Ирина Семибратова - Зарубежная фантастическая проза прошлых веков (сборник)
— Что ж именно? — спросил Баркер.
— По удивительному стечению обстоятельств взошло солнце! — сдерживая бурлящее в нем волнение, ответил Бэк. — Какой дьявол мешает нам занять эти подступы теперь — теперь двинуться на Пэмп-стрит? Мы должны были сделать это на заре, но проклятый доктор не позволил мне выйти на улицу. Вы будете командовать.
Баркер хмуро усмехнулся.
— Я рад сообщить вам, дорогой мой Бэк, что мы предвосхитили ваш план. С первыми лучами солнца мы заняли все девять переулков. К сожалению, пока мы убивали друг друга, словно пьяные грузчики, м-р Вэйн со своими людьми не терял даром времени. В трехстах ярдах от Пэмп-стрит, в начале каждого из девяти переулков, возведена баррикада вышиной в дом. Когда мы подошли, они как раз заканчивали последнюю баррикаду, у Пем-бридж-роуд. Наши ошибки! — внезапно крикнул он, желчно бросая недокуренную папиросу на пол. — Кто угодно учится на них, только не мы сами!
Воцарилось молчание. Баркер в изнеможении лежал в кресле. Мерно били стенные часы.
Вдруг Баркер заговорил.
— Бэк, — сказал он, — вы не задумывались над положением вещей? Прокладка улицы, соединяющей Хэммер-смит с Мейда-Вейл, была для нас с вами чрезвычайно выгодным делом. Мы рассчитывали хорошо заработать на ней. Но стоит ли она таких колоссальных затрат? Усмирение Вэйна обойдется нам в тысячи фунтов. Не лучше ли нам оставить его в покое?
— И позволить этому рыжему маньяку, с которым могли бы справиться двое врачей, публично опозорить нас? — вскричал Бэк, вскакивая на ноги. — Что вы намерены делать, м-р Баркер? Извиниться перед Вэйном? Пасть на колени перед Хартией городов? Прижать к сердцу знамя Красного Льва? Расцеловать по очереди каждый священный фонарный столб, спасший Ноттинг-Хилл? Нет, никогда! Мои войска сражались отменно — они попались в ловушку! И они будут сражаться опять!
— Бэк, — сказал Баркер, — я всегда восхищался вами. И все, что вы вчера говорили, — чистейшая правда.
— Что именно?
— Да то, что мы все прониклись атмосферой Вэйна и отрешились от своей собственной. Друг мой, земная власть Адама Вэйна простирается всего лишь над девятью забаррикадированными улицами. Но духовная власть его простирается бог знает как далеко — до этой комнаты, во всяком случае. В этой комнате мятется неугомонная, пламенная душа этого рыжего маньяка, с которым «могли бы справиться двое врачей». И не кто иной, как этот рыжий маньяк произнес в свое время те самые слова, которые только что сказали вы.
Бэк молча подошел к окну.
— Вы понимаете, надеюсь, — сказал он наконец, — что я абсолютно не согласен с вами.
Тем временем король сидел на верхушке тряского омнибуса. События прошлой ночи, разумеется, очень мало отразились на уличном движении Лондона. Синие омнибусы попросту огибали Ноттинг-Хилл, словно там производился ремонт мостовой. Омнибус, в котором ехал корреспондент «Судебной газеты», завернул в Квинс-роуд, Бейзуотер.
Король был единственным его пассажиром и наслаждался быстротой хода.
— Вперед, мой красавец, — говорил он, нежно поглаживая скамейку, — вперед, мой араб, быстрейший из всех скакунов мира! Хотел бы я знать, какие у тебя отношения с твоим вожатым? Так же ли он заботится о тебе, как бедуин о своем коне? Спит ли он рядом с тобой на земле?..
Его размышления были прерваны резким шумом и внезапной остановкой колесницы. Перевесившись через перила, он увидел, что омнибус окружен людьми, одетыми в мундиры Вэйна, и услышал голос офицера, выкрикивавшего слова команды.
Король Оберон с большим достоинством сошел с омнибуса. Отряд красных алебардщиков, остановивший его, насчитывал не более двадцати человек под командой невысокого темноволосого молодого человека с весьма интеллигентным лицом. В отличие от своих солдат он был одет в обыкновенный сюртук и опоясан огромным средневековым мечом на красной портупее. Блестящий цилиндр и очки довершали его несколько необычный туалет.
— С кем я имею честь говорить? — спросил король, пытаясь быть похожим на Карла I.
Молодой человек в очках с большой торжественностью снял цилиндр.
— Меня зовут Боулс, — сказал он. — Я аптекарь, а в данный момент — капитан ноттингхиллской армии. Я очень сожалею, что мне пришлось остановить ваш омнибус, но этот район на осадном положении — тут возбраняется какое бы то ни было уличное движение. Кстати, с кем я имею честь… ах, боже мой, простите меня, ваше величество! Я никак не был подготовлен к встрече с королем.
Оберон остановил его несказанно величественным движением руки.
— Не с королем, — сказал он, — а со специальным военным корреспондентом «Судебной газеты».
— Виноват, ваше величество… — растерянно начал м-р Боулс.
— Опять «ваше величество»! Повторяю, — твердо сказал Оберон, — я представитель печати. В полном сознании возложенной на меня ответственности я решил отныне именоваться «м-р Линкер». Прошлое похоронено без возврата.
— Слушаюсь, сэр, — покорно ответил м-р Боулс. — Пресса пользуется у нас не меньшим уважением, чем королевский престол. Мы ждем от нее всестороннего и беспристрастного освещения всех наших достижений и ошибок. Скажите, м-р Пинкер, вы ничего не имеете против того, чтобы я представил вас Правителю и генералу Тэрнбуллу?
— Я уже имел удовольствие встречаться с Правителем, — весело ответил Оберон. — Мы, старые журналисты, знакомы со всем светом. Я был бы чрезвычайно рад возобновить с ним старую дружбу. С генералом Тэрнбуллом я тоже был бы счастлив познакомиться. Я так люблю молодежь. Мы, обитатели Флит-стрит, совершенно оторваны от нее.
— Будьте добры следовать за мной, — сказал капитан Боулс.
— Я всегда добр, — ответил м-р Пинкер. — Ведите меня.
Глава III. Великая армия Южного Кенсингтона
Статья специального корреспондента «Судебной газеты» прибыла в назначенный срок. Она была написана на обрывках копировальной бумаги затейливым почерком короля — по три слова на странице, и то неудобочитаемых. Но самое удивительное в ней было то, что она открывалась целым рядом тщательно зачеркнутых абзацев. Автор, по-видимому, принимался за статью несколько раз, прибегая каждый раз к другому стилю.
На полях одного из таких опытов значилось: «Попробуйте американский стиль»; самый же отрывок начинался словами:
«Король должен уйти. Нам нужны сильные люди. Довольно трактирных шуток! Мы…» — и внезапно обрывался; засим следовало примечание: «Добрый старый стиль лучше. Попробуйте».
Опыт «доброго старого стиля» начинался:
«Величайший из английских поэтов сказал, что роза…» — и обрывался столь же внезапно. Примечание на полях его (поскольку можно было разобрать королевские каракули) гласило: «Не попробовать ли старый добрый стиль с последующей правкой?»
«Утро устало улыбалось мне над темными крышами Кэмпден-Хилла. В глубокой тени зданий, казавшихся картонными декорациями, я долгое время не мог разобрать ни одной краски.
Но наконец я разглядел во мраке коричневато-желтое пятно и понял, что это отряд южно-кенсингтонской армии Свиндона. Отряд этот находился в резерве и занимал высоты над Бейзуотер-роуд. Главные силы Свиндона были расположены у большой водокачки на Кэмпден-Хилле. Я забыл упомянуть, что водокачка выглядела довольно мрачно. Миновав этот отряд и перейдя Силвер-стрит, я увидел синее пятно — то были солдаты Баркера, сапфирным облаком — (хорошо!) — замыкавшие подступ к главной улице.
Общее расположение союзных войск, находящихся под верховным командованием м-ра Вилсона, сводится к следующему: Желтая армия (я имею в виду западных кенсингтонцев) занимает, как я уже сказал, высоты над Бейзуотер-роуд, на западе упираясь в Кэмпден-Хилл-роуд, а на востоке в Кенсингтон-Гарденс. Зеленая армия Вилсона расположена на Ноттинг-Хилл-Хай-роуд от Квинс-роуд до Пембридж-роуд и, заворачивая за угол последней, тянется на триста ярдов по направлению к Вестбоурн-гров, занятой Баркером из Южного Кенсингтона. Четвертая сторона четырехугольника — Квинс-роуд — занята отрядом лиловых воинов Бэка.
В общем и целом картина эта напоминает цветочную клумбу в изысканном, старо-голландском стиле. Вдоль хребта Ноттинг-Хилла мерцают золотые крокусы Западного Кенсингтона. Они образуют как бы огненную раму картины. На севере цветет наш гиацинт Баркер с прочими своими гиацинтами. На юго-запад от него льется зеленый поток Вилсона, а лиловые ирисы (в лице м-ра Бэка) завершают эту гамму красок. Серебристые края… — (Я теряю чувство стиля. Надо было назвать гиацинты «нечаянными». Я не могу за всем уследить. Прошу редакционного рассыльного внести необходимые поправки.)
Говоря откровенно, писать абсолютно не о чем. Обывательщина, готовая в любой момент поглотить все, что есть на свете прекрасного (подобно тому как черная свинья из ирландской мифологии пожирает звезды и богов), — обывательщина, повторяю, самым свинским образом пожрала все романтические возможности нот-тингхиллского восстания. Нелепые, но захватывающие уличные бои былых времен выродились в нечто до крайности прозаическое — в осаду. Осада может быть определена следующей формулой: мир 4- все неудобства военного времени. Само собой разумеется, Вэйн долго не продержится. Помощи ему ждать неоткуда — разве что с луны прилетят воздушные корабли. И если бы он даже набил свою улицу мясными консервами так, что солдаты могли бы сидеть на них, он и то не продержался бы больше одного-двух месяцев. А он фактически почти так и сделал. Он нагромоздил в Пэмп-стрит столько провианту, что там, должно быть, повернуться негде. А какой из этого толк? Держаться бесконечно долгое время, чтобы в конце концов все-таки сдаться — что это значит? Не значит ли это — дождаться, пока все ваши победы не будут окончательно забыты, а потом напроситься на поражение? Не думал я, что у Вэйна так мало художественного чутья!
