидимся? – от нахлынувших эмоций Василий Петрович и не заметил, как начал переходить дорогу в неположенном месте, перпендикулярно несущейся «Волге». Отскочив в сторону, он оказался в нескольких сантиметрах от проезжающего на законных основаниях автомобиля, из легкого шока пешехода вывел отборный мат, остановившегося водителя, многие слова которого были открытием для Василия Петровича.
– Алло, Василий! Ты меня слышишь? Где ты пропал?
– Все в порядке, Всеслав, все нормально, – вытирая капли холодного пота со лба, заверил Щепкин.
– Я всего день в Москве по срочному делу. Работа не позволяет задержаться, поэтому я надеюсь, что ты найдешь возможность со мной встретиться. Не разочаруешь?
– Эх, Славка! Разве могу я отказать институтскому товарищу?! Давай ко мне вечером.
– Нет, Вася, не успею. Давай лучше в городе встретимся, часов в девять. Идет? – не теряя нот бодрости в голосе, предложил Всеслав.
– Отлично! Я успею завершить еще одну встречу и буду абсолютно свободен. Ты поездом или самолетом отбываешь?
– Самолетом, ночным рейсом. Давай в девять?
– На Маросейке, я позже напишу тебе точный адрес.
– Идет, до встречи!
* * *Бывает, обстоятельства сами перетасовываются совершенно не зависящим от нас образом. Одни думают, что чем более ты «на виду», чем активнее проявляешь себя в жизни, тем больше шансов дается. Другие полагают, что лучше не лезть на рожон ни при каких условиях. Виктор Петрович Щепкин и сам не предполагал, что может стать косвенным участником весьма интересных и важных событий. Хотя, конечно, втайне всегда мечтал о чем-то великом.
– Василий, рад, что ты нашел время встретиться. Всегда приятно воочию пообщаться с противником по игре, тем более таким достойным! Что будем пить?
– Я пивка возьму с закусками, – без раздумий сказал Щепкин.
– Я поддержу.
Приветливая девушка приняла заказ и оставила собеседников.
– Ты мне льстишь. Это у тебя уже в крови: высказывать комплименты? Я вполне реально оцениваю свои способности в игре, – сказал, располагаясь в кресле слева от собеседника, господин Щепкин. Он посмотрел в проницательные карие глаза знакомого и прочитал в них легкую обиду.
– Василий, я сейчас не технологию или программу тебе продаю. Соответственно, «шкурного» интереса не имею, говорю, как думаю. Может быть, для мэтров твои способности и можно оценить как средние. Но я – другое дело. Я искренне сказал… – разочарованно развел руками специалист по коммуникациям.
Василий Петрович еще раз посмотрел в глаза собеседнику. Отметив для себя, что тот бросил взгляд в левый верхний угол, снисходительно улыбнулся. Он (в целях своей эмоциональной безопасности) после школы изучал мимику и механизмы поведения человека в моменты лжи.
– Извини, Ренат. Эта привычка осталась со школы. Меня часто дразнили, вот я и привык быть закрытым человеком. Ты один из немногих, кому удалось меня разговорить, расположить, что ли… – уже смущенно признался Василий Петрович.
– Понятно, крепка броня. Василий, ты и сам понимаешь, что мне интересно общаться вживую. Несмотря на то, что я человек техники и прогресса, тем не менее, не считаю нужным позволять Сети и компьютеру заменять живое общение. Хмм, из-за этого тоже снискал славу архаичного.
На этих словах Щепкин окончательно расслабился и открыл иную сторону своей натуры – общительность и даже говорливость. Заказав еще пива, он посмотрел на часы. Было без четверти семь. Времени до встречи с Всеславом предостаточно.
– Да, я же хотел с тобой затеять дискуссию о том, что в истории, а так же ее сохранении все статично, – спохватился Василий Петрович.
– Нет, – снова замахал руками в знак протеста, Ренат, – я прекрасно осознаю, что, как говорится, «в истории много белых пятен», но это лишь слова.
– Не согласен с тобой, Ренат. Вот приведу тебе пример из моей недавней практики. Нам попался в руки, так называемый, «секретный конверт», хранивший в себе документы о проекте последнего закона, принятого к рассмотрению императором Александром II.
– Аааа, это тот государь, который крепостное право отменил?
– Именно он.
– Одна из немногих дат, оставшихся в памяти со школьных уроков истории – это 1861 год…
– Уже неплохо, – снисходительно кивнул Василий Петрович и улыбнулся уголками тонких точеных губ. – На конверте осталась собственноручная резолюция Александра III: «Хранить этотъ пакетъ въ Государственномъ архиве и не вскрывать без особаго приказания».
– А вы решили, что вы «право имеющие» и вскрыли? – подшутил Ренат.
– История решила! Дело в том, что, согласно хранению и оформлению документов того времени, конверт выглядел так, словно он пуст: на нем был наклеен лист бумаги с различными служебными пометками таким образом, будто сам конверт ценности не представлял.
– И что особенного было в этом конверте?
– Существует мнение, что императора убили для того, чтобы предотвратить принятие и вхождение в силу неугодного некоторым людям закона. Но это не совсем так: на самом деле, Александр уже успел наложить свою резолюцию: «Исполнить». Но де-юре оставались нюансы на пути его осуществления.
Василий Петрович придвинулся ближе к столу. Его бледные щеки покрылись жгучим румянцем, светлые глаза неопределенного цвета выдавали озадаченность. По всему было видно, что человек крайне увлечен.
