Стив Эриксон - Сады Луны
– Я рад слышать это, – тихо произнес Вискиджак. Он опять оглядел всех присутствующих, увидел, что Маллет проснулся и смотрит прямо на него. – Кто-нибудь хочет сказать что-нибудь?
– Я хочу, – ответил Скрипач на вопрос сержанта. – Ты же сам спросил, так?
– Давай, высказывайся.
Скрипач сел прямо и прочистил горло. Еж ткнул его локтем под ребра, когда он уже открыл рот, чтобы говорить. Он скорчился. Потом попытался еще раз.
– Все это так, сержант. Мы видели страсть как много раз, как часто умирали наши товарищи, так? И, может, нам не надо было отдавать такие приказы, может, ты думаешь, что так было бы легче для нас. Но я так не считаю. Понимаешь, те люди для нас были живыми, они дышали. Они были товарищами. Потом они умирали, это было невыносимо. Но тут ты начинал говорить себе, что единственный способ не свихнуться, – отринуть все эти мысли, не думать об этом, ничего не чувствовать, когда они умирают. Но, будь оно проклято, когда ты отнимаешь чью-то жизнь, ты почти лишаешься собственной. Это-то и подводит тебя к сумасшествию. Но та горечь, которую ты ощущаешь, и заставляет тебя продолжать, сержант. Возможно, мы ни к чему не придем, но, по крайней мере, мы и не бежим от этого всего.
В комнате повисло молчание. Потом Еж опять подтолкнул Скрипача.
– Вот ведь! А у тебя голова на плечах. Похоже, я тебя недооценивал все эти годы.
– Ага, точно, – сказал Скрипач, глядя на Маллета, – тот, кто так часто опаливал все свои волосы, ему ведь приходится носить каску все время. Так?
Маллет засмеялся, но напряжение не прошло, все смотрели на сержанта. Вискиджак внимательно оглядывал членов отряда, одного за другим. Он видел тревогу в их глазах и открытое предложение дружбы и верности. Все это время он старался оттолкнуть их прочь, оттолкнуть всех, но эти упрямые идиоты возвращались.
Горечь не была человеком. Его впечатление о том, что все ее поступки превосходят человеческие возможности, получило подтверждение. Но это его не шокировало. Он слишком многое повидал в жизни. У него не было ни достаточно веры в историю человечества, ни радужного оптимизма, которые могли бы прогнать чудовищные воспоминания о том аде, через который он прошел.
И вот настало время, когда отрицание потеряло свою значимость, когда тот мир, что пытался достучаться до него все эти годы, показал самому себе собственную несостоятельность. Наконец, после всех этих долгих лет, он был среди друзей. Осознать это было нелегко, и он понимал, что был слишком нетерпелив.
– Хорошо, – буркнул он, – хватит толочь воду. Нам есть чем заняться. Капрал?
– Сержант? – отозвался Калам.
– Приготовься. У тебя есть время до вечера, чтобы еще раз попытаться установить контакт с Гильдией Убийц. Все остальные в это время осмотрят и подготовят свое оружие. Подлатают доспехи, если нужно. Потом я устрою вам смотр, и если найду хоть что-нибудь, что меня не устроит, то я вам покажу небо в алмазах. Понятно?
– Ага. Повинуемся, – ухмыльнулся за всех Маллет.
Несмотря на то, что они ехали очень медленно, рана Колла уже раз пять открывалась с начала их путешествия и беспокоила его. Он приспособился к седлу, съехав на один его бок и перенеся всю тяжесть тела на здоровую ногу, но в это утро рана опять открылась. Причем неудобная поза привела к тому, что боль и спазмы разлились по всему телу.
Паран чувствовал, что надо что-то делать. Хотя они оба ощущали, что между ними установились теплые дружеские отношения, лишенные претенциозности, они почти не говорили о ране Колла.
Вся левая нога Колла от того места на бедре, куда попал меч, до ступни приобрела красновато-коричневый оттенок. На бедре и колене были видны сгустки запекшейся крови. Им пришлось разрезать повязку на бедре, чтобы Колл мог сесть на лошадь.
В гарнизоне у Катлинского моста им отказали в помощи, поскольку их единственный хирург отсыпался после одной из «тяжелых ночей». Правда, им дали чистые повязки, которые теперь уже были насквозь пропитаны кровью и прилипли к ране.
По Трясучке ехало немного путников, хотя стены города уже были видны. Поток беженцев с севера иссяк, а те, кто ехал на празднование Гедерон, уже были в городе.
Когда они подъезжали к Ухабам, Колл вывел себя из полусознательного состояния, в котором пребывал последние несколько часов. Его лицо было мертвенно-бледным.
– Это ворота что со стороны Ухабов? – слабо спросил он.
– Мне кажется, да, – ответил Паран, поскольку они ехали по дороге со странным названием Трясучка. Он ожидал, что и поселение у такой дороги должно называться приблизительно так же. – Нас пропустят? – спросил он. – А стражники смогут позвать хирурга?
Колл отрицательно помотал головой.
– Вези меня. Корчма Феникса. Отведи меня в корчму Феникса, – его голова бессильно повисла.
– Хорошо, Колл, – он очень удивится – если стражники их пропустят, им придется что-то рассказать, а Колл ничего не говорил о том, как он получил рану. – Надеюсь, – пробормотал Паран, – что в этой корчме найдется хоть один хирург, – Колл выглядел плохо. Паран посмотрел на городские ворота. Он уже достаточно увидел, чтобы понять страстное желание императрицы получить именно этот город. Он вздохнул. – О, а ведь ты просто прекрасен, великолепен.
Раллик заставил себя подняться еще на дюйм. Руки и ноги дрожали от напряжения. Если бы не густые тени на этой части колокольни, он давно уже был бы виден. Если так пойдет и дальше, он больше не сможет прятаться.
Лезть по лестнице в темноте было бы просто самоубийством. Оцелот прекрасно бы все услышал, он был отнюдь не дурак, когда речь шла о засадах.
Если он наверху, Раллику сильно повезло. Если нет, у Колла будут неприятности. Неизвестно, проехал ли его друг через ворота, а тишина на верху колокольни могла кое-что значить. Он остановился передохнуть и посмотрел вверх. Еще пять метров, самые сложные. Он так устал, что может только просто висеть на руках, ухватившись за выступы. Он не сможет подойти неслышно. Единственный шанс состоял в том, что Оцелот должен смотреть на восток, тогда как он лезет с западной стороны башни. Раллик глубоко вздохнул и ухватился за следующий выступ.
Прохожие останавливались, глядя как Колл и Паран медленно приближаются к воротам со стороны Ухабов. Не обращая внимания на них и не отвечая на их вопросы, капитан сосредоточился на двух стражниках, что стояли непосредственно в воротах. Они уже заметили Колла и Парана и теперь поджидали их.
Подъехав к воротам, капитан жестом показал, что они хотят въехать в город. Один из стражников кивнул, а другой подошел к лошади капитана.
– Вашему другу нужен доктор, – произнес он. – Если вы подождете внутри, мы минут через пять найдем вам его.
Паран отказался.
– Нам необходимо попасть в корчму Феникса. Я с севера и ничего здесь не знаю. А он сказал, что я должен отвезти его прямо в корчму.
Стражник, казалось, был озадачен.
– Удивительно, если он сможет протянуть до того момента. Но если вы этого хотите, единственное, чем мы сможем помочь, так это дать провожатого.
Когда они выехали из тени, которую отбрасывали ворота, другой стражник удивленно воскликнул.
Паран задержал дыхание, когда стражник подошел к Коллу.
– А я его знаю, – сказал он. – Это Колл Джамин, я служил в его поместье. Что случилось?
– Я думал, что Колл умер несколько лет назад, – удивился другой стражник.
– Думай, что говоришь, – засопел первый страж. – Я знаю то, что знаю. Это Колл собственной персоной.
– Он хочет попасть в корчму Феникса, – пояснил Паран. – Это последнее, что он мне сказал. Стражник кивнул.
– Тогда идем, – он повернулся ко второму охраннику. – Я пойду помогу, Вилдрон. Дай мне телегу. Она все равно стоит без дела с утра, – он улыбнулся капитану. – Спасибо, что вы доставили его сюда. Не все люди в городе лишены глаз и ушей. Мы прекрасно знаем, о чем шепчутся. Давайте положим его на телегу, так ему будет легче.
Паран расслабился.
– Спасибо, солдат, – он оглядывался вокруг, желая рассмотреть город изнутри.
Прямо перед ними поднимался высокий холм, его склоны густо заросли травой и корявыми деревьями На его вершине стояло подобие храма, давным-давно заброшенного, из которого вздымалась ввысь квадратная башня, покрытая бронзой. Когда он взглянул на открытую площадку на колокольне, ему показалось, что он заметил там какое-то движение. Он прищурился.
Раллик осторожно поднял голову над краем площадки. И чуть не закричал в голос. Колокольня была пуста. Потом вспомнил, что Оцелот пользуется магией. Задержав дыхание, он в последний раз подтянулся на затекших руках и влез на край площадки. Как только он сделал движение, чтобы подняться, камень, которым была покрыта площадка, засветился, и он увидел перед собой лежащего Оцелота, который прицеливался из арбалета во что-то внизу.
Раллик одновременно шагнул на него и вынул из ножен свои кинжалы. Но его подвела накопившаяся усталость, он шаркнул подошвами по камню.
