Вальдэ Хан - Храм
Орех взялся за ручки деревянного заслона, которым перекрывали вход в нору и замер на мгновение – из фиолетовой прохлады ночи послышался утробный рев. Привычно стряхнув оцепенение, Орех водрузил люк на место и рев оборвался.
— Дальше я на восток, — сказал Орех, ища что‑то в своем ранце.
— Мне на север, — задумчиво ответил Свист.
Вот и весь разговор. Вскоре они улеглись, завернувшись в колючие одеяла, и уснули.
Он проснулся от настойчивых толчков в плечо. Рядом на корточках сидел Орех.
— Свист, — окликнул он, и видя, что парень проснулся, продолжил. – Рассвело уже, я ухожу. Ты подумай над тем, что я сказал. Хорошо?
Свист сонно кивнул.
— И не залеживайся тут, — буркнул Орех напоследок.
Шорох открываемого заслона, тихие звуки шагов и Свист остался один.
Перевернувшись на спину, он смотрел на каменный потолок – идеально пригнанные друг к другу плиты. Вставать не хотелось, и не потому, что не выспался, а просто потому, как вставать было «надо». Каждое утро, превращалось в маленькую битву с самим собой. Дел‑то: сделать едва заметное усилие над собой и подняться, вот только не хотелось ему его делать. Свист засопел, и раздраженно потер глаза.
Встал рывком.
Когда‑то он даже хотел переселиться в одну из нор, таскать мерцала в Дом, пополнять припасы, но жить в одиночестве. Отец отговорил – разъяснил, что нельзя слишком часто в одной норе бывать, иначе выследят.
Умылся водой из пруда (пить, правда, не стал), позавтракал и зашагал на север.
Утро стояло ясное, солнечное, так что шлось легко и в охотку.
С вершины холма, на котором он устроил привал с обедом, Свист увидел горы, совсем недалеко. Идти оставалось всего ничего. Прикинув расстояние, он решил, что к вечеру должен быть в предгорьях, да и то если не сильно спешить.
До нужной ему норы оставалось совсем немного, небо успело посереть и подернуться вечерней дымкой.
Проходя по руслу высохшего ручья, что некогда бежал между огромных покатых валунов, Свист услыхал странный шум. Будто деревянной трещоткой крутили. Крутили все ближе и ближе.
Мигом покрывшись липким потом, охотник бросился в заросли сухой рогозы, росшей когда‑то по обеим стороны ручья. Он никак не мог определить, откуда раздается странный и страшный звук – казалось, что его источник прячется где‑то над головой, в густых кронах.
Несколько минут он провел в оцепенении, боясь пошевелиться, даже дышал не в полную грудь. Зарывшись лицом в мягкую землю, он мелко дрожал. Все, что рассказывали за столом охотники, все страшные истории ожили в памяти, навалились, зашептали в уши. От страха хотелось кричать, чтобы побороть самоубийственный порыв, он закусил пыльный ворот куртки.
Время шло. Источник звука остановился где‑то неподалеку, в лесу. С ужасом Свист наблюдал, как русло ручья погружается в вечерний полумрак. Встретить ночь тут, прямо посреди сухой травы, казалось еще страшнее, чем столкнуться лицом к лицу с адской трещоткой.
Охотник, опасливо озираясь, поднялся на ноги. Поутихший было, стрекот вдруг резко набрал силы, отчего Свист рухнул как подкошенный, и затаился. Сердце норовило выпрыгнуть из груди.
Спустя некоторое время звук начал слабеть, будто его источник удалялся, а после и вовсе укатился вслед закату куда‑то за горы.
Все еще опасаясь, что страшная трещотка вернется, Свист медленно двинулся вперед, раздвигая стебли руками. Но вскоре ему пришлось отбросить осторожность, и припустить по тропе что было мочи – до наступления темноты оставалось совсем немного времени.
Он выскочил на круглую поляну, по периметру которой колоннадой вставали вековые дубы. У северной границы рос самого древнего вида гигант, такой толщины, что и четырем людям не достало бы рук его обхватить.
Вместе с темнотой в долину с гор спускалась сырая прохлада.
На ходу освобождаясь от лямок рюкзака, Свист бросился к темной дыре между толстых корней дуба. Ногой затолкав в лаз поклажу, охотник ужом скользнул следом. Лишь оказавшись внутри и закрыв проход люком, Свист позволил себе перевести дыхание.
Страх и напряжение медленно покидали его, оставив совершенно опустошенным. Блаженно закрыв глаза, Свист прислонился к стене и медленно сполз по ней на пол, а когда открыл их вновь, то чуть не вскрикнул от неожиданности.
В норе спали двое.
На спине, раскинув руки, тихо похрапывал мужчина. Пожалуй, ровесник Ореха, может немногим младше, лысеющий с одутловатым лицом и мешками под глазами, но довольно крепкий, пускай и с явственно наметившимся брюшком.
Уткнувшись лицом в ладони, у Очага, спала молодая женщина. На ней Свист задержал взгляд на полсекунды дольше. Русые волосы коротко стрижены, прямой нос, тонкие губы поджаты, словно женщина увидела что‑то отвратительное.
Оба незнакомца были одеты в одинаковые, зеленого цвета куртки и камуфлированные штаны, заправленные в высокие ботинки. Обувь Свисту приглянулась, сразу видно ботинки не только добротные, но еще и удобные. Грешным делом он даже подумал, а не снять ли ладную обувку со спящих, никто ведь и не узнает.
Передумал.
Ясно же – это новенькие (каких только новичков не находили в норах, даже голышом бывало), а раз так, значит придется ему вести их в Дом. Ну не босиком же, в самом‑то деле.
Опустошив выданный Складарем рюкзак и сложив припасы в ящик, что стоял у стены, Свист хотел было поужинать, но после вечерних потрясений кусок в горло лезть отказался. Категорически.
Махнув рукой на капризный аппетит, охотник устроился у входа в нору и постарался уснуть. Этих двух можно было не бояться, ближайшие пару недель они и мычать‑то с трудом смогут.
7
Тихо потрескивал костерок. Огонь облизывал сухие ветки, пританцовывая под жестяным брюхом закопченного чайничка. Хрустя крекером, у огня сидел Свист, над кружкой в его руке курился невесомый пар. Утро давно минуло, в свои права готовился вступить сырой и пасмурный полдень.
Допив несладкий чай, охотник решил выводить новичков, идти предстояло почти до самого вечера. Спустившись в нору, он принялся тормошить мужчину. Тот быстро проснулся и, увидев Свиста, поперхнулся возгласом.
Свист первый раз сам находил новичков и слабо представлял, как правильно следует себя вести. Отец когда‑то учил его, но Свист слушал в пол–уха, вот и пришлось пожалеть.
— Все хорошо, — сказал Свист, зная, что мужчина пока что его понять не может.
Новоприбывший, казалось, совладал с собой, и осмотрелся, после чего уперся взглядом в грудь Свиста и замер.
— Пойдем.
Свист потянул мужчину за руку, желая вывести наружу, тот покорно пошел за ним.
Выбравшись из норы, он наклонился, чтобы помочь новичку покинуть подземелье. Стоя спиной к поляне, он не мог видеть как тяжелая, сделанная из недавно выломанной ветки, дубина опустилась ему на голову.
Не издав ни звука, Свист рухнул в траву.
В чувство его привел пронзительный крик.
Кто‑то ругался.
Громко и хрипло, срываясь на визг.
Голова словно наполнилась горячим свинцом, каждый удар сердца отзывался тупой заунывной болью. Перед глазами плясали разноцветные круги.
Его вырвало.
Руки и ноги Свиста были накрепко стянуты веревкой, видать лежал он не очень долго, конечности едва успели занеметь. Рядом с ним, пуча водянистые глаза, и не имея возможности что‑либо сказать из‑за тряпичного кляпа во рту, лежал давешний новичок.
Поодаль, у входа в нору, развернулось нешуточное сражение. Двое незнакомых Свисту мужчин в меховых лохмотьях со смехом и улюлюканьем рвали одежду на женщине, которую обнаружил Свист. Она‑то и кричала, забористо ругаясь.
Наконец одному из них удалось прижать женщину к земле, навалившись на нее всем весом. Второй же провел ладонью по потной, налысо бритой голове, ожидая своей очереди. Оба хрипло хохотали в ответ на тщетные попытки жертвы, обнажая редкие, гнилые зубы.
Наконец женщине удалось изловчиться и вцепиться зубами в щеку нападающего. Брызнула кровь, мужчина завопил, а в зубах жертвы остался окровавленный кусок кожи. Воспользовавшись замешательством поимщиков, она вскочила на ноги, но тут же была повергнута обратно одним ударом в лицо.
Над ней грозно нависли двое дикарей. Они больше не смеялись и не кривили щербатые рты. Один из них вынул короткий, иззубренный нож и всадил жертве пониже лопатки, а потом еще и еще раз.
Женщина затихла в луже собственной крови.
Отмеченный раной сплюнул и повернулся к Свисту. Охотник успел рассмотреть на его лбу знак, нарисованный синей краской – змейка, высунувшая раздвоенный язык.
— С этими что? – гортанно спросил один из убийц.
— Прирежем, — пожал плечами второй. – Или отведем к нам?
— Нельзя вниз. За то, что мы тут побывали, нас накажут, — отрицательно закачал головой лысый.
