Александр Прозоров - Поля доброй охоты
Если верить сохранившимся летописям, град Изборск появился на порубежье с народом кривичей в самом начале девятого века и был основан отпрыском знаменитого князя Гостомысла, сына Буривоя, Словеном. Нарекли новое поселение по имени основателя Словенском.
Однако спустя три года князь, увы, скончался, и его стол занял сын Избор. Так новый город стал Изборском. Но ненадолго. Правителя укусила змея, он умер, а вместе с ним прервалась старая династия. По завещанию князя Гостомысла славяне позвали на княжение его внука, князя Рюрика из города Руса, что как стоял, так и стоит по сей день «за морем» от Новгорода, на противоположном берегу Ильменя. Вместе с Рюриком приплыли братья, и один из них, Трувор, сел княжить в Изборске, который опять поменял свое название. И опять ненадолго, ибо вскорости правитель города отошел по болезни в Золотой мир, за Калинов мост, за реку Смородину…
Больше сюда никто править не приезжал. Оно и понятно: три скоротечно умерших князя подряд – не самая хорошая примета. Даже малосуеверный человек и тот задумается.
Имя Трувора в названии города не прижилось – видать, не самым удобным в произношении оказалось. Осталось оно только за Труворовой могилой да Труворовым городищем – старой крепостью, заброшенной еще в четырнадцатом веке. Новая, построенная на полверсты южнее, стала городом Изборском, и уже навсегда.
Мало кто знает о том, что именно защищала одна из первых русских крепостей. Возвышалась она над священными источниками, обладавшими великой колдовской силой, способными дурнушку сделать красавицей, слепого – зрячим, неудачника – богачом. Там, у Изборска, прямо из скалы, буквально из ничего, рождались могучие пенистые струи и рушились водопадом на каменные плиты.
Хотя – почему рождались? Рождаются по сей день, и по сей день тянутся к ним люди, идут с бутылками и канистрами, чтобы набрать чудотворной жидкости, напиться ею вдосталь, умыться, чтобы взять с собой.
Двенадцать источников, двенадцать сил и желаний, потребных смертным людям, двенадцать вод, сливающихся под скалою в единый общий поток, исстари носящий название «река Жизни».
Мотоцикл Олег оставил на дворе за кассой музея крепости – там была парковка от конторы проката всякой техники, начиная с велосипедов и заканчивая квадроциклами. Пешком отправился к озеру. Возле часовенки напротив северных ворот Изборска сбежал с обрыва, только чудом не переломав ноги, и по каменной ступенчатой тропе пошел дальше вниз, мимо череды лавок, продающих паломникам всевозможные сувениры да пластиковые канистры для святой воды. Остановился возле большого плаката с суровым объявлением:
«Словенские ключи – это православная святыня… Привязывание лент противоречит православным традициям и канонам и носит языческий характер. Убедительно просим с уважением относиться к православным святыням…»
– Ну надо же, – хмыкнул ведун. – Тысячу двести лет боретесь, все праздники и святыни переименовали, все обычаи переиначили. А душа народная все едино имена богов истинных хранит, им молится, им требы оставляет…
Предостережение радовало. Раз живы еще люди, кто поклоняется языческим богам, – стало быть, и сила сварожичей пока не иссякла. И помочь славянские боги, выходит, еще способны, и молитвы услышать.
Олег спустился дальше, к каменной стене, исторгающей прозрачные струи, и, особо не остерегаясь студеных водопадов, пошел от первого, самого низкого родника к дальнему и высокому, низвергающемуся с высоты в два человеческих роста. С присущей человеку жадностью он сделал по большому глотку от каждого – урвав себе на дармовщину сколько можно и здоровья, и силы, и любви, и богатства. Глупо отказываться, коли Триглава со всей щедростью любого желающего угощает!
Напившись, Середин, мокрый до нитки, прямо по ручью прошел к каменистому руслу, в которое сливались все ручьи, и замер в растерянности.
«Вот проклятие!»
Бегущая перед ним река Жизни была шириной всего три шага, глубиной – от силы две ладони. Нырнуть в такую не смог бы и карлик.
Олег прошел по ней до конца – то есть все пятьдесят шагов до озера. Река была короткой и узкой, давно утратив право на столь звучное название. Правда, края прежнего русла показывали, что когда-то она и вправду была широкой и полноводной. Но увы, как люди к богам – так и боги к людям. Перестали верить – иссякли и ручьи, что наполняли человеческую жизнь. И только отдельные упрямцы продолжали поддерживать у Триглавы желание хотя бы слегка поделиться со смертными своими дарами.
Тропинка кончилась – молодой человек вышел на причал, отпугнув пару длинношеих белых лебедей, задумчиво посмотрел на озеро. В нем воды хватало, хоть второе крещение Руси устраивай.
Олег задумчиво почесал в затылке, глядя за край причала.
Если озеро наполняла река Жизни, то и вода в нем должна быть той самой, из колдовских ключей? Вот только… Вот только, чтобы вернуться назад, в прошлое, нырять нужно против течения – а откуда оно в озере? Вода в нем стоячая, и пользы для чародеев от нее никакой.
«Ладно, будем думать…»
Ведун поежился, повернулся, добежал до дорожки, по ней промчался наверх и свернул направо, на солнечный луг. Здесь сразу стало теплее, и он не спеша отправился осматривать прочие туристические достопримечательности.
Экскурсионная тропа вывела его наверх, к стоявшей за кладбищем церкви, расписанной округлыми языческими крестами, символом коловорота. Четыре конца круга делили год на четыре равные части, на четыре священные даты: день Карачуна, день Комоедицы, или Масленицы, Русалий день, день Сварога. Зимнее солнцестояние, весеннее равноденствие, летнее солнцестояние, осеннее равноденствие. Так и вертится круг жизни от одной даты до другой, через зиму и лето, через весну и осень в бесконечности жизни.
Обширный пустырь, протянувшийся треугольником от кладбища в сторону долины, был когда-то городом – тем самым первым Изборском, с которого начала здесь отсчитываться летописная история. Но от былых времен, увы, уцелели только ворота да утонувший в толще земли фундамент крепостной стены.
Взглядом опытного воина ведун сразу оценил удобство расположения твердыни. С двух сторон обрывы в добрых две сотни метров высотой. Коли в доспехах на них карабкаться – воин так упарится, что его и бить не нужно будет, сам упадет. Из лука на такую высоту стрельнешь с трудом, из камнемета и вовсе ничего не добросишь. А значит, оборонять фактически нужно только одну стену, которую не сложно укрепить так, что любой ворог зубы обломает. Возле ворот бьет родник – жажда крепости не грозит. С другой стороны – целое озеро рядом раскинулось. Коли рать дружеская подойдет, воды на всех хватит.
От озера куда-то в рощу уходили, сужаясь до ниточки, камыши. И вроде среди них намечалась прогалина.
Олег прищурился, вглядываясь, но на таком расстоянии различить ничего не смог, сбежал вниз, пересек дорожную колею, пошел дальше. Очень скоро под ногами зачавкало – начиналась вязь. Ведун отступил, повернул налево, под указатель «Тропа Здоровья», трусцой побежал по колее. Миновал деревянный навес для отдыха, межевой знак, вырубленный в камне, древний, как сам Изборск, перешел вброд бурно прыгающий по камням ручей и оказался на развилке. Повернул вправо, поспешил по дорожке и уже через пару минут увидел впереди деревянный мост. По ту сторону стояла часовенка, несколько деревенских домов, имелась даже небольшая парковка. От парковки начинался пляж. Тоже маленький, деревенский, всего на несколько человек. Перед пляжем была «чаша» с десяток шагов в диаметре, засыпанная мелкой коричнево-белой галькой и по пояс залитая кристально прозрачной водой.
Из запруды под мост струился тонкий ручеек, перед ней тоже было заметное сужение, поросшее камышом. Здесь текла вода из того самого Городищенского озера – от чудотворных ключей к далекому озеру Чудскому. Вода из реки Жизни. Ее вполне хватало, чтобы нырнуть и плыть, и здесь, самое главное, имелось течение!
Ведун мимо моста спустился на берег, встал на колени, склонил голову и макнул ее в воду.
– Спасибо тебе, матушка Триглава. Нашел!
Мотоцикл он перегнал в ольховник, что тянулся широкой полосой от реки к ближнему холму. Разобрал сумки, переложил вещи в мешок из прорезиненной плащовки. Ключ от мотоцикла оставил в замке, накрыв своего верного коня куском пленки, зелья тоже оставил – нужные травы и корешки, жир и воск лучше собрать на месте, свеженькие. Доел консервы, чтобы не смущать русичей видом странной пищи, собрал обычный для человека поясной набор: два ножа, ложка, небольшая сумка. Все то, без чего славяне из дома надолго не выходят, равно как без штанов. Меч упаковал отдельно, поскольку ножны он так до сих пор и не сделал, только клепки пока приготовил.
Пока готовился – день склонился к закату, на небе одна за другой зажглись звезды. Ведун выждал еще пару часов, чтобы деревня заснула, а запоздалые путники разошлись по домам, разделся, спрятав штаны и рубаху в полиэтиленовый пакет с непротекающей застежкой, ботинки сунул в мешок и отправился на мост.
