Александр Казанцев - Внуки Марса
— И задержит еще, — добавил Керн, пряча тряпку в спину робота и захлопывая железную дверцу.
Робот принялся высчитывать возможные потери времени в пути.
Гарри Вуд устало слушал его, поражаясь и его методичности, и в то же время убогости его фантазии. Машина использовала запас полученных впечатлений, но на большее она не была способна. Однако и возможных, с ее точки зрения, препятствий было достаточно, чтобы вероятность не опоздать к отлету ракеты, подсчитанная электронным мозгом, составила всего 1,74 шанса из ста.
Гарри Вуда тошнило. Но, когда он узнал о выводах машины, ему стало еще хуже. Давая выход внутреннему протесту, он сказал:
— Ваш робот туп! Он не учитывает, что русские пойдут к нам навстречу.
Керн расхохотался:
— О наивный варвар! Он не знает элементарных законов отношения друг к другу волков или людей, что, впрочем, одно и то же. Однако, чтобы ответ был убедительным, мы зададим вопрос воплощению железной логики и бесстрастного разума.
— Спрашивайте хоть у птеродактиля, — устало отмахнулся Вуд.
Он сидел теперь на каменном полу, уткнувшись мокрой головой в колени. Его знобило.
— Уважаемый Джон, — обратился Керн к роботу, — прошу вас, подсчитайте, сколько шансов, что русские в соответствии с нормами поведения людей, зафиксированными в вашей электронной памяти, покинут свою ракету и, рискуя всем, отправятся через пролив и джунгли нам на помощь.
— О'кэй, — равнодушно отозвался робот и стал вычислять.
Внутри машины что-то разгоралось и гасло, искрилось и пощелкивало. Электронная мысль металась в поисках безошибочного вывода.
Ливень почти стих. Мимо пещеры неслись мутные ручьи, по воде плыли сорванные ветви и не то рыбы, не то ящерицы.
Было жарко и душно, парило. Лужи, из которых выпирали корни деревьев, словно дымились, от них поднимался туман.
Робот щелкнул и размеренным голосом произнес:
— Вероятность того, что русские коммунисты решатся оказать помощь, рискуя не вернуться на Землю, равна семи и трем десятым, помноженным на корень квадратный из минус единицы.
— Корень квадратный из минус единицы. О безошибочность математической логики! Она показывает в итоге вычисления мнимую величину! Логический вывод — шансы на возможную помощь мнимы!… Это математика, Вуд, а не хиромантия…
Гарри Вуд покачал головой.
— Здесь все мнимо, — хрипло сказал он. — Мнима дружба, мнима надежда… Даже жара мнима. Вода испаряется, как на раскаленной плите, а мне холодно. Вуд стучал зубами.
— Перестаньте, Вуд! — прикрикнул на него Керн. — Никто еще не хотел так жить, как я! Мы должны жить, черт возьми! Должны, хотя бы всю Землю разнесло на миллион кусков в термоядерном взрыве океанов… и нам некуда было бы вернуться!
Вуд поднял на Керна воспаленные глаза:
— Выжить? Выжить на этой планете? Одним?
— Да! Одним! Раз дышать здесь можно, должно и выжить… хотя бы нас навеки забыли в этих чертовых джунглях и не искали сто лет!…
— Вы бредите, шеф, — сказал Вуд, видя неестественный блеск у Керна в глазах.
— Вот наш первый дом! — указал Керн на каменный свод. — Пещера! Великолепная первобытная пещера, ничем не хуже, чем у наших предков на Земле. Разве у нас с вами мозги устроены хуже, чем у людей каменного века?
— Мозги у нас устроены, кажется, так же… и объем мозга такой же…
— Но знаний у нас побольше, чем у первобытных охотников!
— Зачем нам эти знания, если мы сами станем здесь первобытными охотниками?
— Я не уверен, что мы смогли бы передать знания нашим потомкам. Но охотниками своих внуков сделали бы не худшими, чем были неандертальцы, кроманьонцы или австралийские аборигены. Недостатка в мясе гадов, которые напали на нас у болота, не будет, даже когда разрядятся через год аккумуляторы несравненного Джона и его разберут на ножи и топоры.
— Вы рассуждаете, шеф, о потомках, словно моя Мэри с нами.
Керн криво усмехнулся:
— Вы уличили меня. Я действительно начинаю бредить.
— На этот раз вы бредили, как ясновидец.
— Что вы имеете в виду?
— Запасной планер, сэр.
— Ага! Значит, бредите все-таки вы…
— Ничуть. Не думайте, что Мэри отдаст русским топливо на обратный рейс и полетит с ними.
— Ах, вот зачем вам запасной планер!
— Не планер, а Мэри, которая им воспользуется. На «Просперити» ее удерживал только долг, сэр. Если планер занес нас сюда, то почему другой планер не даст ей возможности найти нас?
— Этого я не знаю, — мрачно сказал Керн. — У меня иные взгляды на людей и их чувства. Мы выживем с вами, если не передеремся. А передраться нам нельзя потому, что в одиночку не выжить. О'кэй! Считайте меня вождем нового племени венерианских дикарей! Обещаю вам полнейшую западную демократию. Мы будем выбирать меня каждые четыре года.
— Шеф, я ценю, что вы пытаетесь подбодрить меня. Вы лучше, чем я о вас думал.
— Наплевать мне на то, что вы обо мне думали! Не подбадриваю я вас, а убеждаю: надо выжить, черт возьми! Целый год с нами будет Железный Джон! А пещеру мы найдем и поуютнее этой.
Робот глубокомысленно прореагировал на последние слова:
— Уют пропорционален пещере, помноженной на корень квадратный из минус единицы.
— И здесь мнимая величина! — мрачно констатировал Вуд. — Впрочем, здесь ваша чертова машина права.
— Она всегда права! И она не сказала, что жизнь на Венере — мнимая величина, — торжествующе сказал Керн. — Черт с ним, с уютом, комфортом и цивилизацией! Лучше стать пещерным человеком, чем подохнуть… И мы приспособимся, пусть без университетских знаний, но приспособимся, Вуд. Отныне вы будете называться не Вуд, что означает на последнем земном и первом венерианском языке «дерево», вы будете называться Дубина. А я уже не Керн, что означало «инструмент, оставляющий при ударе отметину», а Удар. Итак: Дубина и Удар! Неплохо для первых старейшин племени. Черт возьми, даже неплохо было бы, если бы спустилась ваша Мэри. Мэри Стрем… Мы назвали бы ее Стремя! Вождю племени будут нужны охотники и воины.
Глаза Керна лихорадочно блестели. Он вскочил и стал хлопать Железного Джона по плечу:
— Клянусь памятью Томаса, ты неплохой парень, Джон! Целый год ты будешь равноправным членом нашего племени, последним остатком ненужной здесь цивилизации… пока не разрядишься. А потом… потом цивилизацией здесь будут Дубинка и Удар!
Керн нервно захохотал и повалился на каменный пол.
Вуд лежал без движения, он с тоской смотрел на Керна, словно хотел что-то сказать ему.
Обоих било в лихорадке.
А они… хотели выжить! Хотели, не веря в людей…
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ЗАКОН КОСМОСА
Глава первая. УДАР ДУБИНОЙ
В багровых зарослях шел дождь.
Косые струи гнули деревья, отламывали ветви. Болото бурлило и вздувалось.
Сверкали звездоподобные молнии. Гром прокатывался волнами, как косо набегающий на берег морской прибой, усиленный в сотню раз.
Не обращая внимания на ливень, по лесу, крадучись, пробирались двое. Их мокрые косматые плечи переходили в могучую шею, слипшиеся волосы скрывали крутой лоб с выпуклыми надбровными дугами. Маленькие и острые глазки настороженно смотрели из-под лохматых бровей с густо заросшего лица. Длинные бугристые руки раздвигали колючие лианы, не боясь шипов.
С волосатых плеч спускались чешуйчатые шкуры, скорее напоминающие панцири, чем одежду.
У каждого было по огромной узловатой дубине.
Ящерицы с недоразвитыми крыльями бросались врассыпную при их появлении. Но мелкие твари не интересовали охотников, уже видевших желанную добычу.
Большой ящер на выгнутых суставами наружу лапах, с пилообразным хребтом, переходящим в хвост с бивнем на конце, нежился в дождевых струях, довольно пофыркивал и прикрывал глаза пленками.
Перед ним лежала мокрая груда объедков, среди которых еще трепыхалась пара раненых ящериц.
Сытый ящер равнодушно наблюдал, как один из них, опираясь на хвост, заковылял по луже на задних лапах и скрылся за сетью лиан. Он не преследовал его…
Охотники набросились на ящера с разных сторон. Две дубины, рассекая дождевые струи, почти одновременно опустились на оба глаза чудовища.
Взметнув фонтан воды, ослепший ящер повернулся. Его хвост наугад ударил острым бивнем невидимого врага. Бивень с размаху вонзился в топкую почву.
Охотники ждали этого и бросились к завязшему концу хвоста, накинули на него петлю из лиан.
Взбешенный ящер неистовствовал. Он не мог вырвать хвост и не видел врагов.
Один из них бросил в развернутую зубастую пасть моток колючих лиан. Зверь в ярости проглотил моток и стал бросаться из стороны в сторону. От боли, страха и бешенства ящер взвивался на привязанном хвосте, огромное его тело отделялось от болота, и все четыре когтистые лапы рассекали воздух.
Все тот же охотник, с ловкостью тореадора увертываясь от ударов, стоял прямо перед щелкающей зловонной пастью, выбирая момент.
