Карел Чапек - Война с саламандрами (сборник)
Увидя полицейских и Пиштору, он разразился справедливым негодованием:
– Вы што ко мне шуда лезете? Я ш вами не хочу иметь никакого дела…
Балабан сам удивился, как он шепелявит.
– Да что вы, господин Балабан, – усмехнулся Пиштора. – Мы пришли только взглянуть на ваши зубы. – И он подошел к расписной кружке, в которую Балабан клал на ночь свою вставную челюсть (он, видите ли, однажды неудачно прыгнул из окна и потерял все зубы). – А ведь верно, господин Балабан, – выразительно продолжал Пиштора, – плохо держатся эти зубные протезы, а? Когда вы сверлили кассу, зубы у вас ходили ходуном, вот вы и вынули их и положили на стол. А там пыль… Сами должны бы знать, какая пылища в этих конторах. Ну, мы нашли след от этих зубов и отправились прямо к вам. Уж вы не сердитесь, господин Балабан, вам надо было бы ту пыль вытереть.
– Вот не повезло! – огорчился Балабан. – Да, Пиштора, недаром говорится, что от одной ошибки не убережется самый ловкий пройдоха.
– А вы сделали две, – осклабился Пиштора. – Едва мы осмотрели контору, как сразу решили, что это ваша работа. И знаете почему? Каждый порядочный взломщик обычно… извиняюсь… облегчается на месте преступления. Такая уж есть примета, что тогда тебя не поймают. А вы рационалист и скептик, суеверий не признаете, думаете, что во всяком деле достаточно только рассудка. Вот вам и результат. Да, господин Балабан, красть надо умеючи!
– Бывают такие сметливые люди, надо отдать им должное, – задумчиво сказал Малый. – Я читал об одном интересном случае, возможно, некоторые из вас о нем не знают, так вот, послушайте. Дело было где-то в Штирии, жил там шорник по имени Антон, а по фамилии не то Губер, не то Фогт или Мейер, в общем, этакая заурядная немецкая фамилия. Так вот, в день своих именин сидел этот шорник за праздничным столом в семейном кругу. Кстати, в этой Штирии плохо едят даже по праздникам, не то что у нас. Я, например, слышал, что у них едят даже каштаны. Так вот, этот шорник сидит себе после обеда со своим семейством, и вдруг кто-то стучит в окно.
– Сосед, у вас крыша горит!
Шорник выбегает на улицу – и верно, крыша у него вся в огне. Ну конечно, дети ревут, жена с плачем выносит стенные часы. Много я видел пожаров и всегда замечал, что люди теряют голову и торопятся спасти что-нибудь ненужное, вроде часов, мельницы для кофе или клетки с канарейкой. А потом только спохватываются, что в горящем доме остались бабушка, одежда и всякие ценности.
Сбежались соседи, принялись тушить пожар, но больше мешали друг другу. Потом приехали пожарные. Сами знаете, пожарному надо переодеться, прежде чем ехать на пожар. Тем временем занялось соседнее строение, и к вечеру пятнадцать домов сгорели дотла.
Настоящий пожар можно, знаете ли, увидеть только в деревне или в небольшом городке. Крупный город – совсем другое дело: там вы смотрите не на самый пожар, а на трюки пожарников. А лучше всего самому помогать тушить или хотя бы советовать тем, кто тушит. Гасить пожар – увлекательная работа: огонь так и шипит, так и фыркает… А вот носить воду из реки никому не нравится.
Странная у человека натура: если он видит какое-нибудь бедствие, ему хочется, чтобы оно было грандиозным. Большой пожар или большое наводнение как-то встряхивают человека. Ему кажется, что он получил от жизни что-то новое. А может быть, в нем просто говорит языческое благоговение перед стихией? Не знаю.
На следующий день там было, как… ну, словом, как на пожарище, лучше уж не скажешь. Огонь – красивая штука, но вид пожарища ужасен. Все равно как с любовью. Смотришь беспомощно и думаешь, что от такой беды век не оправишься…
Был там молодой полицейский, он расследовал причины пожара.
– Господин вахмистр, – сказал ему шорник Антон, – головой ручаюсь, что это поджог. Почему бы пожару случиться именно в день моих именин, когда я сидел за столом? В толк, однако, не возьму, кому это вздумалось мстить мне. Зла я никому не делаю, а политикой уж и подавно не занимаюсь. Просто не знаю, кто мог иметь на меня зуб.
Был полдень, солнце светило вовсю. Вахмистр ходил по пожарищу, думая: «Черт теперь разберет, отчего загорелось».
– Слушайте, Антон, – спросил он вдруг, – а что это такое блестит у вас наверху, вон на той балке?
– Там было слуховое окно, – отвечал шорник. – Наверное, какой-нибудь гвоздик.
– Нет, это не гвоздик, – возразил полицейский. – Больше похоже на зеркальце.
– Откуда там быть зеркальцу? – удивился шорник. – На чердаке у меня только солома.
– Нет, это зеркальце, – отвечает вахмистр. – Я вам его покажу.
Приставил он пожарную лестницу к обгоревшей балке, влез наверх и говорит:
– Так вот оно что, Антон! Это не гвоздик и не зеркальце, а круглое стеклышко. Оно прикреплено к балке. Для чего оно там у вас?
– А бог его знает, – ответил шорник. – Верно, дети играли.
Полицейский рассматривал стеклышко да вдруг как вскрикнет:
– Ах, черт, оно жжется! Это что же такое? – И потер себе кончик носа. – Тьфу, пропасть! – воскликнул он снова. – Теперь оно мне руку обожгло. Ну-ка, Антон, живо подайте мне сюда клочок бумаги!
Шорник протянул ему листок из блокнота. Вахмистр подержал бумажку под стеклом.
– Так вот, Антон, – сказал он через минуту, – по-моему, дело ясное.
Он слез с лестницы и сунул листок под нос шорнику. В листке была прожжена круглая дырочка, и края ее еще тлели.
– К вашему сведению, Антон, – продолжал вахмистр, – это стеклышко не что иное, как двояковыпуклая линза, или лупа. А теперь я хотел бы знать, кто укрепил эту лупу здесь, на балке, как раз у охапки соломы. И говорю вам, Антон, тот, кто это сделал, уйдет отсюда в наручниках.
– Господи Иисусе! – воскликнул шорник. – У нас и лупы-то в доме не было. Э-э, погодите-ка, – спохватился он. – У меня был в учении мальчишка, Зепп по имени, он вечно возился с такими штуками. Я его прогнал, потому что от него не было толку, в голове ветер да какие-то дурацкие опыты. Неужели пожар устроил этот чертов мальчишка?! Нет, этого не может быть, господин вахмистр, ведь я прогнал его в начале февраля. Бог весть где он теперь, сюда с тех пор он ни разу не показал носу.
– Уж я-то дознаюсь, чья это лупа, – сказал вахмистр. – Дайте-ка телеграмму в город, пусть пошлют сюда еще двух полицейских. А лупу чтобы никто пальцем не трогал. Первым делом надо найти мальчишку.
Ну, того, конечно, нашли, он был в учении у какого-то кожевника в другом городе. Едва полицейский вошел в мастерскую, мальчишка затрясся, как лист.
– Зепп! – крикнул на него вахмистр. – Где ты был тринадцатого июня?
– Здесь был… здесь, – бормочет мальчишка. – Я здесь с пятнадцатого февраля и никуда не отлучался, у меня свидетели есть.
– Он не врет, – сказал хозяин. – Я могу подтвердить, потому что он живет у меня и нянчит маленького.
– Вот так история! – удивился вахмистр. – Значит, это не он.
– А в чем дело? – заинтересовался кожевник.
– Да вот, – объясняет вахмистр, – есть подозрение, что тринадцатого июня, где-то там, у черта на куличках, он поджег дом шорника – и половина деревни сгорела.
– Тринадцатого июня? – удивленно говорит хозяин. – Слушайте-ка, это странно: как раз тринадцатого числа Зепп вдруг спрашивает меня: «Какое сегодня число? Тринадцатое, день святого Антония? Сегодня кое-что должно случиться…»
Мальчишка вдруг вскочил и хотел дать тягу, но вахмистр ухватил его за шиворот. По дороге в кутузку Зепп во всем сознался: он был зол на шорника за то, что тот не позволял ему делать опыты и лупил как сидорову козу. Решив отомстить хозяину, мальчик рассчитал, где будет стоять солнце в полдень тринадцатого июня, в день именин шорника, и укрепил на чердаке лупу под таким углом, чтобы загорелась солома, а он, Зепп, к тому времени смоется подальше. Все это он подстроил еще в феврале и ушел от шорника.
И знаете что? Осмотреть эту лупу приезжал ученый астроном из Вены и долго качал головой, глядя, как точно она соответствует положению солнца в зените именно на тринадцатое июня. «Это, – говорит, – изумительная сообразительность, если учесть, что у пятнадцатилетнего мальчишки не было никаких геодезических инструментов». Что было дальше с Зеппом, не знаю, но уверен, что из этого озорника вышел бы выдающийся астроном или физик. Вторым Ньютоном мог бы стать этот чертов мальчишка! В мире ни за что ни про что пропадает много изобретательности и замечательных дарований! У людей, знаете ли, хватает терпения искать алмазы в песке и жемчуг в море, а вот отыскать дарования и таланты, чтобы они не пропадали впустую, это никому не придет в голову. А жаль!
Украденное убийство
– Это напоминает мне одно преступление, – сказал Гоудек, – которое было тоже хорошо задумано и подготовлено. Боюсь только, что мой рассказ вам не понравится, так как у него нет конца, и тайна остается нераскрытой. Если будет неинтересно, скажите, я не стану рассказывать.
