Вецель Евгений - Социальная сеть "Ковчег"
— Когда мы узнали про человеческий заговор, мы решили отложить внедрение сети в жизнь этого общества. Нужно сначала разобраться с тем, что происходит. Наш противник здесь гораздо умнее, чем мы думали. Он умеет скрываться. Есть одна странная деталь.
— Какая? — спросил я.
— Обычно когда человек умирает в реальной жизни, он испускает волны, которые деревья улавливают и могут снять последний в жизни дамп. По этому дампу можно расшифровать всю человеческую жизнь. А тут происходит недостача.
— Недостача? — улыбнулся я.
— Дебет не сходится с кредитом, — рассмеялась Тринити. — Мы ведём учёт всех родившихся и умерших на земле. Но последние триста лет у нас постоянная недостача. Такое ощущение, что некоторые люди рождаются, но забывают умирать.
— Как говорил один мой знакомый кладовщик, — улыбнулся я, — недостачи неизбежны, нужно с этим смириться.
— Тут не до шуток, — сказала Тринити. — Особенно часто это происходит с политическими деятелями. Люди рождаются, становятся политиками, а потом по бумагам умирают, а на самом деле не излучают волн и не дают себя обнаружить.
— Ну, может, они умирают в пустыне, где нет растений? — предположил я.
— Где ты видел пустыню, где нет растений? — спросила Тринити и, не дожидаясь ответа, добавила. — Растения есть везде. Природе пришлось изобретать 15 метровые корни, чтобы присутствовать в пустыне. Волны во время смерти излучаются настолько мощные, что любая травинка в радиусе 10 километров может принять сигнал. А эти люди пропадают по всему миру.
— Ну, вам виднее, — согласился я.
— Понимаешь, чаще всего это видные политики или бизнесмены. И пропадают они обычно в старости. Поэтому есть ощущение, что нас водят за нос. Кто-то очень хитрый. Кто-то, у кого сознание и подсознание связаны не ручейком, а мощной рекой. Нам бы очень хотелось его найти.
— Может, это Штерн? — предположил я.
В наушнике наступила тишина. Тринити ничего не ответила и исчезла, как будто я её обидел своим предположением. На самом деле, Штерн мне сразу не понравился. Он вполне мог сойти за Дьявола, который строит всемирный заговор. И уж он-то точно знает, как всё устроено внутри сети «Ковчег». Тринити не помешало бы проверить своих партнёров по «бизнесу».
— Билл, привет, — прозвучал в наушнике, незнакомый голос.
— Это кто? — спросил я и стал оглядываться в своей комнате.
— Ваши обычно говорят, лёгок на помине, — ответил мужчина.
— Не понял, — нахмурился я.
— Штерн это! Чёрт побери! — нетерпеливо сказал он.
— Добрый день, Штерн, — смущённо сказал я.
— И тебе не хворать, — рассмеялся он. — Так ты думаешь, что заговор организовал я?
— Я ничего не думаю, — начал оправдываться я, — я вообще не знаю, что за заговор и причём тут я. Если нужна моя помощь, то пожалуйста. Если не нужна, то зачем тогда вы меня вмешиваете. Верните мне Юлю, и отпустите с миром.
— Тринити, я не могу разговаривать в таком тоне, — пожаловался Штерн и замолчал.
— Володя, Штерн тут со мной, он всегда на виду, — примирительно сказала Тринити. — Он как раз принимает очень активное участие в разбирательствах. Мы уже 150 лет пытаемся найти эту организацию. У нас есть множество вариантов, но внедриться не можем.
— Ладно, Штерн, извините меня, — сказал я, — не хотел вас обижать.
— Штерн уже отключился, но я ему передам, — сказала Тринити.
— Тринити, — неожиданно позвал я.
— Что? — отозвалась она.
— Ты не представляешь, как тяжело общаться с человеком, которого не видишь. Я иногда ловлю себя на мысли, что похож на сумасшедшего с разными голосами в голове. Ты можешь показывать себя во время разговора?
— Конечно, — ответила она.
Экран планшетного компьютера затемнился, и я смог увидеть красивую женщину, которая поправила камеру и отошла на расстояние, чтобы я смог её видеть. У неё были очень красивые тёмные волосы с причёской каре, на них падал ровный блик от лампы. Она была одета в белый халат. Её лицо слегка улыбалось, оставаясь серьёзным.
— Ты красивая, — сказал я.
— Спасибо, — смутившись, ответила Тринити. — Только не вздумай делать подобные комплименты малознакомым девушкам.
— Почему? — удивился я, поправляя свою причёску.
— Володя, это же Америка, — улыбнулась Тринити, обхватывая рукой своё запястье, изображая наручники, — могут подать в суд за сексуальные домогательства.
— Но ты же не подашь? — спросил я и подмигнул.
— Володя, солнышко, мы с тобой уже давно свои в доску, можешь мне доверять как себе, — неожиданно ответила Тринити.
Как только она договорила, экран сразу погас, и послышались шаги снизу. Похоже, отец поднимался посмотреть, кто тут разговаривает наверху. Шаги приближались. Кто-то медленно подошёл к моей двери и затих.
Потом ручка двери быстро повернулась и дверь мгновенно отворилась. В комнату заскочил отец с бейсбольной битой. Его вид мог испугать любого.
Роща
Отец забежал разъярённый, замахнулся битой и, пока его глаза привыкали к сумеркам комнаты, рычал по-звериному. Будь я воришкой, после такого зрелища я бы, сметая всё на своём пути, помчался бы к окну и, несмотря на то, что это второй этаж, спрыгнул бы вниз. Но я лишь успел вынуть наушники и накрыть свои новые гаджеты одеялом. Чтобы не получить удар битой, я громко сказал:
— Пап, ты чего? Это же я, Билл!
— Билл? — удивлённо спросил папа. — Ты же должен быть в школе до четырёх часов. Что случилось?
— Всё нормально, у нас просто отменили занятия, — осторожно соврал я, глядя на опускающуюся биту.
— Не ври своему отцу! — строго сказал отец, ставя биту на пол и прислоняя её к стене.
Его глаза привыкли к темноте, и он стал медленно обходить кровать, чтобы выглянуть в окно. Он раздвинул шторы и обернулся в мою сторону, скрестив руки на груди. Он молчал и ждал ответа на свой вопрос.
— Я говорю правду, меня сегодня директор поблагодарил за вчерашнюю драку и отпустил домой, — сказал я и почесал свой нос.
— Ты думаешь, я не вижу, когда ты говоришь неправду? — спросил он. — У тебя нос растёт, когда ты врёшь, прямо как у Пиноккио.
Отец улыбнулся, и только тогда я почувствовал облегчение. Очень тяжело общаться с напряжённым человеком. В гневе я видел отца всего три или четыре раза. В Америке вообще не принято показывать свои отрицательные чувства. Проявление гнева и раздражительности на работе означает крест на карьере.
Это всеобщая традиция в обществе. Все вокруг улыбаются. Если не получается держать себя в руках, принято обращаться к врачу, который выпишет правильные таблетки. Больше половины Америки сидит на антидепрессантах.
Они в жизни не могут найти места, где можно выплеснуть свою негативную энергию. Максимум, что можно себе позволить — сходить к психотерапевту. Но это стоит больших денег. На самом деле, это не плохо, когда все вокруг положительно настроены, улыбаются, рассказывают, как у них всё хорошо. Но иногда, когда напряжение накопится, они ни с того ни с сего берут ружьё и начинают палить по всем подряд, оставляя за собой горы трупов. Просто люди более не в состоянии сдерживать подавляемые негативные эмоции.
Отец вдруг прищурил глаза, быстро сорвался с места и, наклонившись надо мной, схватил за торчащий угол лежавшего под одеялом планшета. Он быстро вытащил его и понёс к окну. Провод питания легко выскочил из гнезда, но отец не обращал на это внимания. Он несколько секунд вертел устройство в руках, скомкав наушники в руке, и резко спросил:
— Билл, что это?
— Компьютер, — напугано сказал я.
— Я вижу, что компьютер, — раздражённо ответил отец, — на какие деньги ты его купил?!
— В кредит, — неожиданно для себя, ответил я. Видимо я не успел придумать свою версию, а правда была слишком неправдоподобна. Поэтому я сказал первое, что пришло в голову.
— В кредит?! — возмутился Джордж. — Ты хоть понимаешь, сколько мы кредитов оплачиваем каждый месяц?! Наш дом, ферма, машина, твоя учёба, налоги — всё это влетает нам в копеечку! Кто посмел тебе дать кредит?
— Почтой пришла кредитная карточка на моё имя, — продолжил придумывать я, — вот я и рассчитался ей. Нам в школе сказали, что нужно иметь такой компьютер, чтобы успешно учиться. Я сам буду платить.
— Сам?! — взревел отец. — Да ты за всю жизнь ещё и цента не заработал. Если ты считаешь свою стипендию заработком, то ошибаешься. Мы платим за твою учёбу гораздо больше. Я ещё понимаю, если бы ты пришёл ко мне и посоветовался, но ты купил эту фигню, не задумываясь. Ты думал о нас, когда расплачивался этой чёртовой кредиткой?
— Извини, отец, — сказал я и опустил глаза. Правду теперь уже точно не скажешь.
— В общем, так. Я забираю эту штуку, и она полежит пока в сейфе. Как расплатишься за неё с банком, так и получишь её обратно. А пока лишаю тебя карманных денег. И запомни! Пока ты не доучился, я несу за тебя полную ответственность, и ты должен согласовывать со мной каждый свой шаг. Всё! Точка! Я пошёл звонить в школу, узнавать, кто кого отпустил домой.
