Алексей Погорелый - Тихий конец света
— Моему начальнику очень нравятся такие сигары, — Шувалов достал бычок из внутреннего кармана куртки и сунул под нос продавцу. — Я хотел сделать ему маленький презент. Есть такие?
Продавец долго рассматривал окурок, потом убежал в подсобку. Через некоторое время вышел старший менеджер в черном строгом костюме.
— К сожалению, в наличии данного сорта сигар нет. Но, мы можем сделать заказ, и через неделю они будут у нас в магазине.
— Сколько будут стоить, — грубо спросил Матвей.
— Тысяча, — улыбнулся менеджер, — долларов, — презрительно глядя на грязный походный костюм Шувалова, добавил он.
— Чмо ты, блядь, — Матвей сплюнул на зеленую ковровую дорожку и вышел, пытаясь хлопнуть стеклянной дверью, но та, как назло, плавно закрылась на пневматических амортизаторах.
Шувалов сел в машину, продезинфицировал над огнем зажигалки кончик сигары и раскурил, пуская в салон побольше дыма. Потом затушил окурок в пепельнице, спрятал в карман и вышел из машины, захлопнув дверь. Пару раз глубоко вдохнул и медленно выпустил воздух. «Хорошо в краю родном», — подумал Матвей, чувствуя кожей лица теплый, с запахом каштанов и выхлопных газов воздух. В конце улицы багряным закатным цветом светил купол церкви. «А я ведь крещеный», — Матвей вспомнил недавние события в дубраве и наколка на груди отозвалась легким зудом. «С Данилой поговоришь на эту тему», — посоветовал Голос. Шувалов залез в «Субару» и полной грудью через нос вдохнул сигарный дым. Повторил действие несколько раз, запоминая вкус и аромат дыма.
Шувалов подъехал к одинокой высотке на пустынной, засаженной акацией улице. Напротив, находились здания дорогих частных клиник. За высоткой отбывали свой пожизненный срок животные в зоопарке. Шувалов поднялся на пятый этаж в скрипучем лифте с тусклым освещением. На звонок открыла дверь жена Федора. В халате и домашних тапочках.
— Здравствуйте, … — Матвей всунул в проем букет сирени. — Я тут Федору пирожков с повидлом привез. Его любимые. — Шувалов продемонстрировал белый пакет. — Он дома?
— Да, Матвей, дома, — женщина с опаской открыла дверь, пропуская парня в квартиру.
— Федя! К тебе Матвей пришел, — прокричала она вглубь темного коридора.
— Пусть проходит, — послышалось после короткой паузы.
Шувалов снял испачканные грязью ботинки и вошел в комнату.
— Здравствуй, Федор, — как можно мягче сказал Матвей. — Как поживаешь?
— Здравствуй, Матвей, — Федор замялся и виновато опустил глаза. — Извини меня.
— Да что ты, Федор. Ты же не виноват ни в чем. Я мог оказаться на твоем месте.
— Но не оказался. Извини.
— Перестань. Я на тебя зла не держу. Ты бы видел, что этот гад Профессор с кучей народу сделал. Волшебник, блядь.
— Демон он.
— Говорят, человеком был. Ну, хер с ним. Ты как себя чувствуешь? — Матвей положил кулек с пирожками на большой письменный стол.
— Нормально. Немного мозги прочистили и отправили на пенсию. — Федор неловко заправил клетчатую рубашку в спортивные штаны и плотно прикрыл оконную форточку. Круглое лицо выражало не естественную для Федора смесь вины и грусти.
— Ты же дано мечтал о пенсии. — Шувалов тоном старался подбодрить бывшего напарника. — Рыбалка хоть каждый день, и с похмела на работу идти не надо!
— Мечтал, — вздохнул Федор, — да не так.
— Пути Господни неисповедимы.
— Это точно.
— У меня к тебе дело есть, — сказал Матвей. — Из всей Службы только тебе могу доверять. Что-то они от меня скрывают постоянно. Давай выйдем в коридор.
На лестничной клетке Шувалов достал окурок сигары и напустил облака дыма.
— Не узнаешь запах?
Федор принюхался, подумал:
— Похоже на Славика сигары.
— Вот и мне похоже. А нашел я этот бычок на месте убийства трех человек.
— Так, — задумался Федор и после долгой паузы сказал. — Ты не спеши с выводами, Матвей. Я давно знаю Вячеслава, он никогда следов за собой не оставляет. Не тот уровень. Может, подставляют его. А то, что на Службе тебе не договаривают чего-то. Так это же Служба — там секрет на секрете и тайной погоняет. Не спеши, осмотрись. Бычок еще не доказательство. Ты же слюной своей все следы ДНК испоганил.
— Да, дурак, — протянул Матвей, вспоминая как обжигал кончик сигары. — Спасибо, Федор, поеду я. Заколебался совсем.
— Ты заходи, как время будет.
— Конечно, зайду.
* * *Когда Шувалов вернулся в общежитие Службы Безопасности, он застал Данила стоящим на столе в спортивных штанах и сетчатой майке. Напарник Шувалова засовывал в раму окна короткие ножи.
— Это че за цирк? — удивился Матвей.
— Защита от сглаза и порчи, — не оборачиваясь ответил Данил.
Шувалов закрыл дверь. Вся внутренняя деревянная поверхность была исписана рунами, в углу, вверх помелом, стоял веник.
— А модная маечка тоже от сглаза?
Данил спрыгнул со стола, покопался в своем походном мешке и кинул Шувалову такую же майку из шелковой сетки.
— Надевай. От порчи, — коротко сказал Данил.
— Ты чего сдурел? Я эту хрень в жизни не одену! — Матвей, с миной отвращения на лице, отбросил майку на кровать, как будто боясь испачкаться.
— Оденешь, — утвердительно сказал Данил. — Ты знаешь, что вся семья Фельдманов по дороге умерла от инсульта? Даже мальчик. На трупе в их доме, помнишь, лежали фотографии?
— Ну.
— Там были их фотографии. И наши с тобой. Понял? Это не шутки.
Шувалов скептически посмотрел на майку.
— Ща, искупаюсь только перед обновкой.
Данил быстро зашел в душевую и нарисовал зубной пастой странный знак на зеркале:
— Теперь иди.
Матвей подставил свое уставшее, избитое тело под горячие струи воды. Он не знал, стоит ли говорить Данилу о находке в доме Фельдманых. Но больше его интересовал вопрос: говорить ли об этом Вячеславу Ивановичу? «Все так мутно, — сочувственно сказал Голос, — а Федору ты доверяешь?» Матвей совсем расстроился и подставил затылок под горячий напор воды.
Маечка в стиле Леонтьева оказалась впору. Данил прикрепил к ней в районе пояса маленький мешочек с солью и заплел разноцветные веревочки. Шувалов натянул сверху легкий свитер.
— Мягонькая, — погладил Матвей себя по груди.
— Никифор вязал, — ответил Данил, рисуя над кроватью Шувалова руны.
— Тьфу ты блин.
— Чего злишься? Это очень древний амулет. Все богатыри носили.
Шувалов немного успокоился, сел на кровать и закурил.
— Я сегодня мимо церкви проезжал и вспомнил, что я крещеный. Это не вступит в противоречия с Родом?
Данил перестал разрисовывать потолок, сел и серьезно посмотрел на Матвея:
— А как ты к Иисусу относишься? — Данил размышлял: стоит ли говорить Шувалову о том, что Никифор во время лечения провел над ним обряд раскрещивания.
— Да никак я к нему не отношусь. А после того, как почитал откровения апостолов, историю войн после рождества Христова, и посмотрел архив «Криминальных новостей», меня вообще от всего божественного тошнит.
— Тошнить не должно, — серьезно сказал Данил.
— Я образно говорю. Меня же никто не спрашивал, когда крестили. А теперь не знаю что делать? Беседовал я как-то с одним попом. Он говорил: Нет в церкви обряда раскрещивания. И мысли эти у меня от Дьявола.
— Они все так говорят. Ты человек Рода — это подтвердилось, — Данил показал на левую грудь Шувалова, где теплом отзывался знак. А то, что тебя маленьким в тазик макнули, и какой-то поп молитвы прочитал — не имеет никакого значения. Вообще, Иисус сам церковников ненавидел, и если бы узнал всю историю церкви, и как она перевернула все его слова, он бы сам попросил, чтобы его повторно распяли. Ты же чистый славянин?
— Вроде да. По крайней мере, до пятого колена, — ответил Матвей.
— Так чего переживаешь? В библии же черным по белому написано. Иисус говорил: «Я пришел для народа Израилева». И, кстати, православие переняло многие древние праздники и обычаи из родноверия. Да и многие боги славянские православными стали, не разрывая связи с Родом. Политически выгодно так было на то время.
— Ну, успокоил, — Матвей закурил. — Может, пойдем пожрем чего-нибудь?
* * *Напарники спустились на первый этаж в столовую и столкнулись в дверях с белокурой, тонкой девушкой в приталенном воздушно-голубом платье.
— Привет, — сказала она Данилу.
— Здравствуй, — Данил заметно смутился.
— Вечером как договаривались? — солнечно улыбнулась воздушная девушка.
— Да, конечно.
Фея удалилась легкой походкой, оставив после себя легкий аромат фиалок. Матвей смотрел ей вслед. Данил взял его за локоть и затащил в зал столовой.
— Ты давно ее знаешь? — спросил Матвей.
— Мы идем в театр вечером, — напряженно сказал Данил.
