Дэвид Уоллес - Бесконечная шутка (= Infinite jest | отрывок, перевод не завершён)
Дэвид Уоллес - Бесконечная шутка (= Infinite jest | отрывок, перевод не завершён) краткое содержание
Дэвид Фостер Уоллес
Бесконечная шутка
Перевод на русский: Алексей Поляринов, Сергей Карпов
***
Обозначения:
Year of the Whopper — Год Воппера (ГВ)
Year of the Tucks Medicated Pad — Год Геморройных Салфеток “Tucks” (ГГСТ)
Year of the Trial-Size Dove Bar — Год Шоколадного Батончика “Dove” (ГШБД)
Year of the Perdue Wonderchicken — Год Чудесной Курочки “Perdue” (ГЧКП)
Year of Dairy Products from the American Heartland — Год Молочных Продуктов из Сердца Америки (ГМПСА)
Year of the Depend Adult Undergarment — Год Впитывающего Нижнего Белья “Depend” (ГВНБД)
Year of Glad — Год “Радости” (ГР)
Год «Радости»[1]
Я сижу в кабинете, окруженный головами и телами. Моя поза сознательно копирует форму стула. Это холодная комната в здании администрации университета, с обитыми деревом стенами, картиной кисти Ремингтона и двойными стеклопакетами, отсекающими ноябрьское пекло. Комната надежно изолирована от звуков из приемной, где дядя Чарльз, мистер Делинт и я только что дожидались, пока нас примут.
И вот я нахожусь здесь.
В пространстве над летними спортивными пиджаками и галстуками вдоль полированного соснового конференц-стола, поймавшего блик аризонского полдня, висят три лица…. Я не знаю, чье лицо чье.
Надеюсь, я выгляжу сдержанно, возможно, даже дружелюбно. Меня готовили, что сдержанность – мой лучший друг, и если я попытаюсь произвести хорошее впечатление или улыбнуться, будет только хуже.
Я пытаюсь скрестить ноги как можно аккуратнее, одна на другую, руки держу на коленях. Я сцепил пальцы в замок, они похожи на серию букв Х. Остальные люди в комнате для собеседований: глава литературной кафедры, тренер по теннису и проректор академии мистер О. Делинт. Ч.Т. рядом со мной, остальных - соответственно сидящего, стоящего и стоящего - я вижу лишь краем глаза. Тренер по теннису звенит мелочью в карманах. Пахнет чем-то смутно съедобным. Рифленая подошва моего спонсорского найковского кроссовка параллельна трясущемуся мокасину сводного брата моей матери. Он – ректор академии, в которой я учился; сидит, если я не ошибаюсь, справа от меня, напротив деканов.
Один из деканов – тот, что слева, – худощавый и желтолицый. Его застывшая улыбка напоминает едва различимый оттиск в плотном, непослушном материале. Он относится к тому типу людей, который я особенно ценю в последнее время, типу, который не требует от меня никаких ответов, излагая мою историю вместо меня, для меня. Получив от похожего на лохматого льва центрального декана пачку распечаток, он с улыбкой говорит скорее со страницами, чем со мной.
- Тебя зовут Гарольд Инкаденца, восемнадцать лет, дата окончания средней школы на данный момент примерно через месяц, обучаешься в Энфилдской теннисной академии, Энфилд, штат Массачусетс, где и проживаешь, - его прямоугольные очки похожи на два теннисных корта на боку. - По словам тренера Уайта и декана [неразборчиво], ты многообещающий теннисист-юниор с региональным, национальным и континентальным рейтингом, потенциальный член ОСАСУА[2]; тренер Уайт решил зачислить тебя в команду по результатам переписки с присутствующим здесь доктором Тэвисом, которая имела место быть… с февраля этого года, - верхняя страница с шелестом перемещается в конец пачки. - Ты находишься на пансионате в Энфилдской теннисной академии с семи лет.
Справа на подбородке у меня жировик, он чешется, и я раздумываю, стоит ли сейчас к нему прикасаться.
- Тренер Уайт сообщает, что, по его мнению, программа обучения Энфилдской теннисной академии заслуживает всяческого уважения и что команда Университета Аризоны немало приобрела благодаря новым членам команды - выпускникам ЭТА, который из которых, мистер Обри Ф. Делинт, пришел сегодня с тобой. Тренер Уайт и его команда убедили нас…
Речь желтого декана бедна, но, должен признать, зато предельно понятна. У Литературной кафедры явный перебор с бровями. Правый декан как-то странно разглядывает мое лицо.
Дядя Чарльз говорит, что хотя его присутствие, возможно, выглядит как попытка давления, он может заверить приемную комиссию, что все вышеперечисленное правда и что в Энфилдской теннисной академии в настоящий момент обучаются десять из тридцати топовых теннисистов-юниоров, во всех возрастных категориях, и что я, кто обычно откликается на «Хэла», «из самых сливок». Правый и центральный деканы вежливо улыбаются; Делинт и тренер склоняются друг к другу, левый декан прочищает горло:
- …что уже на первом курсе ты сможешь помочь университетской теннисной команде добиться больших успехов. Мы очень рады, – он то ли говорит, то ли читает, перелистывая страницу, – что соревнование какой-то немаловажной важности подарило нам возможность пообщаться с тобой и обсудить твое заявление на поступление, обучение и предоставление стипендии.
- Меня просили добавить, что Хэл был посеян третьим в разряде одиночек до 18 лет на престижном турнире «Что-за-бургер» Юго-западных пригласительных юниорских игр в Рэндольфском теннисном центре, – говорит, предположительно, Спортивная кафедра. Он склонил голову набок, я вижу его конопатый скальп.
- В Рэндольф Парке, рядом со знаменитым комплексом El Con Marriott, - вставляет Ч.Т., - среди спортсменов эта площадка считается самой продвинутой, и еще…
- Именно так, Чак. И, по словам Чака, Хэл уже оправдал посев, он достиг полуфинала после впечатляющей победы сегодня утром, и что завтра снова играет в Центре с победителем сегодняшнего четвертьфинала, если не ошибаюсь, в 0830…
- Постарайся разобраться с ним до того, как солнце начнет жарить. Хотя, конечно, воздух в этих краях сухой.
- …и, очевидно, уже прошел квалификацию для зимнего Континентального турнира в закрытых помещениях в Эдмонтоне, как сообщает нам Кирк… - задрав голову вверх и влево, чтобы взглянуть на тренера, чья белозубая улыбка буквально сияет на фоне солнечных ожогов на лице. – А это действительно весьма впечатляет, - он улыбается, смотрит на меня. - Все ли правильно, Хэл? Мы нигде не ошиблись?
Ч.Т. расслабленно скрестил руки; его трицепсы покрыты россыпью солнечных бликов.
- Все так. Билл. – он улыбается. Его усы всегда выглядят как-то криво. - И я вам даже больше скажу: Хэл очень рад, рад, что его третий год подряд приглашают на Пригласительные, вернуться в любимые места, рад встрече с выпускниками университета и тренерским составом, а также что уже оправдал столь высокий посев при довольно немягкой конкуренции, что до сих пор остается в игре, и, как говорится, его песенка еще не спета. Но, разумеется, больше всего он рад этому шансу встретиться с вами, джентльмены, и взглянуть на здешние условия. Все, что он здесь видел, на высшем уровне.
Повисла тишина. Делинт ерзает спиной по деревянной панели стены и сменяет точку опоры. Мой дядя радужно улыбается и поправляет ремешок от часов. 62.5% лиц в комнате смотрят на меня в приятном предвкушении. Мое сердце стучит в груди, как стиральная машина с ботинками. Я пытаюсь изобразить на лице то, что, как мне кажется, люди примут за улыбку. Я поворачиваюсь туда-сюда, совсем чуть-чуть, чтобы каждый увидел, что я доволен.
И снова тишина. Брови желтого декана изгибаются в параболу. Два других декана смотрят на Литературную кафедру. Тренер сделал шаг к широкому окну, поглаживает коротко стриженный затылок. Дядя Чарльз гладит руку чуть выше ремешка часов. Кривые тени ладоней двигаются по поверхности соснового стола, тень одной из голов похожа на черную луну.
- Чак, с Хэлом все в порядке? - спрашивает Спортивная кафедра. – Он выглядит… в смысле, его лицо. Ему больно? Тебе больно, сынок?
- Хэл здоров как бык, - дядя улыбается и непринужденно отмахивается. – Просто у него, скажем так, лицевой тик, совсем небольшой, от адреналина, ведь он находится здесь, в вашем кампусе, сегодня выиграл матч, не отдав ни одного сета, получил официальное письмо от тренера Уайта с предложением стипендии в Университете, который входит в группу Пацифик-10, и он готов, как он мне дал понять, прямо здесь и сейчас подписать национальный договор о намерении, - Ч.Т. смотрит на меня, и взгляд у него какой-то пугающе добрый. Я расслабляю все мимические мышцы, стираю с лица всякое выражение. Осторожно вперяю взгляд в кекулеанский[3] узел галстука декана.
Мой молчаливый ответ на ожидающее молчание каким-то образом влияет на атмосферу в комнате, пыль и катышки с пиджаков завихряются у кондиционера и танцуют в косом луче света из окна, воздух над столом – как над стаканом только что налитой сельтерской. Тренер, - у него легкий акцент, не британский и не австралийский, - говорит Ч.Т., что собеседование (пускай обычно это лишь приятная формальность), может пройти куда более остро, если предоставить слово самому потенциальному студенту. Правый и центральный деканы склонились друг к другу, тихо обсуждают что-то, их тела образовали нечто вроде вигвама из кожи и волос. Полагаю, тренер просто оговорился, хотел сказать не «остро», а «быстро» — или, скорее, «просто»: неуклюжая формулировка, конечно, но более вероятная с точки зрения артикуляции, учитывая, как он оговорился. Декан с плоским желтым лицом подался вперед, втянул губы, кажется, изображая тревогу. Он сводит ладони вместе над поверхностью стола. Его пальцы как будто спариваются, я же расцепляю в виде серии из четырех букв Х и крепко хватаюсь за края стула.
