Галина Маркус - Найленир. Эльфийская баллада

…Вот, уезжает Бриэл. Таруил благодарен
Помощи друга. Эльке выходила проститься,
Но был по-прежнему холоден царь и любезен.
И заперлась в своей комнате, плача, царевна.

Ночью стояла Альне у окна и секунды
Всё до рассвета считала. Что стало с любимым?
Дышит ли он, или, может?.. Не может! Не может!
Стала бы страшною ночь, а сейчас – молчалива.

Но ведь в любую минуту… Тогда не увидеть
Больше его никогда! И Альне всё забыла,
Ей всё равно, что подумают эльфы – неважно,
Кто ей что скажет; она ничего не боится,

Только найти бы его и хоть раз прикоснуться!
Может, услышит Леир и очнётся скорее,
Если она позовёт? Но отец не отпустит.
Нечего ждать, надо ехать, пока он не знает —

Нынче. Сейчас. Надевает походное платье,
И оставляет записку отцу. Осторожно,
Быстро выходит Альне в предрассветную темень
И на конюшню спешит. Конь её поджидает.

Выехать сложно, минуя охрану. Но знает
Каждую тропку она и по старому тракту
Тихо проводит коня и уходит оврагом,
Рощу минуя, она у реки выезжает.

И вдоль реки поскакала – дорогой знакомой,
Ночь отступила. Светает. Вот солнце в зените.
Скачет Альне – не пила и не ела, припасы
Взять позабыла, но ей всё равно, об одном лишь

Думает дева: скорее попасть бы к Леиру!
К вечеру спешилась, конь отдохнул и напился.
Ночью опять поскакала – ведь путь-то неблизкий,
Благо, дорога прямая от Ригэна к лесу.

Ближе к утру подъезжает к излучине Дымной,
Сердце стучит всё сильнее – осталось немного.
Вот поворот, вот и въезд в вековечное царство,
Сосны приблизились – можно коснуться рукою,

Но… неожиданно конь замирает на месте.
Будто обиженный ржёт, но не движется дальше.
Солнце над лесом встаёт, освещая деревья
Яркой полоской. Альне соскочила – не может

Дева понять, но как будто стена перед нею,
А за стеной виден путь, но туда не пробиться!
Делает шаг – словно воздух вперёд не пускает
И перекрыто пространство. Идёт она влево,

Вправо идёт – тоже самое. Нет ей прохода!
И от бессильного гнева Альне закричала:
«Кто не пускает меня, что за злобная стража?
Надо мне в лес – и пройду!»
                                      «Я тебя не пускаю,

И не пройдёшь никогда, если мне не угодно!»
…Или мерещится, или, и впрямь, за стеною
В дымке прозрачной фигура стоит. Королева?!
Ближе подходит Альне: да и вправду! Но словно

Это во сне – слишком зыбко и как-то размыто…
«Мать-королева, сама ты встречать меня вышла?
Я умоляю, пусти меня! Видеть Леира
Надо мне срочно. Скажи поскорей: он очнулся?»

«Он не очнулся ещё, но уже исцелился,
Раны не к смерти его, но во сне он глубоком,
Силы его на исходе, он был на пределе,
Чтоб их вернуть, нужно время». «А сколько?»

«Не знаю. Может, неделя, а может быть, вечность.
Вот только…»
                   «О, госпожа, я молю, пропусти меня к мужу!
Вижу теперь, что нужна ему, все свои силы
Я б отдала и вложила своё бы дыханье,

Он бы очнулся, я верю…»
                                    «Какой тебе муж он?
Клятву тебе он давал – ты ему отказала!
Нечего делать тебе у постели Леира.
Сыну чужая ты. Может, теперь пожалела,

Что не взяла его слова?»
                                              «О да, я жалею!
Если меня не пускают к нему… Он ведь ждал бы!»
«Ждал бы? Ну нет! Он проснётся, пройдёт помраченье.
Вижу тебя я насквозь, всё продумала, верно?

Сын мой очнётся, тут ты – и потребуешь клятвы,
Примешь её поскорей!»
                                      «Говорят, ты всё знаешь,
Может, не видишь людей? Ведь сейчас ты ошиблась!
Слова его мне не надо! Лиши меня речи —

Только пусти… Буду с ним, лишь пока не очнётся!
Только откроет глаза – и сокроюсь, уеду.
Лишь бы мне знать, что он жив, что очнулся и дышит…»
«Нет тебе входа сюда. Не ищи – не отыщешь.

С моря закрыт и с равнины, и нету дороги.
Смертная дочь, не пытайся шесток свой покинуть,
Жизнью живи человеческой, выше и чище
Эльфы, чем люди. И наши пути параллельны.

Царь, твой отец, это сам хорошо понимает.
Дружбу не стану с ним рушить, коль ты удалишься.
Без толку ждать здесь, и скоро река разольётся.
Едут уже за тобой… Позабудь про Леира!

Он же забудет тебя через день и минуту,
Если очнётся…»
                       «Пускай бы он только очнулся!
Ваше бессмертье… цена ему, знать, небольшая,
Если на равных сейчас мы с Леиром и в смерти…

Но, будь я мать, что имеет хотя бы сомненье,
Сможет ли сыну помочь даже та, что не ровня, —
То пропустила б к нему!»
                                      «Ты ему не поможешь.
Сделала я, что могла. Да и Мелиэль рядом».

«Лишь об одном я прошу! Сообщи мне, что будет.
Выживет если – поверь, я искать не поеду,
Больше стучаться не стану. А если… а если…»
«Если умрёт, я пришлю вам гонца», – помрачнела

Мать-королева и вдруг, отвернувшись, исчезла,
Словно в лесу растворилась. Альне постояла,
Слёзы текли по щекам – от беспомощной злости.
Сзади послышался голос: «Ну вот, наконец-то!

Знал, где искать, но боялся, что ты заплутала
Ночью, впотьмах…»
                        «Нет, Дарил, заплутать не могла я,
Сердце вело бы на ощупь. Вот только сквозь камень
Мне не пройти…»
                       «Возвращайся. Отец твой в тревоге.

Слушай, Альне! Позабудь бесполезного эльфа!
Мать его вылечит, прямо к невесте доставит.
Знаю, что любишь его. Но забуду я гордость.
Стань же моею, и я принесу тебе клятву,

И подожду, потерплю – позабудешь про эльфа,
Вспомнишь о друге, а друг будет рядом… Согласна?»
«Милый Дарил, не желала тебе говорить я,
Но если прям ты, и я скажу прямо. Невестой

Быть не могу я ничьей. Ведь жена я Леиру,
Хоть он не муж мне. Отцу моему всё известно.
Клятву дала я сама, навязала обманом
Слово принять. Так что он невиновен. Забудь же

Ты обо мне». С губ Дарила сорвались проклятья.
В бешенстве меч он достал, им потряс, угрожая,
И рубанул по сосне так, что ствол покачнулся,
Сок заструился, как кровь… Никогда воеводу

В гневе таком не видала Альне. Но не страшно
Деве, а жалко его. Она знает отлично,
Как тяжело полюбить, но лишиться надежды.
Но воеводу утешить царевна не в силах.

Едут домой они. Больше – ни слова, ни знака.
Воин вернулся из боя живым-невредимым,
– Ехал сейчас он, как будто был ранен смертельно…
И, возвратившись, прошли они в зал к Таруилу.

Там же сидела Эльке, словно тень, молчалива.
К трону подходит Дарил и встаёт на колено,
И на лице у него даже мускул не дрогнул.
Только в глаза не глядит, смотрит в пол. Возглашает:

«Царь и отец мой! Отдай свою дочь мне. Царевны
Сердца прошу и руки, если только согласна.
Буду достойным я сыном, мечом и рассудком
Ригэну стану служить. Что в ответ ты мне скажешь?»

Царь опечален. «Сынок! Лишь о том и мечтал бы,
И на тебя все надежды мои. Провиденье
Нынче решило иначе. Альне не отдать мне
Мужу достойному…»
                              «Царь мой! О ней не прошу я.

Руку и сердце Эльке мне отдай». Встрепенулась
Старшая дочь в изумлении. И, удивлённый,
Царь замирает. Альне головой лишь качает:
Тяжко и больно ей видеть таким воеводу,

Слишком он зол и горяч, чтоб теперь его слушать!
Но Таруил восклицает: «Нежданная радость!
Лучше и быть не могло! Хорошо ты придумал.
Если согласна Эльке… О, Эльке, ты согласна?»

Медлит Эльке – взор печальный её затуманен,
И, повернувшись к отцу, она молвит: «Желаешь
Этого ты?» «Да, желаю всем сердцем! Что скажешь?»
«Если желает мой царь – значит, буду покорна…

Только одно. Подождём с церемонией. Клятвы
Пусть прозвучат через месяц. Тогда я согласна».
Молча кивает Дарил. Трон Эльке покидает,
Следом – сестра, догоняет царевну у спальни.

«Милая, что ты творишь? Ты же любишь другого!
И воевода не любит тебя!»
                                            «Кто же любит?
В чём моя радость? Быть в Ригэне самой прекрасной,
Песням внимать о красе своей, всем улыбаться,

И представлять, как Бриэл обнимает другую?
Буду послушна отцу. Но… когда только Зеиль
Станет женою Бриэлу, и сгинет надежда».
«Должно ли лгать воеводе?» «А разве не лжёт он?

Хочет тебя, а получит моё королевство!
Будет ему безразлично, о ком я страдаю.
Так что в расчёте мы оба». «Расчёт ваш неверный…»
«Что тебе надо, Альне? Ни себе и ни людям!

Может, тебя так гневит, что не стал воевода
Долго страдать?» Ей хотела ответить царевна,
Только не стала. В печали выходит из спальни,
Как за сестру ей тревожно!.. Предвидит худое.