Олег Верещагин - Путь к звёздам
- Мне нравится ваш оптимизм, доктор, - без тени юмора заметил Воженкин.
- Хотите поговорить об этом? - так же серьёзно спросил Йост, ловко обрабатывая царапины на лице смирно сидящего Сашки. - Молодой человек, как вы отнесётесь к тому, что вот эту вашу бесценную кровь, пролитую в припадке слабости, я использую как препарат для антинаучных опытов? - он показал Сашке окровавленную ватку. - Я бы с удовольствием выкачал у вас литр на анализ, мне даже положено так сделать - имидж немецкого врача обязывает - но... - он сокрушённо вздохнул.
- Не против, - хмуро буркнул Шевчук. - Мне бумагу подписать?
- Не надо, всё на доверии, как вы, русские, любите... Руку тоже давайте... Капитан, а как считаете, в этом году летом на Канарах будет прохладно?
- И с осадками, - подтвердил Воженкин. - Я вообще не уверен, что Канары целы, кстати... А вы там были? На Канарах?
- Трижды, - сообщил Йост. - С женой, с любовницей и с проверкой местного филиала нашей больницы... А вы?
- Не был ни разу. Я даже в Турции не был. Зато дважды был на Кавказе, - похвастался Воженкин, и оба мужчины негромко рассмеялись...
...Когда Сашка вышел подземным коридором из медпункта - снаружи как обычно мело и дул ветер. Собственно, снег-то уже давно не шёл - просто он и не таял, а ветрище таскал его с места на место с увлечением пса, который никак не может расстаться с давно и дочиста выглоданной костью. Трещали - привычно, негромко - ряды мощных приземистых ветряков на восточном периметре, и ледяной белый свет прожекторов пробегал, распугивая тени, то по стенам, то по голому плацу, то по чёрным деревьям, вдруг вспыхивавшим в лучах серебряной мертвенностью.
Наверное, эти уже не оживут, подумал Сашка, затягивая кулиску отороченного мехом капюшона. А солнца осталось ждать ещё несколько лет. Что оно появится - все были убеждены с почти религиозной истовостью. Да и расчёты это подтверждали. А то что такое - три часа дня, май месяц, а ощущение такое, что поздний вечер в декабре... Скоро новый год, Дед Мороз подарки привезёт... на бронеаэросанях, и за пулемётом в башенке - внучка Снегурочка. Иначе подарки сейчас возить опасно. А Санта-Клаус своих оленей, наверное, вообще на колбасу пустил... голодно старику...
...Сашка мысленно шутил, хотя на самом деле за возможность на минуту увидеть солнце он бы отдал всю свою жизнь. Без шуток. Без раздумий. Серьёзно. Четыре года назад он бы не мог так просто думать о том, чтобы всерьёз за что-то отдать свою жизнь.
Да, в нынешнем мире ко многим вещам начинаешь относиться проще. Нет, не равнодушней - проще. Равнодушием тут и не пахнет, скорей наоборот, его стало намного меньше, чем раньше. В ноль сошло равнодушие, сказал бы Сашка. В ноль. Ну вот десять лет назад, если бы люди узнали о том, что кто-то где-то держал в подвале детей и ел их (а ведь было такое... случалось, только масштаб зверства был меньше...), что бы они сделали, эти люди? Ну - повозмущались бы, поахали, пообсуждали, посожалели бы, что нет смертной казни (её и правда не было... смешно...) и успокоились бы. А государство посадило бы пойманных людоедов в психушку, лечило бы, кто-то писал бы про них диссесрации. А родителям принявших жуткую смерть детей на приёмах в чистеньких кабинетах на пальцах объяснили бы, что отнимать жизнь может только бог.
То есть, по этой ипанутой логике, эти людоеды - боги. А что? Они себя, наверное, считают если не богами, то уж новой ступенью развития человечества - точно...
...А ни х...я, братцы. Ни х...я вы не новая и ни х...я вы не ступень. Потому что Боги - это мы. Или во всяком случае - временно замещающие согласно мандата, пока Солнце отдыхает. Поэтому те новогенерационые паскуды, кого мы захватили живыми (немногие) умерли не сразу; мы не милосердные боги, мы - боги справедливые. Поэтому каждый из жителей посёлка на себя готов взять ответственность за что угодно. И отвечать своей жизнью. Единственной, неповторимой и ни х...я не сверхценной.
Сверхценны мы все. Вместе. Никак иначе, только вместе. Потому что порознь нас убьют, сожрут, уничтожат. А вместе с нами - кусочки мира, которые мы бережём и стараемся собрать и сохранить.
Пока "вместе" цело - отдельные частички не так уж важны. Осознай это - и уйдёт страх. А вот жалость и тоска - они никуда не денутся. Тошно, товарищи, как говорится. Тошнёхонько. Плохо обладать развитым воображением, а без развитого воображения - сдохнешь, развитое воображение - тоже оружие, вот и приходится ходить и прокручивать в голове эти материалы допросов и опросов - кто кем был, прежде чем стать консервами, кто как жил, прежде чем...
Сашка сквозь зубы выругался. Помогло, точно. Правильно раньше считали, что мат отгоняет нечисть. Для неё сейчас самое раздолье, самое время - летай, ползай, крадись, питайся стылой мертвенной жутью. Вампир граф Дракула в чёрно-красном плаще, дамочку за шейку развитыми полыми клычками - цоп, дамочка глазки закатывает, ножкой дрыгает, стонет тихо, всё так прилично и даже эротикой отдаёт... Девочонки в классе - не сказать, чтоб массово, но не одна - буквально мастурбировали на вампиров.
Бестелесная она, нечисть. Не нужны ей клыки. Бродит возле очередного бункера, в котором плачут дети, знающие свою судьбу, жмётся к кирпичным стенкам, сосёт с наслаждением страх, боль, безнадёжность.
Есть он, этот бункер. Есть обязательно. Не один ещё - есть. Много их. Вот сейчас, вот в этот миг - есть.
Сашка снова выматерился. Опять полегчало. Откатило полностью, даже можно сказать. Даже показалось, что вдоль стены казармы заскользила трусливо какая-то тень.
Землю вдруг тряхнуло - короткой, резкой судорогой, тяжёлой и злой. Опять землетрясение в районе Москвы... наверное, хотя сейчас не поймёшь, трясёт и там, где от роду трясти не должно было. Взрослые говорили, что Москва запросто могла бы уцелеть, даром что в ней взорвалось чуть ли не тридцать боеголовок. Она же была огромная. Но до войны тамошние идиоты слишком много всего понастроили, нагромоздили ярус за ярусом, забыв о том, что под городом - многочисленные карстовые пустоты, уходящие в неизведанные глубины. Когда взрывы раскачали земную кору - гигантский город просто-напросто начал проваливаться. Уже сам по себе - но при этом в свою очередь рождая землетрясения немалой силы. А на его месте возникло кипящее озеро, даже море скорей... говорят, кстати, что на его берегах довольно тепло и даже растительность сохранилась. Хоть какой-то плюсик...
...В казарму Сашке идти не хотелось, хотя сейчас было можно. Хотелось ещё немного постоять, пусть и холодно (минус тридцать, похоже?), попереживать. Хорошо, что маму с отцом и маленьким братишкой убило сразу, бомбой - они не живут в этом мире. Но с другой стороны - как же хочется придти домой и... Он уже много лет уворачивался, отпихивался, когда мама хотела его обнять. Пусть бы обнимала, сколько угодно. Только бы была.
Нет, надо в казарму. Холодно всё-таки. Даже дизеля в автопарке стучат как-то морозно, от этого звука ещё холодней, чтоб его...
..."Витязей" в поселении было шестеро. Никто, кстати, толком не знал, откуда оно взялось, это название. Как никто толком не мог объяснить, откуда вообще появилась Русская Армия - сетевая организация, которая просто "стала быть". Трое "витязей" были в прошлом военными (с капитаном Воженкиным Сашка сюда и пришёл после того, как их отряд ещё "до снега" разбил и вырезал усиленный ООНовский батальон, шедший с юга - но при этом сам почти весь полёг...), один - инженером (и выживальщиком), одна (единственая женщина) - полицейским, ещё один - доцентом ВУЗа. Их совет-Круг всё в поселении и решал, он же держал хрупкую связь с Великим Новгородом и лично Романовым, недавно прибывшим туда с Дальнего Востока. У троих "витязей" были свои постоянные отряды повышенной готовности - всего сорок два дружинника. В кадетском корпусе жили и учились двадцать мальчишек-кадетов. Ну и ещё жило в посёлке около тысячи человек, "граждан" - семьями в основном, и родными, и "приказными". Это когда Круг одинокому мужчине предлагал выбрать женщину и поручал им трёх (или больше, если они сами хотели - чаще всего хотели) сирот. И ещё около двухсот "обезличек" - тех, кто по какой-либо причине не мог быть допущен к общественной и самостоятельной хозяйственной жизни и являлся фактически рабом поселения. Из "обезличек" регулярно выкарабкивались в "граждане" то один, то другой - это было вполне реально, хотя и трудно...
...В посёлке многое работало, но ещё большего не было или не хватало. Временами казалось, что всей работы не сделать никогда и вообще ничего не получается; каждая решённая проблема порождала две новых. Но ещё страшней для Сашки была обыденная жестокость жизни. Он и не представлял себе, что жестокость может быть такой. Жестокость людоедства, садизма, мракобесия, вакханалии всего самого дикого и безумного - с одной стороны. Жестокость абсолютно справедливой боевой машины, состоящей из бесстрастно заменяемых в случае выхода из строя живых деталей - с другой стороны.
