Юрий Леляков - Битва во времени
…—А если бы те ещё сразу, в 80-е — знали, что сейчас будут вот такие? — Джантар отвёл взгляд от мозаики на фасаде здания в начале Вокзального проспекта — и посмотрел вслед только что свернувшей в сторону продолжения набережной группе из восьми лоруанцев, чуть старше их, в действительно полувоенной одежде. — И из-за них — такие законы? С каким чувством шли бы тогда в бой?
— Ах, эти, — понял Лартаяу. — Несчастные в своих семьях, чем-то обделённые, и всё такое… А попробуй свяжись, поверь, что действительно несчастны, попробуй помочь…
— А то и предложить побег из семьи, где им будто бы так плохо, — добавил Джантар. — Я однажды пробовал — так и повторять неудобно, что услышал в ответ. Они же в любом случае согласны унижаться перед теми, от кого зависят. И неспособны понять, что младшие не виноваты в их неприятностях…
— И ты так и написал в своём обращении в газету? — вдруг спросил Лартаяу.
— Откуда ты знаешь? — остановился от неожиданности Джантар.
— Пока ты был в море, я говорил с твоей матерью. Она мне так напоминает мою… — вздохнул Лартаяу. — Тем более — вспомни, с кем живу сейчас… И тоже рассказал ей — как послал в газету письмо по вопросам охраны природы, и что из этого вышло… А твой брат тут же и заявил, будто ты собирал свидетельства бандитов и сумасшедших… Хотя ладно, не надо об этом. Лучше скажи — что это за новая гипотеза и откуда она?
— Будто всё наше человечество вообще происходит не отсюда, — объяснил Джантар. — Результат переселения на Фархелем части какого-то другого человечества… И все фазы его истории в точности повторяются здесь — хотя всё знали заранее. Я имею в виду — знали хранители древних книг… То есть, сперва будто бы ещё сохранялась видимость технической цивилизации — но потом, как стали рожать по десять детей и расселяться по планете, так и пошло: опять — первобытные общины, рабство, мелкие государства, частный бизнес… И к тому времени подлинная история уже забылась — а религии остались и выдавались за историю. И всё это стало известно будто бы лишь потому, что Хальбир в каком-то раскопе нашёл эти древние книги и сумел их расшифровать. Или даже какой-то его предшественник, Вин Барг — но тот вообще полулегендарный… Хотя лично я — очень сомневаюсь. А то подумай: если в этих книгах — тем более отпечатанных на специальном пластике, который вообще не гниёт и не портится — есть уже готовые схемы космического транспорта и вся прочая информация для таких полётов — казалось бы, что мешает нам воспользоваться этой готовой информацией? И добраться до ресурсов соседних планет и пояса астероидов — если тут нам уже не хватает своих? А об этом и речи нет… И потом — где сама история той планеты, хоть какие-то её факты? Почему мы о них ничего не знаем?..
— Подожди, — вдруг остановил его Лартаяу. — В чём дело? Что вы так смотрите? Возраст определяете? Дайте пройти, мы же вас не трогаем!
— Ах, ты… — раздалось спереди. Джантар даже не сразу понял, в чём дело — взглянув вперёд, он едва успел увернуться от человека с орденами на груди, который бросился на него, но промахнулся и влетел в стекло витрины, мимо которой они проходили. Стекло опасно завибрировало, но устояло. — Как ты со старшими разговариваешь? — продолжал кричать человек с орденами, бросаясь уже на Лартаяу и замахиваясь каким-то предметом. — Вы это куда собирались?
— Джантар, где же твои? — Лартаяу едва успел отскочить от нападавшего — и тот, упав, растянулся на асфальте. — Почему мы их не встретили?
— На помощь! Сюда! — истерично завопил кто-то совсем поблизости. — Тут дети бьют взрослого! Героя войны, с орденами!..
Грохот собственного сердца перекрыл для Джантара все звуки. Лишь одна мысль рванулась из пелены внезапного ужаса: где — мать и брат, уж какой он ни есть? Как получилось, что они с Лартаяу столько прошли по Вокзальному проспекту, не встретив их? И… что теперь?
— Они врывались в дома! Резали наши семьи! — кричал нападавший, успев подняться и встать в позу, которая, похоже, казалась ему величественной, хотя выглядела довольно нелепо. — А теперь смотрите, в каком виде ходят по городу! А мы в их годы сами кололи дрова для школьной кочегарки! — продолжал он орать какую-то сумбурную чушь. — И честно проливали свою кровь на войне! А они подняли восстание, когда одного такого повесили за трусость!
«Но не могут все не понимать, что это — сумасшедший, — грохот сердца, казалось, мешал даже думать, со всё возрастающей тревогой вглядываясь в лица мгновенно собравшейся толпы. — Неужели они не видят?»
— Да, воспитали молодёжь на свою голову, — злобно процедил кто-то рядом. — Теперь их только новая война уничтожит…
— Но что вам сделали именно мы? — стараясь не терять достоинства, спросил Лартаяу, хотя голос у него дрожал. — О каком восстании вы говорите, в чём нас обвиняете?
— Смотрите, сами ничего не стоят, а рассуждают… — пополз за спинами собравшихся трусливый шёпот. — И это — тут, днём, на виду у всех…
— Но вы хоть видели, кто на кого напал? — сделал Лартаяу ещё попытку обратиться к собравшимся. — И если он с орденами — мы, что, не имеем права защитить себя?
— А какое у вас право поднимать на него руку? — возмутился кто-то. — А если сам получил от взрослого — так, наверно, за дело!
— Значит, взрослому можно ни с того ни с сего бросаться на подростка — даже если тот падал с седьмого этажа, и чудом остался жив? — не выдержал Лартаяу. — И он, у которого едва срослись переломы, не имеет права защищаться?
— Ну, это же надо так врать… — раздалось из ошеломлённо затихшей толпы. — Сами — никто, а как равняют себя с героями войны…
— Нет, я не о себе — о нём, — объяснил Лартаяу, указывая на Джантара. — И это — правда. Он не может защищаться сам…
— А вот мы сейчас посмотрим, что вы можете, а что не можете… — заговорил, протискиваясь в круг собравшихся, человек в странной форме, похожей на военную — протягивая через согнутую ладонь какой-то длинный предмет. — И с какого этажа вы упали на самом деле… Держите их, мы сейчас им покажем, чего они стоят…
— Оставьте его, мы сказали вам правду! — в отчаянии крикнул Лартаяу. — Остановите их, кто-нибудь! Если вы сами — люди…
«Что делать? — в ужасе пронеслось в сознании Джантара. — И как… не потерять достоинство? Когда вправду кости едва срослись…»
А кто-то уже успел повалить его на асфальт, другие крепко схватили сзади за руки, а ещё кто-то стягивал плавки — и даже не то страшно, что просто разорвав их при этом…
…— Они же вам правду сказали, — негромко, но чётко прозвучал в потрясённой тишине голос Рут Хиефа. — И — что у него не совсем срослись переломы, и сам он ни на кого не нападал. И что он — сын Таюльме Фаярхай, тоже правда. А этот якобы герой войны — действительно сумасшедший. Теперь вы понимаете, что сделали?
— Была бы здесь Фиар, она бы помогла, — страшным дрожащим голосом вырвалось у Лартаяу. — Это моя знакомая, я хотел и его познакомить с ней… А теперь… Что — только из-за болевого шока?..
— Ну, разве же мы знали, — донеслось из не успевшей разойтись толпы. — Казалось, они действительно его ударили… А эти — в какой-то форме. Мы думали — имеют право…
— Но сами вы — люди или не люди? — Рут Хиеф едва мог говорить спокойно. — И… стояли и смотрели на такое… И всегда вам, путь что — виноваты дети. Пока здоровы и бесплатно работают без всякой необходимости — потому что до денег, видите ли, не доросли — так хорошие. Пока сдирают в кровь руки о хлебный папоротник, из последних сил роют канавы, таскают камни — хорошие… А посмели защитить себя от подонков, которые завоевали такое «благо», формально без детского труда — уже плохие? Хотя что говорить… После того, что случилось… А матери как сказать? Он же и приехал сюда поправить здоровье…
— Их бы… самих — под пресс, и давить, как гниль… — глухо, но гневно произнёс кто-то. — Всех этих националистов, «дружины нравственного надзора»… Или самих — погнать на поля, рыть канавы… Почему мы их терпим, какие еще жертвы нужны, чтобы поднялись — и отплатили за всё? Зачем нужны здоровые выродки, которые ходят по улицам своими патрулями и позволяют себе такое?
— И говорят, мы — народ, опозоривший себя восстанием… Хотя — не против Фаалокра, или лоруанского народа — против таких выродков, которые вешали людей ни за что… А теперь — им за то, что они воевали, всё можно?
— И будто мы тоже не воевали… — добавил третий голос. — А дети… Какие они предатели, что вам сделали? И кто вообще придумал этот позор целого народа за одно-два восстания?..
— Где мой сын? — донёсся встревоженный голос матери. — Что с ним? Пустите меня к нему, дайте пройти…
«И это — обо мне? — вдруг понял Джантар. — Но я же — не там. Я… здесь. Наверху. А это — что… тоже я? То есть — моё тело?..»
(Обрыв. Возврат в исходную точку.)
