Юлий Буркин - Вика в электрическом мире
– Но средства?! Что, все средства хороши?
– Да.
– В том числе и предательство?
– О чем ты?
– Ты меня предал, понимаешь? – бросила я, еле сдерживаясь от того, чтобы не разрыдаться. – И не звони мне, понял? Пока! – И вылетела в коридор.
Я живу без него вот уже четвертый день.
А сегодня в трамвае мне попался билетик – тринадцать-тринадцать. И я не знаю – то ли он счастливый, то ли наоборот – очень несчастливый.
Из дневника Летова.
Я уже записывал рассказ Годи о трехполой расе. Сегодня днем, приняв и проводив четверых посетителей, он попросил меня объяснить остальным ожидающим, что до завтра приема не будет, и уже через полчаса мы сидели в креслах у камина, и Годи, вороша кочергой угли за решеткой, начал сам:
– Да, Андрей. При всем многообразии, при всей кажущейся исключительности, в основе своей человеческие судьбы удивительно похожи. Одни и те же ситуации, словно одни и те же цветные стеклышки в калейдоскопе, складываются в узоры, кажущиеся непритязательному взгляду неповторимыми в своем роде. Но – лишь НЕПРИТЯЗАТЕЛЬНОМУ взгляду…
– Они действительно неповторимы, – возразил я, – любое разнообразие изначально основывается на однообразии. В конце концов, весь мир состоит из одних и тех же элементарных частиц…
– Да я, в общем-то, не против, – согласился он, – я о другом. О том, что жизни и судьбы, в сущности, повторяют друг друга…
– Известно, что все грандиозное здание мировой литературы зиждется всего лишь на двенадцати «блуждающих сюжетах»…
– Если вы, любезнейший, не прекратите, пытаясь блеснуть своей эрудицией, перебивать меня, – сказал Годи твердо, – я тотчас же науськаю на вас Джино.
Упомянутое перепончатокрылое висевшее в данный момент вниз головой, уцепившись коготками за люстру, чуть позади и справа от меня, бросило на меня мимолетный, но пронзительный взгляд и издало сосуще-хлюпающий звук.
Я предпочел промолчать, а Годи, выждав долгую паузу и удостоверившись, что я готов слушать не перебивая, объяснил собственное раздражение:
– Признаться, я никак не мог четко сформулировать мысль, которую собирался высказать, топтался вокруг да около, а вы еще сбиваете меня своими нелепыми замечаниями. Я просто хотел сказать, что все человеческие драмы проистекают от желания каждого жить в комфорте – как физическом, так и душевном.
Я было уже открыл рот, чтобы напомнить ему формулу Ницше «миром правят голод, любовь и страх смерти», но, глянув на Джино, удержался и промолчал. А Годи, до конца переждав смену выражений на моем лице, удовлетворенно кивнул и продолжал: – Причем наибольшее количество сочетаний, или, как вы выразились, «сюжетов», порождает именно любовь.
Я знал, как долго подбирается он к сути и, почувствовав, что после всей этой болтовни он собирается рассказать что-то интересное, набрался терпения.
– Так вот, – сказал он, – там, где у нас, существ двуполых, любовный треугольник, у существ трехполых возникают различные многоугольники – (Помню, он уже говорил это.) – На днях мне вновь случилось побывать на третьей WDL-302, где обитают именно такие существа, и познакомиться с изумительным поэтическим произведением. Его-то и хочу я вам поведать.
И он поведал. К сожалению, рассказ его длился так долго и звучал так захватывающе, что я почти ничего не запомнил и не смог бы воспроизвести. Но под конец я попросил его продиктовать мне хотя бы название и записал его. Вот оно.
«Романтическая баллада о страстной любви небогатого А-полого существа Соин к В-полому существу Мержэ, имеющему знатных зажиточных родителей и к неизвестному ему С-полому существу, прелестный красочный портрет коего оно выменяло на рынке за связку цаевых плодов; в то время, как Мерже так же было влюблено в то же С-полое, ибо на портрете было изображено Дезу – дитя городских правителей, с коими родители Мерже были изрядно дружны. Дезу же страстно любило других А – и В-полых, а о Соин, которое является главным персонажем сей баллады, о его существовании и любовях ни Дезу, ни Мерже даже не догадывались, что и привело к гибели всех троих, послужившей горьким назиданием прочим юным А-, В– и С-полым».
Впрочем, основной интерес в рассказе вызывали не столько нежные чувства его героев, сколько захватывающие приключения. Что же касается чувств, то вряд ли их сумеет искренне разделить двуполый. Посудите сами, проявила бы интерес к чтению «Тристана и Изольды» или «Ромео и Джульетты», размножающаяся делением разумная амеба, существуй такая на свете? (Кстати, она существует.)
Дневник Вики.
Пришла домой с занятий, а мама с радостным интересом сообщила мне: «Тебе кто-то звонил». Ясно, что мужчина, иначе с чего бы она так разволновалась. У меня ёкнуло сердце. Он. Спрашиваю: «Кто?» «Какой-то мальчик. По-моему, довольно взрослый». Бедная мама довольна: наконец-то у ее скромной дочки появился «ухажер»… «И что сказал?» «Что позвонит еще». И вот теперь я стараюсь поменьше выходить из дома, только за молоком в магазин сбегала и все. И от безделья сделала вот эту бессмысленную запись. Тоже мне, событие – позвонил.
… А сейчас я уже лежу в постели и записываю то, что произошло потом. Он и правда позвонил снова и сказал, что хочет встретиться со мной. Я спросила: «А это нужно?» Он ответил: «Да. Очень». «Ну ладно, – сказала я, стараясь, чтобы мой голос звучал безразлично, и нетерпение и радость, которые я испытывала, не окрасили его, – где и когда?» «Так, – сказал он, – сейчас – половина седьмого. можешь через час быть около «Спутника»? (Это – кинотеатр, недалеко от моего дома.) Я ответила, что буду.
Немного опоздала, но он не упрекнул меня. Вел себя как ни в чем ни бывало. Заявил:
– Мы идем на «Тутси».
Это древняя кинокомедия, которую он мне уже раза два пересказывал.
– Разве мы помирились? – спросила я.
– Да, – ответил он так, словно мы решили это вместе. – Ты была права. Извини меня. Я и с самого начала это понимал, но не знал как поступить. И мне оставалось только одно – делать свою работу. А ты мне, извини, все капала и капала на мозги, а предложить что-то конструктивное тоже не могла. Вот я и злился. Но теперь-то я все придумал. После кино расскажу. Давай, бегом, я уже билеты взял, опоздаем.
У меня отлегло от сердца. Принципы – принципами, а все-таки наша ссора угнетала меня больше, чем… как бы это лучше выразиться?.. Чем причина этой ссоры… Нет, чем его лицемерие – вот так будет точнее. Да – его лицемерие на суде. Все-таки это я еще могу пережить, а вот совсем без него… Ну ладно.
Мы нахохотались вволю. Хоффман – это класс! Ну вот. А когда мы вышли из кино, он «перешел к сути вопроса»:
– Короче, можешь считать меня придурком, но я решил провести следствие.
– Как ты это себе представляешь? Если, конечно, у Мережко это не первый случай, тогда еще можно какие-нибудь концы найти. А если – первый? Как ты сейчас-то проверишь, принуждал он Наташу или не принуждал?..
– Правильно. Потому-то я и пойду к одному человеку. Он все точно скажет.
– Он что – колдун?
– Почти. Он – экстрасенс.
– Ой, не верю я в эти дела.
– Да я и сам не верю. Но несколько моих клиентов обращались к нему, чтобы выяснить те или иные подробности, которые просто невозможно было выяснить. И он им помог. А потом убеждались: все точно. Правда, это не бесплатно.
– Дорого?
– Дорого.
– А не жалко денег? Ведь может случится, он подтвердит, что ты помог оправдать преступника. То есть, ты же деньги заплатишь, и ты же будешь виноват.
– Все это так. Но, думаю, я сумею остаться в выигрыше. Главное – знать правду.
– И как ты представляешь себе этот выигрыш?
– Престиж. Такими делами, как это адвокаты и делают себе имя.
– Ну и когда ты идешь? – спросила я (мы к этому моменту разговора уже поравнялись с моим домом).
– Завтра. Пойдешь со мной? – Он глянул на меня испытующе. А потом уже попросил: – Пойдем. Интересно, наверное, будет…
Ну и я, конечно, согласилась
Из дневника Летова.
Этим вечером мы втроем сидели у камина и отдыхали. Годи в халате с блуждающей на лице иронической усмешкой читал «Сказки о силе» Карлоса Кастанеды и попивал кофе, держа чашку в забинтованной левой руке (кормил Джино). Джино висел над хозяином, зацепившись лапками за рукоять каминной заслонки, и то сыто жмурился, то вдруг неожиданно голодно зыркал в мою сторону. А я курил и проглядывал свои записи, поправляя неточности и стилистические погрешности.
Годи отвлекся:
– Этот его Карлитос – форменный болван, вы не находите?
Годи отлично знает, что Кастанеду я не читал (а точнее – до сегодняшнего вечера даже и не ведал о существовании такового), но его особенно радует возможность хотя бы иногда подчеркнуть, что мое филологическое образование для него – пустой звук. Не дождавшись от меня ответа, он продолжил:
