Юрий Леж - Навязанный рай
Обзор книги Юрий Леж - Навязанный рай
Навязанный рай.
– Нам вот все представляется вечность как идея, которую понять нельзя, что‑то огромное, огромное! Да почему же непременно огромное? И вдруг, вместо всего этого, представьте себе, будет там одна комнатка, эдак вроде деревенской бани, закоптелая, а по всем углам пауки, и вот и вся вечность. Мне, знаете, в этом роде иногда мерещится.
«Преступление и наказание»
Ф.М.Достоевский
Тяжело… что-то не то в голове, во всем теле… то ли болит, то ли нет… то ли просто затекли в неудобной позе руки и ноги… а может быть… и в голове какой-то гул, шуршание и шептание…
Сандер приоткрыл глаза и ничего не увидел. Комнату окутывал ночной мрак. Лишь с большим трудом угадывались очертания чуть более темного на фоне стен окна, прикрытого плотными гардинами. И еще – сильно, правильно пахло свежим постельным бельем. И кто-то натужено, но равномерно и спокойно сопел за спиной во сне.
«Где я? Что я?» В голове была похмельная пустота, и слегка, несерьезно так, подташнивало, хотелось закрыть глаза, вновь опуститься на мягкую, такую близкую подушку, но Сандер пересилил простейшее желание. Он никогда не любил таких вот – простейших, от физиологии – решений. Собравшись с силами, ожидая от своих действий какого угодно эффекта, мужчина неторопливо, настороженно опустил на пол ноги и сел на постели, пытаясь различить хоть что-то в темноте комнаты.
За спиной кто-то заворочался, коротко забормотал во сне, и Сандер резко оглянулся через плечо, ловя себя на мысли, что в его состоянии такие движения противопоказаны, но было уже поздновато… На белоснежных, кажется, даже мерцающих непонятной слабой синевой простынях резко выделялись буйные растрепанные кудри, покатые женские плечи и едва видимый профиль уткнувшейся носом в подушку… э-э-э… некой особи. «Интересно, кто такая? – подумал Сандер, машинально нащупывая обязательную тумбочку и маленький ночничок на ней. – Откуда она здесь?»
Приглушенный, по задумке призванный не тревожить свет маленькой лампочки ударил по глазам, как зенитный прожектор, заставив мгновенно зажмуриться, отозвавшись отчаянной резкой болью в висках… Повернувшись спиной к ночнику, Сандер приоткрыл заслезившиеся глаза и постарался повнимательнее оглядеться в комнате, но – ничего неожиданного не увидел. Впрочем, и ожидаемого – тоже. Подумалось про дежавю, потом – про жамевю, а следом мысли плавно перетекли на шизофрению… Довольно-таки простая спальня хорошего, дорогого гостиничного номера – пожалуй, это была первая и самая верная догадка. Чистые стены, плотные гардины на единственном окне, мягкий, пушистый ковер под ногами. На стоящем у стены стуле и вокруг него разбросано нижнее белье… Сандер еще разок глянулся через плечо. Кудрявая блондиночка продолжала сопеть в подушку… Снова размышлять, откуда она взялась, смысла никакого не было, а уже напомнило бы паранойю… или белую горячку. Хотя, нет, delirium tremens случается по трезвянке, а Сандер все еще ощущал в себе сильнейшее брожение остатков выпитого накануне.
Искоса поглядывая на неподвижную, безмятежно спящую, пусть и тяжелым, пьяным сном девушку, Сандер поднялся и осторожно, с похмельной боязливостью ступая по ковру, прошел к окну, мельком заглянул за гардину. Темнота полнейшая, ни звезд, ни Луны, ни единого фонаря, только, как показалось ему, беззвучно постукивают друг о друга странные тени голых, черных ветвей высоких деревьев, будто нарисованных напротив окна и закрывающих собой все остальное… «Странно, странно и еще раз странно, – подумал, чуть оживая, Сандер. – Что было вчера? И вчера ли? Который час? Что там, за окном – осень, зима?.. Ничего не могу припомнить…»
Раньше, даже после самых длительных и буйных пьянок он настолько не терял себя во времени и пространстве. Но – всё когда-нибудь случается впервые… наверное, эта сентенция и успокоила Сандера. Он постарался бесшумно забрать со стула свои брюки и трусы, но то ли сделал это не настолько аккуратно, то ли просто пришло время, но до сих пор спящая блондинка неожиданно приподняла голову и, не открывая глаз, спросила хрипло, будто выплюнула из себя слова:
– Ты… куда?..
– Спи, – автоматически отозвался Сандер, не хватало еще прямо сейчас разбираться с неизвестной девицей, непонятно, как оказавшейся в его постели. – Спи, я сейчас…
– Ага, – послушно откликнулась девушка и тут же зарылась вновь носом в подушку.
Кажется, во время краткого диалога она все-таки не проснулась… Но все равно, открывая дверь из спальни, Сандер постарался сделать это бесшумно. Петли оказались хорошо смазанными, да и само дверное полотно отлично подогнанным к коробке. Дверь открылась легко и беззвучно.
Маленькую гостиную, вторую комнату – теперь Сандер был на все сто уверен – гостиничного номера освещал из дальнего угла слабый свет настенного бра, похожего на старинный бронзовый канделябр. И пахло здесь застоявшимся табачным перегаром и не так давно окончившимся разгулом. На низком широком столике возле кожаного шикарного дивана бросались в глаза разнокалиберные бутылки из-под коньяка и вина, остатки каких-то фруктов на блюде, сиротливая, обглоданная виноградная кисточка. Сам диван несколько часов назад послужил импровизированным шкафом, на нем расположились мужская рубашка и френч, маленькая юбчонка и пестрая блузка спящей сейчас в соседней комнате девицы.
Тяжело вздохнув от все еще продолжающегося непонимания, Сандер присел на диван и сноровисто, привычно быстро оделся, успев в процессе разглядеть притулившуюся на углу стола, будто спрятавшуюся за бутылками и блюдами, початую пачку сигарет и массивную металлическую зажигалку в форме крупнокалиберного патрона.
Закурив и бесплодно поискав глазами пепельницу, Сандер махнул рукой, стряхивая пепел в блюдо с объедками. Такими же безуспешными оказались и поиски чистого стакана или хотя бы чашки, остатков воды или спиртного. Все бутылки на столике и под ним были сиротливо пусты.
Промучившись с пересохшим горлом до самого конца сигареты – ведь, как известно, пить больше всего хочется именно тогда, когда пить нечего – Сандер с теперь уже притворным тяжелым вздохом поднялся с дивана и двинулся на выход из номера, успев подумать, что девица никуда не денется до его возвращения, а если и денется, то не такая уж будет большая потеря. В конце концов, его сейчас гораздо больше занимал тяжелый похмельный вопрос – что же происходило совсем, кажется, недавно, и как он сам попал в этот гостиничный номер, чем приключения неизвестной ему, по крайней мере, сейчас, особы.
В маленькую прихожую номера, кроме основной входной двери, выходили еще две, и Сандер благоразумно заглянул и за одну, и за другую, что бы слегка освежить помятое со сна лицо и отлить из организма излишнюю накопившуюся там жидкость. Наверное, попади он сюда сразу же после пробуждения, яркий свет и ослепительная сантехника произвели бы шокирующее впечатление, но, уже слегка разгулявшись, Сандер только отметил про себя, что номер ему достался очень даже фешенебельный: кроме использованных, огромных по размеру махровых полотенец в ванной присутствовали с пяток других, чистеньких и белоснежных, разного формата и еще пара свеженьких, не надеванных халатов.
«Всё, удивляться и напрягать мозги надо бы прекращать», – подумал Сандер, выходя в коридор, короткий и высокий, устланный, подобно номеру, пушистым голубовато-серым ковром. Коридор с глухой стеной по левую руку от выхода, справа обрывался неширокой лестницей.
Пройдя мимо еще трех дверей в соседние номера, Сандер осторожно спустился по крутым мраморным ступенькам в просторный и гулкий вестибюль с привычной глазу, но пустой конторкой с маленькой ключевой доской над ней. Прямо перед глазами возвышалась огромная, больше похожая на средневековую своими размерами и изящной тонкой резьбой дверь, ведущая на улицу. Справа, за подвязанными портьерами, прикрывающими вход в неизвестное помещение, было тихо и сумрачно, а вот из левого крыла, причудливо и слабовато освещенного, доносилась едва слышная музыка… то ли блюз, то ли еще нечто похожее, в таинстве музыкальных жанров Сандер разбирался плоховато, предпочитая оценивать услышанное на уровне «нравится-не нравится».
Конечно же, он без раздумий свернул туда, где теплилось хоть какое-то подобие жизни. И оказался в буфетной, отделанной темным деревом. Пяток маленьких столиков прятались по углам, оставляя свободным пятачок перед стойкой буфета, откуда и звучала эта странная, тоскливая и успокаивающая одновременно мелодия.
За стойкой, перед сверкающей разнообразными гранями и всеми цветами радуги высокой стеной бутылок, маячило бледное, давным-давно не видевшее солнца лицо, обрамленное жиденькими темно-русыми прядями. А за одним из столиков сидел странно одетый в черный комбинезон с погончиками, украшенными двумя непривычного вида бледно-золотистыми лычками, и помятую пилотку с трудно различимой, мелкой кокардой совсем молодой мужчина, наверное, чуть за двадцать. Перед ним поблескивала пустая рюмка.
