Кэтрин Фишер - Инкарцерон
По крайней мере, Клодии так сначала показалось – голые стены соединялись с полом под каким-то странным углом, и сам пол ускользал из-под ног. Картинка затуманилась, потом что-то звякнуло, комната как будто распрямилась и стала нормальной, если не считать тепла, слабого сладкого запаха и тихого непонятного жужжания.
Под высоким сводчатым потолком вдоль стен тянулись блестящие серебристые устройства, подмигивающие красными глазками. Полоска света от узкой длинной лампы падала на одинокий письменный стол и металлический стул.
Больше ничего. На идеально гладком полу чернело крошечное пятнышко. Клодия наклонилась и внимательно рассмотрела его – металлическая деталь, выпавшая из какого-то устройства.
Удивлённая, всё ещё не уверенная, что рядом никого нет, Клодия огляделась. А где окна? Должно быть два – с коричневыми створками. По крайней мере, так казалось снаружи, а сквозь стекло была видна белая лепнина на потолке и несколько книжных полок. Она частенько подумывала о том, чтобы взобраться по плющу и влезть через окно. Извне комната выглядела обычной. Ничего похожего на этот гудящий кривой ящик, который явно был больше, чем отведённое под него пространство дома.
Клодия двинулась вперёд, судорожно сжимая диск, но тот не зафиксировал никаких ловушек. Приблизившись к столу, она коснулась безупречно гладкой поверхности, и тут из столешницы беззвучно вырос экран. Осмотрев его, она не нашла никаких устройств ввода и решила, что он управляется голосом.
– Начать, – сказала она тихо.
Ничего не произошло.
– Вперёд. Старт. Приступить. Включить.
Экран не реагировал. Только жужжание комнаты вокруг.
Должен быть пароль. Клодия наклонилась, упираясь обеими руками в крышку стола. В голове крутилось только одно слово, и она его произнесла.
– Инкарцерон.
Изображение на экране не появилось. Но под пальцами её левой руки плавно выкатился ящик.
Внутри на ложе из чёрного бархата лежал ключ – филигранно выточенный кристалл. В сердцевину был вставлен коронованный орёл – эмблема королей Хаваарна. Наклонившись поближе, она разглядела острые, ослепительно сверкавшие грани. Бриллиант? Стекло? Зачарованная строгой красотой артефакта, она склонилась так низко, что дыхание затуманилось от его морозного холода. Её тень перекрыла льющийся сверху свет, радужные блики исчезли. Может, это ключ к самому Инкарцерону? Клодии захотелось взять его. Но сначала она осторожно прошлась диском Джареда вдоль его поверхности.
Ничего.
Она ещё раз огляделась – всё спокойно. И подняла ключ.
Комната развалилась. Заверещали сирены, из пола выстрелили лазерные лучи, окружая взломщицу клеткой. Перед дверью упала металлическая решётка, вспыхнули скрытые до того момента огни, и Клодия оцепенела от ужаса, сердце тяжко бухало в груди. В это мгновение диск послал резкий, болезненный укол в её большой палец.
Она взглянула на прибор. Послание Джареда дышало страхом:
«Он возвращается! Уходи, Клодия! Убирайся!»
7
Однажды Сапфик дошёл до конца тоннеля и увидел под ногами обширный зал. На дне его из отравленного озера поднимались ядовитые испарения. Сквозь пространство тянулся во тьму толстый канат, а на противоположной стороне виднелась дверь, и свет сиял за нею.
Обитатели Крыла пытались отговорить его.
– Многие упали, – говорили они. – Их кости гниют в чёрном озере. Почему ты думаешь, что тебя не постигнет та же участь?
Он отвечал:
– В своих снах я вижу звёзды.
Он ухватился руками за трос и стал продвигаться по нему вперёд. Много раз он повисал, обессилев от усталости и боли. Много раз они окликали его, прося вернуться. Наконец он достиг другого края, и они видели, как он, шатаясь от изнеможения, проник в дверь. И скрылся из глаз.
Он был смугл, этот Сапфик, и строен, с длинными прямыми волосами. Остаётся лишь гадать, как его звали на самом деле.
Странствия Сапфика
***
– Я говорил тебе тысячу раз! – брюзжал Гильдас. – Снаружи существует. И Сапфик отыскал туда путь. Но никто никогда не приходил оттуда. Даже ты.
– Ты не можешь знать наверняка.
Старик засмеялся, раскачивая пол металлической клети, висевшей высоко над залом. Они едва помещались здесь вдвоём, сидя на корточках. С цепочек свисали книги, хирургические инструменты, каскад оловянных коробочек, заполненных гноящимися образцами. Картину довершали устилавшие пол старые матрасы, из дыр которых клоками, как нелепый снег, сыпалась солома, падая на горящие внизу костры, где готовилась снедь. Какая-то стряпуха посмотрела вверх и недовольно закричала. Потом, разглядев Финна, замолкла.
– Знаю, глупый мальчишка, потому что сапиенты оставили об этом записи. – Гильдас натянул ботинок. – Тюрьму создали для того, чтобы отделить подонков от человечества, оградить от них весь мир, сослать их подальше с земли. Это случилось несколько веков назад, во времена Мартора, в те дни Тюрьма еще разговаривала с людьми. Семьдесят сапиентов добровольно сошли в Тюрьму, чтобы наставлять узников. И после этого вход был запечатан навеки. Они передали свои знания преемникам. Об этом даже дети знают.
Финн погладил рукоять меча. Усталость и досада одолевали его.
– С тех пор никто не входил. И нам известно про Лоно Инкарцерона, хотя мы и не знаем, где оно. В Инкарцероне всё рационально и целесообразно – таким он и был задуман. Даже мусор не пропадает зря, всё перерабатывается. В клетках выращиваются новые узники. Возможно и животные тоже.
– Но я помню кое-что... какие-то обрывки... – Финн посмотрел вниз, сжимая прутья клетки, словно цеплялся за собственную веру. Далеко под ними Кейро прогуливался по залу в обнимку с парой хихикающих девиц.
Гильдас проследил за взглядом Финна.
– Ты не можешь ничего помнить. Ты грезишь тайнами Инкарцерона. Твои видения помогут нам отыскать путь к Спасению.
– Нет, я помню!
– Что именно?! – раздражённо спросил старик.
Финн почувствовал себя глупо.
– Ну… торт. С серебристыми шариками и семью свечами. И людей. И музыку… много музыки. – Он осознал это только сейчас. Странная радость наполнила его. Пока он снова не встретился взглядом со стариком.
– Торт. Думаю, это символ. И число семь очень важно. Сапиенты называли его числом Сапфика – из-за времени, в которое он повстречал жука-перебежчика.
– Я был там!
– Воспоминания есть у каждого, Финн. Твои пророчества – вот что имеет значение. Видения, что ниспосланы тебе, великий дар и странность Видящего Звёзды. Они уникальны. Комитатусам это известно – и рабам, и боевикам, и даже Джорманрику. Таким они тебя видят. И временами боятся.
Финн притих. Он ненавидел свои припадки. Те накатывали внезапно, вызывая тошноту и оглушая, ужасая его. Да ещё Гильдас вытрясал из него душу своими допросами.
– Эти припадки доведут меня до могилы, – сказал Финн тихо.
– Немногие клеткорождённые доживают до старости, это правда, – голос Гильдаса был резок, старик смотрел в сторону. Поправив пышный воротник своей зеленой мантии, он проворчал: – Прошлого нет. Что бы там ни было, это уже не имеет значения. Выбрось это из головы, или оно сведёт тебя с ума.
– Скольких еще клеткорождённых ты знал? – спросил Финн.
– Трёх.
Гильдас высвободил заплетенный кончик бороды, дернул его в раздражении, и, помедлив, добавил:
– Вы редкие создания. Я искал долгие годы, пока не встретил тебя. Ходили слухи, что один клеткорождённый просил милостыню возле Зала Прокажённых. Но когда я, наконец, заставил его заговорить, то понял – он сумасшедший. Без умолку болтал о говорящих яйцах. О коте, что исчезая, оставляет лишь улыбку. Годы спустя, следуя новым слухам, я нашел ещё одну женщину, работающую у цивилов в Ледяном крыле. Она выглядела вполне нормальной; я старался уговорить её поведать мне о своих видениях. Но она так и не заговорила. Позже я узнал, что она повесилась.
Финн сглотнул.
– Почему?
– Мне сказали, ей стал мерещиться ребёнок. Невидимый ребёнок, хватающийся за её юбки и зовущий её, всюду следующий за ней, будивший по ночам. Его голос изводил её. Она не смогла его заглушить.
Финн затрясся. Он знал, что Гильдас наблюдает за ним. Сапиент резко проговорил:
– Вероятность найти тебя, Финн, была мизерна – один шанс на миллион. Но я получил этот шанс. Лишь ты поможешь мне совершить Побег.
– Я не смогу…
– Сможешь. Ты мой пророк, Финн. Моё связующее звено с Инкарцероном. Скоро ты подаришь мне видение, которого я ждал всю жизнь – знак, что настало моё время, что я должен последовать за Сапфиком и выйти Наружу. Каждый сапиент пытается проделать этот путь. Никто не преуспел. Но ни у кого из них не было проводника-клеткорождённого.
Финн покачал головой. Он слушал эти слова годами, и они всё ещё пугали его. Старик был помешан на Побеге. И чем же Финн сможет помочь? Как могут кому-то пригодиться обрывки воспоминаний или покалывания кожи, перетекающие в удушливое забытьё?
