Alma - Эпизод 2. Антиканон
— Есть, — ответил второй и ушел.
— Райс Гранци, — представился офицер. — А тебя как звать, лапочка?
— Ами, — сказала Падме. Именно такое имя значилось на ее пропуске. — А вы здесь уже давно?
— Да здесь уже шесть дней сидим. А на планете уже неделю.
… Шесть дней, то есть семь. Семь дней назад в гостинице отряд СБ обнаружил заложников. Все сходится. Теперь бы выяснить, что тут за пациенты.
— Скучно, наверно?
— Сейчас уже нет, — многозначительно ответил назвавшийся Райсом офицер. — А так да… Но, ты ж сама понимаешь, их одних тут оставить никак нельзя было.
— Ну да. Хотя это ж госпиталь.
— Госпиталь-то госпиталь, но мало ли что случится. Так что у меня приказ СБ никаких посторонних сюда не пускать, — с гордостью сообщил Райс.
— Понятно.
… Теперь надо спросить, как себя чувствуют пациенты, и он назовет мне имена. Или нет, глупо получится, я же медсестра, значит, должна лучше его знать, как они себя чувствуют. Так, про что же спросить? Про джедая?
Спрашивать про джедая не пришлось — именно в это время в дверях показалась фигура в коричневом плаще. Рыцарь поздоровался — на нее даже не посмотрел, ишь ты какой — и хотел пройти в коридор, ведущий к палатам.
Райс заерзал в кресле.
— Эй, подожди, — сказал он.
— Что-нибудь случилось, Гранци? — спросил рыцарь.
— Анакин… он, это, погулять пошел.
… Анакин! Еще одно совпадение? Корабль на орбите, и тут тоже какой-то Анакин. Не может быть. Какого ситха командир корабля делает в госпитале? Нет, это точно не он.
— Погулять? Как это погулять? Он же ходить не может?
Падме дополнила обстановку подобающим взглядом.
— У меня приказ оставаться здесь, — ответил Райс. — Его приказ.
Рыцарь покачал головой, как будто хотел сказать «вы все тут тронувшиеся с этими вашими приказами и уставами».
— Куда он пошел?
— Сказал, что через десять минут придет.
— И не вернулся? Ладно, я его найду, — сказал рыцарь и ушел, едва не сбив в дверях с парня, принесшего заказанные кофе и чай.
Теперь Райс смотрел на нее уже другим взглядом. Не как парень, пытавшийся произвести впечатление на девушку, а как провинившийся мальчишка.
— Нехорошо получилось, — признался он. — Надо было мне за ним самому пойти.
— Но Анакин же твой командир, да? И если он сказал, то есть приказал тебе ждать здесь…
— Командир…, - Райс вздохнул. — Не совсем. То есть раньше он был мой командир, пока его год назад во флот не перевели.
— Как это перевели?
— А, да ты ж не знаешь. Он же раньше, как и я, в десанте был. А потом…
Райс Гранци рассказывал сбивчиво — чувствовалось, что история эта и самому ему была ясна не до конца.
— Так не бывает, — хмыкнула Падме. — Из десанта во флот. Даже я знаю, что так не бывает.
— На войне все бывает, — упрямо сказал Гранци. — Хороший командир везде будет хорошим командиром, а Цандерс…
— … а это кто?
— А это адмирал пятого флота. Так вот, он сказал… Нет, ну, не мне, конечно, я с адмиралами не общаюсь… это потом рассказывали… Цандерс сказал, что флоту не хватает именно хороших капитанов и адмиралов, что все мыслят слишком одинаково и стандартно, и поэтому мы проигрываем, и что лучше взять офицера из другого рода войск, и переучить его на флотского…
— Как это переучить? Там же столько всего, — она развела руками в стороны, — ну, техника всякая…
— Ха, с техникой-то у него проблем никогда не было, сколько его помню.
— Все равно, командовать кораблем — это же не…
… не морды бить и руки ломать, хотела сказать Падме, но вовремя остановилась.
— А вот ты про Эхиа слышала?
— Не-а, — соврала она. Нарочно. Чтобы после позавчерашнего прочтения многочисленных заметок выслушать еще одну версию. Пусть не от непосредственного участника событий — не от флотского — но от человека, который сам был на «Виктории», пересекавшей астероидный поток и перечеркивающей все шансы сепаратистов на победу.
Одним только приказом своего командира.
Да, версия была интересной. И, пожалуй, несколько приукрашенной. Потому что слишком уж приукрашенным выходил образ Скайуокера.
… Прямо не человек, а какой-то юный бог войны, не знающий неудач и проигрышей.
… Так не бывает.
… К тому же, боги в госпиталях не валяются.
Недоумение отыгрывать не пришлось.
— Здорово, конечно, — задумчиво произнесла Падме. — Но все-таки, я так до конца и не поняла, зачем здесь, на Триибе…
Она запнулась, как будто подбирала слова.
— Спецоперация, — Гранци посерьезнел. — Тут ничего рассказать не могу. Газеты почитай, поймешь.
… И это говорят — мне!
— Так вот почему здесь джедай, — «догадалась» Падме, и офицер согласно кивнул. — Ладно. А что мы все о твоем командире, его же здесь нет. Давай лучше о себе расскажи.
Гранци ожидаемо повеселел. Еще бы, очень здорово рассказывать медсестрам о своем замечательном и немеряно крутом командире, но еще приятней выбраться из его тени и рассказывать о себе и собственных подвигах. Особенно, когда рядом сидит симпатичная девушка и, подперев маленькими кулачками подбородок, внимательно тебя слушает. Тут уже не время скромничать. Гранци вспоминал учебу в высшем военном училище, расписывал во всех красках боевые выходы и пересыпал речь непонятными ей жаргонными словечками. Однако все его воспоминания волей неволей сводились к другому человеку, и неважно, появлялся ли этот человек на сцене только для того, чтобы произнести малозначительную реплику или отдать приказ. Суть от этого не менялась. Не Скайуокер был деталью в рассказах Гранци, а наоборот, все попытки Гранци рассказать о себе вносили дополнительные штрихи к портрету Скайуокера.
На это Падме и рассчитывала.
На середине повествования о проведенной на Локримии спецоперации дверь снова распахнулась.
Сердце екнуло — выдавать себя Падме пока не собиралась. Пришлось быстро отвернуться и уткнуться носом в кружку с недопитым чаем.
Вошедшие даже не обратили на нее внимания. А она посмотрела. Вслед. Так, чтобы на мгновение увидеть и узнать человека, на котором вместо парадного темно-синего мундира был зеленый халат, а голову украшала повязка из бинтов. Когда за Скайуокером и джедаем захлопнулась дверь в коридор, Падме всплеснула руками и охнула:
— Уже почти пять часов! А я тут, дура, расселась…
Гранци понимающе вздохнул.
Падме поторопилась в коридор. По наитию. Не могла же она знать, что дверь в палату останется прикрытой, а не запертой. Она устроилась у шкафа — любой случайно вошедший решил бы, что медсестра ищет что-то важное — и прислушалась к тихому голосу джедая.
— Извини, — сказал рыцарь. — Я не думал, что ты это так поймешь.
Диалог продолжался недолго. И даже не на повышенных тонах. Чтобы показать отношение к собеседнику, вовсе необязательно кричать.
Вскоре джедай покинул палату.
Вслед за ним ушла и Падме.
Лучше уж буря и ревущие, сбивающие с ног штормовые порывы, чем этот деликатный ветерок, который словно липнет к коже и никак не хочет оставить в покое. Да. Лучше бы опять был шторм.
Как тогда.
Только вот море меня не слышит или не хочет слышать, подумал Кеноби. Или это те, наверху, на метеорологической станции виноваты: сумели внушить стихии, что шторм бесполезен, стихия поверила и перестала бунтовать.
Мне тоже внушили, еще в детстве, что ненавидеть бесполезно. Или я это внушил себе сам.
Я тогда не знал, что обжечься о чужую ненависть — тоже больно.
Через две недели я должен быть на Корусканте, вспомнил рыцарь. Хорошо, и так уже эта миссия слишком затянулась. Мэйсу не хватает отчетов, теперь он захотел поговорить лично. И он спросит, что же там произошло на Триибе. И что вообще случилось за эти месяцы.
Я скажу ему, что все хорошо.
А потом я уйду к себе и тогда, быть может, разберусь, что было на самом деле.
Кеноби шел вдоль набережной, а мимо него шли люди. Незнакомого человека легко анализировать — по одному взгляду понимаешь, что он думает, и что из себя представляет. Разглядываешь людей, словно не люди это, а комиксы, говорящие картинки с надписями, или обрывки холофильмов. Все просто и неинтересно. Намного труднее понять того, кто рядом. Еще труднее признать поражение, если понять не удалось.
Набережная вывела его на дорогу к гостинице. Рыцарь вспомнил, как в тот раз ловил флаер и притворялся пьяным. Улыбнулся. Никому и всем.
К гостинице он идти не хотел.
Надо было вернуться. Закончить миссию. Попрощаться. И уйти. Навсегда.
Так будет лучше для всех, сказал себе рыцарь.
Живи своей жизнью, мой бывший ученик, я не стану мешать.
Кеноби повернулся и зашагал по направлению к госпиталю. Девять часов, подумал он. Поздно.
Но если мне повезет, я передам ему этот отчет, а потом уйду в космопорт. А там все просто, взять билет на пассажирский транспорт и махнуть в столицу. В каюте на дредноуте нет ничего для меня важного. Какая-то мелочь и распечатки. Все необходимые документы по холонету отосланы в Храм.
