И. Хо - 666. Рождение зверя
– Господа, – генсек заговорил в камеру, – правительства объединенных наций уполномочили нас обсудить с вами сложившуюся ситуацию.
Пан Ги Мун говорил по-английски, но голос за кадром дублировал его на русском. Девушка в хиджабе пришла в движение, зажестикулировала руками. «Сурдоперевод, – догадался Потемкин, – „Аль-Джазира“ вещает на многих языках. Наверное, это будет самая рейтинговая передача за всю историю телевидения». Басаев как будто услышал его мысли и усмехнулся:
– Я что-то не припомню, чтобы во время операции в Беслане в 2004 году правительства каких-то наций уполномочивали вас вести переговоры.
– Во-первых, та драматическая ситуация была внутренним делом одного из государств, – стараясь сохранять спокойствие, ответил Генеральный секретарь. – А во-вторых, мы не говорим о переговорах. Речь идет о контактах и обмене информацией по сложившейся ситуации. И прежде всего хотелось бы попросить вас в целях безопасности прекратить телевизионную трансляцию нашего общения.
«Не зря корейские журналисты прозвали его „скользким угрем“, – подумал Кирилл. Басаев отреагировал довольно решительно:
– Не надо лукавить и прятаться за формулировки, господин Мун. Раз вы обращаетесь к нам с какой-то просьбой, значит, это уже переговоры. Но эту просьбу мы удовлетворить не можем. Никаких тайных переговоров с мировым правительством не будет. Умма должна знать, что мы тут обсуждаем.
– Мы не являемся мировым правительством… – начал Генеральный секретарь.
– Это можно не объяснять, – оборвал его Басаев. – Правительства, о которых вы говорили, тоже ими не являются. Вы все – лишь марионетки. Но вы и ваши правительства можете донести до своих хозяев наше послание. И первое такое послание заключается в том, что мы намерены говорить с Синедрионом напрямую. Тем более, что жизни некоторых его членов сейчас находятся в руках Аллаха. То есть в наших руках.
Пан Ги Мун переглянулся с сидящими за круглым столом полпредами, а те – со своими коллегами, сидящими позади.
– Но вы можете нам сейчас хотя бы обозначить, какие цели преследуете? – спросил Генеральный секретарь.
– Мы пришли сюда, чтобы спасти весь этот прогнивший мир. И вас, – Басаев ткнул в камеру, – и всех тех, кто оказался в этом зале. И мы будем находиться здесь до тех пор, пока не свершится правосудие. Синедрион ответит за те преступления, которые творились на протяжении нескольких тысяч лет. Надеюсь, у вас хватит разума, чтобы не предпринимать на острове Бела никаких действий военного характера. Вспомните, чем закончилось то самое «внутреннее дело одного из государств».
Оператор моджахедов показал крупным планом заминированные канистры с напалмом.
– Об этом никто не говорит! – заволновался Пан Ги Мун. – Но из ваших слов непонятно, чего конкретно вы хотите.
– Конкретно? Для начала мы хотим, чтобы кяфиры убрались из Афганистана и с Кавказа. На это вам отводится двадцать четыре часа.
Было видно, как полномочный представитель США – смуглая худощавая ямайчанка Сюзанн Райс – протестующе замахала руками. Басаев продолжал:
– Но это не главное. Главное условие мирного разрешения этой ситуации заключается в том, что Синедрион должен выдать нам существо, которое он здесь породил. Мы точно знаем, что он здесь, и могли бы просто уничтожить всех, кто есть на острове. Но жизни всех, кроме одного, нужны для решения мелких задач вроде тех, которые я уже обозначил. Для достижения главной цели значение имеет смерть – смерть одного. Если Синедрион выдаст нам его, мы выпустим пленных – тех, на кого он укажет. С нашей точки зрения, это вполне приемлемая схема обмена.
Генеральный секретарь достал салфетку и вытер большой морщинистый лоб.
– Но вы же понимаете, что мы не вполне уполномочены…
– Понимаем. Поэтому даем время на размышления. 24 часа, в течение которых мы надеемся увидеть демонстрацию доброй воли в виде начала выполнения требований.
Шамиль щелкнул пальцами, и окошко с залом Совбеза погасло. Картинка с острова развернулась во весь экран, сурдопереводчица съехала в левый угол, а камера нацелилась на аль-Масри, который начал читать проникновенную проповедь на арабском. Басаев выключил звук на айпаде – шейх сидел в нескольких метрах, и все желающие могли послушать его вживую.
– Неужели ты думаешь, что они на это пойдут, Шамиль? – усмехнулся Кирилл. – Нет, ты что, и правда настолько наивен, что веришь в это?
– А что такое? – Шамиль, кажется, слегка смутился.
– Да то, что они скорее здесь сами все напалмом сожгут, чем сделают то, что вы хотите.
– Если все здесь сжечь напалмом, мировой порядок прекратится. Смотри. – Он обернулся к стоявшим у края сцены нукерам и крикнул: – Дайте сюда связь!
Несколько ассасинов подкатили к нему железную коляску, похожую на те, что используют в супермаркетах. Она была заполнена мобильными телефонами – видимо, теми самыми, что постояльцы сдавали на ресепшен. Басаев встал, зачерпнул несколько трубок и поковылял к краю сцены.
– Вот, ловите! – Он швырнул телефоны на первый ярус. – Звоните родным и знакомым, расскажите им, где вы и что надо сделать, чтобы они вас опять увидели!
Шамиль вернулся обратно и сел. Другие участники шуры последовали его примеру и тоже начали разбрасывать по залу телефоны. В рядах амфитеатра возникла давка. Люди бросались к падающим трубкам, вырывали их друг у друга. Кирилл подумал, что ему это что-то напоминает. Оказавшись на море, он любил с булкой зайти по мосткам куда-нибудь подальше и кормить стаи прибрежных рыб. Серебрящаяся масса бурлила, сильные отпихивали слабых, прорываясь жадным ртом к вожделенной пище.
– Социальный дарвинизм в действии, – отметил Потемкин. – Зря ты халдеев поубивал, Шамиль. Они бы мигом тут все раздали. Да и вообще, если вы приготовились к долгой осаде, обслуга совсем не помешала бы. Надо же есть, пить, говно убирать здесь. Непродуманно как-то. Зачем вы так жестоко с персоналом?
Басаева перекосило.
– Жизнь – это очередь за смертью, но многие все время пытаются пролезть без очереди. На этом острове больше нет халдейского племени.
– Есть! – раздался уверенный голос из-за спины. – В этом зале есть халдейка, и она рядом с нами. Выдает себя за клиентку.
Потемкина прошиб холодный пот. Он ожидал чего угодно, но только не этого. Развернувшись, он увидел довольное лицо Кураева. Басаев тоже развернулся:
– Где она?
Кураев показал на Беатриче. Фея уже все поняла – она побледнела и сжалась.
– Да вон сидит. Третьего дня я ее самолично миссионерил. Простите, Кирилл Ханович, но Jedem das Seine[113], как было написано на воротах Бухенвальда. Это выражение здесь весьма к месту.
Басаев повернулся к Кириллу:
– Это правда?
– Он все врет, Шамиль! – Потемкин попытался мобилизовать все свои навыки непревзойденного лгуна. – У нас с батюшкой старые счеты. Бабу не поделили, вот он и пытается отомстить чужими руками.
Басаев жестом приказал привести фею. Его нукеры схватили ее и поставили на колени рядом с Кириллом. Амир вытащил два пистолета Стечкина, взвел их и приставил один ствол к ее голове, другой навел на Кирилла.
– Ты, конечно, помнишь притчу про суд царя Соломона над двумя женщинами, поспорившими о ребенке?
Потемкин кивнул. Басаев продолжил:
– Как-то раз к царю на суд явились две женщины, которые не могли поделить между собой младенца, – каждая говорила, что это ее ребенок. Соломон приказал разрубить младенца пополам, чтобы обеим женщинам досталось по части. Первая сказала: «Рубите, и пусть он не достанется никому», а вторая крикнула: «Отдайте лучше ей, но только не убивайте!» Соломон решил суд в пользу второй женщины, так как именно она была его матерью. – Шамиль взмахнул пистолетом: – Выбирай, кто из вас сейчас умрет.
– Она должна жить! – не раздумывая, выпалил Кирилл.
– Тогда прощай.
Беатриче вскрикнула.
– Не слушайте его! Он пьян! Он наглотался наркоты! Этот человек, – она показала на Кураева, – прав, я никакая ему не жена. Я – халдейка Беатриче.
Лицо Басаева расплылось в довольной улыбке.
– Ну вот, видишь! Я мудрее царя Соломона.
Он отвел пистолет от головы Потемкина и со злостью бросил в лицо фее:
– Конец тебе, отродье шайтана!
Разговоры по телефонам в зале прекратились, воцарилась мертвая тишина. Потемкин увидел сотни глаз, устремленных на них. Этот взгляд он видел на Кремлевской набережной, когда тонул горящий «Гранд Ривер». Большинство взирало на сцену с нескрываемым любопытством и даже злорадством, многие снимали на только что обретенные мобильники. Это была вершина эволюции современной элиты, и Кирилл поймал себя на мысли, что ему хочется прямо сейчас сжечь всю эту публику.
– Этого не будет, Шамиль! – твердо сказал он и встал на ноги.
– Да ну! И что же сможет помешать мне отправить ее в ад прямо сейчас?
– Одна важная информация. Тот, кого вы ищете, находится прямо перед твоим носом.
