Сергей Попов - Небо цвета крови
На самом же болоте ежесекундно рождались и лопались гигантские желто-зеленые пузыри, плюясь мерзкой жижей, схожей с гноем, пачкающей разъеденные деревья и металлические конструкции площадки, постоянно что-то бурлило, кипело, переваривалось. В измазанный, словно мазутом, подтаявший снег поочередно летели дымящиеся обваренные ошметки злотворной грязи, звонко шлепалась на расколотый зеленый лед и пепел мокрая черная глина. Еще сравнительно недавно стоящие детские горки и городки, чуть тронутые снежком, теперь плотно увязли во всепожирающей пучине, завалились круто вбок. Не смогли устоять ни баскетбольные щиты, ни уличные столбы, высившиеся в стороне, сиротливо склонив плафоны, увешанные бурой бородатой тиной, — все они медленно пожирались жижей, послушно гнулись к ней, понемногу укорачивались. А на это неприятное зрелище, свысока, точно насмехаясь, глядел медный солнечный блин, зависший на кровяном небе без единого облака. Его неяркие лучи распаривали попахивающее болотище, высвобождали пряный запах прелости, а шаловливый ветер тотчас разносил по сторонам, дерзко бросал в лицо.
Бульк… бульк…
— По правой стороне не обойти — можно даже не пытаться… — удрученно промолвил я, поворачивая голову и увидев все то же пузырящееся месиво, дожирающее крышу машины, — …просто утону — и все, — переместил ястребиный взгляд левее — там гнилье добралось уже до бетонных ворот детского сада, — и тут не пройти!.. Вот же засада, а!.. Куда же податься-то? Как пробираться?..
Терзаемый этими вопросами, переминаясь с ноги на ногу — наступил на торчащую из-под земли кем-то пожеванную покрышку и, кривясь от тяжелого болотного духа, еще раз окинул взволнованными глазами кошмарный омут — полная безнадега. Последнее, что оставалось, — карабкаться по незатонувшим сооружениям детской площадки, пытаясь не соскользнуть в ядовитую муть. Но и здесь не все так гладко, как могло бы показаться на первый взгляд — пузыри, лопающиеся то там то тут, словно шарики, в значительной степени все усложняли.
— Никаких альтернатив тут больше не вижу, — проговорил я и, сделав решительный шаг вперед, прибавил так, как будто меня кто-то силком тащил на это чертово болото: — Или так, или вообще никак. Эх…
Размял подмерзшие ладони, точно готовясь к затяжному прыжку, плечи и зашагал к тому месту, откуда рассчитывал взять старт, — невысокой железной скамейке, густо облепленной какими-то корнями.
Бульк…
Миновав толстое прожженное до дыр дерево, под каким уже плескалась затхлая вода, — с разбега запрыгнул на лавочку и чуть не бултыхнулся в варящуюся кипень — та очень нехорошо скрипнула, прогнулась назад и начала погружаться в вар.
«Не везет так не везет!» — мелькнула в уме единственная мысль.
Не дожидаясь, когда лавка совсем затонет вместе со мной, я в лихорадке заметался, заприметил помойку и, зачем-то вздохнув, перекинулся на нее, а оттуда — сразу на качели. В этот момент болото, как бы почувствовав присутствие чего-то живого, теплого, надуло, словно щеки, несколько внушительных пузырей и одновременно взорвало, желая спихнуть к себе вниз. Пригнувшись от дурно пахнущих комьев глины, насколько это получилось, — мигом перелетел на погнутую обросшую горку, потом на городок, пробежался по короткому деревянному мостику с переломанными дощечками, уклоняясь от летящих кусищ грязи, и соскочил на крышу детского автомобиля, под каким обильно курился какой-то бледный пар.
«Хоть один раз не туда сверну — ходов уже не останется…» — холодно подумал и, туго подтянув ремень винтовки, добавил тихо:
— А подыхать вот так не очень-то и хотелось бы.
Перемещаясь от одной детской постройки к другой — продолжил свое путешествие через смердящую дремучую болотину. Наконец, когда взобрался вверх по перепачканному баскетбольному щиту, подпирающему дырявый сетчатый забор, и скатился по нему, с ходу влетев в песочницу, заваленную горой мокрого снега, ненасытная трясина все же оставила в покое, продолжила гневно кипеть вслед, наверно по-своему проклиная. Теперь передо мной открывались целых два безопасных маршрута: первый — через территорию детского садика, второй — по неширокой заасфальтированной дороге, тянущейся вдоль. Ни тот ни другой, в принципе, не давал никакого особого преимущества во времени, но в первом случае идти было привычнее и даже удобнее, потому что сад сразу выводил к заброшенной младшей школе, а оттуда до супермаркета — вообще рукой подать.
— Ну-с, так и поступим, что ли? — обратился к себе с вопросом. — Ты как, Курт, не возражаешь?
И, выбравшись из песочницы, — побрел к бетонному забору, чавкая по еще пока что не зыбкой грязи, лениво омывающей его. В том, что болото вскоре засосет всецело весь детский сад, — сомнений не оставалось, однако произойдет это уж точно не сегодня, не завтра, и не через пару месяцев — слишком большая область для захвата. А там предвещается бурная дождливая весна, знойное лето, и топь непременно подсохнет, обмелеет, потеряет в размерах. Тогда ходить через нее станет гораздо проще и менее накладно, нежели сейчас.
Перемахнув через склизкий забор, я с треском рухнул в кустарник, разросшийся сразу внизу, наряженный, словно елочными игрушками, обомшелыми грязевыми наростами, и принялся выкарабкиваться. Погода держалась хорошей, не морозной. Светило солнце. Бойко шумел ветерок. Над двумя идущими друг за другом двухэтажными корпусами, выложенными голубовато-серой плиткой с большими зарешеченными окнами, скрипели, будто костями, огромные бесформенные деревья. На сгнившие перила и ступени пожарных лестниц в два-три витка сизой катанкой намотался «полоз» — растение-паразит, сумевшее без труда приспособиться к нынешнему своенравному климату. На подъездах разрослись жухлые лохматые травы. Декоративные колонны поделили поровну между собой шерстистый мох и плесень. В другой стороне, у давным-давно обвалившихся веранд, расписанных выцветшими героями мультфильмов, и вовсе выросла целая непроходимая трущоба из щупленьких, но страшно колючих и шипастых кустов. Едва заметную сквозь пепел вперемешку со снегом тропинку, выложенную камнем, — и ту уже заняла жирная шевелящаяся бледная лоза, имеющая очень интересную особенность: кочевать с места на место. А за всеми этими дикими зарослями гремел звонкий собачий лай, сливался с воем ветра.
Гав!.. Гав! Р-р-р…
— Вот на них-то сейчас нарваться хочется меньше всего, — прислушавшись, невесело пробубнил я, топча ботинками лозу, какая на ощупь чувствовалась тверже всякого кирпича. — Если заметят — будут преследовать, пока не загрызут. По-другому они и не умеют. Иначе все бы давно передохли.
Стащив с плеча винтовку — осмотрительным шагом пошел в сторону корпусов.
Между ними, утопая среди вялого разнотравья, приобретшего благодаря солнцу рыжеватый оттенок, словно нить, тянулась совсем узкая дорога, пронизывающая насквозь весь детский сад вплоть до запасных ворот. Чтобы до них дойти, надо просто идти все время прямо и ни в коем случае с нее не сходить. Но отклонись чуть влево — и запросто заблудишься в местных кущах, где вполне вероятно можно натолкнуться на мясодера, очень любящего обустраивать логово в подобной глуши.
Так, отмахиваясь прикладом от дотошных стеблей, настойчиво лезущих в лицо, шаг за шагом, под хруст снега, проделал половину пути, между делом пытливо разглядывая знакомые здания, куда когда-то захаживал.
Ничего, как мне казалось, в них не изменилось, разве что кое-где под тяжестью льда отвалился водосток, да слетела с крепежей парочка-другая труб. Окна целы, только сверху донизу промерзли, помутнели, утратили всякую прозрачность, затянулись морозными узорами.
— Даже не верится, что никто, кроме меня, туда так и не заходил… там же столько всего интересного можно отыскать! — с каким-то восторгом восклицал я, припоминая все те вещи, что достал для дочери именно здесь. — Что, ни у кого детей нет, что ли? Одежда не нужна? Или попросту не знают об этом тихом местечке…
Тут мыс ботинка уперся во что-то сплошное, неподвижное, скрывающееся в высокой траве, за снегом, я запнулся, едва не споткнувшись, поспешно бросил рассеянный взгляд под ноги — передо мной ничком лежало замерзшее скрюченное тело в поношенных зимних вещах. Перевернув на спину — ужаснулся: на месте правого глаза зияла почерневшая от крови дыра, грудь и шея — искусаны зверьми.
— Кто ж тебя так, а?.. — и, бегло оглядевшись по сторонам, рассудил: — Недавно, судя по всему, — два-три дня максимум… — Задумался — тот, кто стрелял, точно знал в кого и зачем… опустил глаза: карманы не вывернуты, следов разбоя нет. — И явно не ради наживы.
Вытянулся, осмотрелся: ничего подозрительного, все на удивление спокойно.
— Не стоит тут задерживаться… — решил я.
И только собрался идти дальше — в крайнем левом заволоченном инеем окне второго этажа последнего корпуса заметил яркий отблеск света. Он длился всего секунду, миг, но этого хватило, чтобы успеть отскочить в сторону. Сразу за ним — одиночный выстрел, перекрывший собой дальний ор бродячих псов, стекло разлетелось вдребезги, посыпалось вниз, и в то место, где я только что находился, сбрив несколько травинок, ударила горячая пуля снайпера. Взлетевшая залежавшаяся снежная пыль долго кружилась в холодном воздухе, а потом натолкнулась на резкий ветер и понеслась куда-то следом, словно покоряясь неукротимой силе.
