Виктория Угрюмова - Имя богини
– Я сам не видел этого, отец, но все в один голос твердят, что действительно Арескои и Малах га-Мавет встали плечом к плечу против императора. И тогда западный исполин осмелился им угрожать. И даже хуже того – чуть не убил самого бога войны.
– В это я не могу поверить, – бесстрастно отвечает Хайя Лобелголдой, вглядываясь в лицо сына.
Он повзрослел, посерьезнел, и в уголках рта у него появились морщинки, которых прежде не было. Владыка Джералана разглядывает сына, и ничто, кроме любви, не наполняет его сердце.
– Я бы тоже не поверил, отец. Но все это Сагадай видел своими глазами. А ты знаешь, как он не любит Зу-Л-Карнайна. Он бы не стал превозносить его или близких ему людей. Но он клянется, что на стороне аиты встал сам Траэтаона.
– А что, западный рыцарь – близкий императору человек? – спрашивает Лобелголдой, пропуская мимо ушей сообщение о Траэтаоне.
– Он состоял в свите госпожи Каэтаны, а Зу-Л-Кар-найн сделал ей предложение, – безмятежно отвечает Хентей.
Владыка замер, не донеся чашу с вином до рта. Вот оно! Значит, не лгал брат, значит, есть на свете эта женщина, о существовании которой до сих пор никто не подозревал.
– А кто такая эта Каэтана? – спросил он, как только ему удалось совладать со своим голосом. Спросил и прислушался – нет, вроде не выдал его голос. А хотелось бы зарыться лицом в подушки, заскулить, завыть. ? Страшное решение нужно принимать хану – и никуда не денешься.
– Не знаю, отец. – Хентей тревожно заглянул ему в глаза. – Тебе плохо?
– Нет-нет, – вымученно улыбнулся хан – все в порядке. Просто устал после похорон.
Хентей наклонил голову в знак уважения к скорби отца. В отличие от многих придворных бездельников, он считал, что хан по-настоящему переживает смерть Алагат, просто не считает нужным выставлять свое горе напоказ.
– Ты не ответил, сын. – Голос хана стал немного суровее, совсем немного. Но обожавший отца юноша сразу уловил и нетерпение, и испуг, и тревогу – все, о чем хан умалчивал.
– Никто не знает, отец. Кроме императора, Агатияра и предсказателей-ийя. Она появилась в сопровождении шести спутников, один другого диковиннее: двое западных рыцарей, мастер фехтования, два близнеца – брат и сестра, но различить их совершенно невозможно, и альв.
– Кто?
– Альв, отец. Маленький лесной дух – весь покрыт шерстью и выглядит очень смешно. Ему больше двухсот лет.
Лобелголдой выпрямился на подушках и сжал чашу так, что побелели костяшки пальцев. Все в этой истории выглядело абсолютно не правдоподобным – и само сражение, и количество богов, которые сломя голову бросились принимать в нем участие, и описание спутников этой женщины.
– Какая она? – обратился он к задумавшемуся Хентею.
– Удивительная, – немедленно откликнулся тот. – Такую жену не стыдно иметь никакому владыке, даже богу.
– Таких женщин не бывает, – недовольно ответил хан.
– Не бывает, – согласился сын. – Она одна-един-ственная. Знаешь, отец, никто так и не смог угадать, сколько ей лет. Выглядит девочкой, фигура девушки, повадки – зрелой женщины, а глаза... глаза мудреца. Ты бы видел, как она сражалась, – неожиданно перескочил он на другую тему.
Лобелголдой поднес к лицу руку и потер холодный лоб.
– Что она ответила на предложение аиты?
– Сначала отказала и уехала со своим отрядом. И еще двадцать воинов дал ей император в качестве сопровождения. Он послал с ней Зу-Самави.
Имя командира отборного отряда тхаухудов было известно по всему Джералану не хуже имени Богдо Дайна Дерхе – именно они сошлись в той последней отчаянной схватке, в которой и погиб легендарный правитель. Наверное, каждый, в чьих жилах текла непокорная кровь тагар, был бы рад отомстить фаррскому военачальнику за смерть хана.
– А как тебе служится под командованием Зу-Л-Карнайна?
Хентей задумался. С одной стороны, он был настоящим сыном Джералана и потомственным владыкой и повелителем. Ему всегда было тяжело думать, что кто-то может командовать им, кроме любимого отца. С другой стороны, он искренне симпатизировал императору. Тот был его ровесником и хорошо относился к Хентею. После битвы у стен ал-Ахкафа молодые правители стали еще ближе, и между ними завязалось то, что можно-было бы назвать дружбой, если бы не легкий оттенок недоверия, который, впрочем, легко мог исчезнуть с течением времени. Хентей знал, что его отец не хотел кровопролитной войны и полного покорения Джералана, но и существующее положение тоже было для него тягостно. Наследник думал, как ответить Хайя Лобелгол-дою так, чтобы никоим образом не уязвить отца.
– Он неплохой человек. И если бы не прошлая война между аитой и нами, мы с ним могли бы сблизиться. К сожалению, кровь моего рода на руках этого юноши, и я не могу забыть об этом.
– Ты не по годам мудр, мальчик мой, – неожиданно тепло улыбнулся владыка. – Я думаю, что могу открыть тебе свою тайну. Сегодня ночью меня посетил дух твоего погибшего дяди и моего брата – Богдо Дайна Дерхе. Он предупредил меня о том, что женщина, которую полюбил Зу-Л-Карнайн, может стать причиной гибели нашего государства. Чтобы доказать мне правдивость предсказания, он сообщил, что ты жив и здоров и скоро прибудешь с победой.
– Что же нам делать – растерянно спросил Хентей.
– Уничтожить ее и отряд императора. Но только всех до единого, чтобы никто и никогда не сообщил аите о том, что произошло.
– Отец. – Голос молодого хана дрогнул. – Отец, может, не нужно так поступать?
– Нужно, сын. Это предназначение, которое выше нас с тобой. Оно не зависит от нашего с тобой желания. Подумай сам: несколько жизней на одной чаше весов и весь Джералан – на другой.
– Ты думаешь, что сможешь убить ее? – спросил Хентей.
– Я ничего не думаю, мальчик мой. Я бы очень хотел навсегда забыть о том, что случилось прошлой ночью, но, к моему великому сожалению, я не имею права так поступать. Сделаем вот что – надолго ли отпустил тебя император?
– Он просил меня возвращаться как можно скорее, но я очень хотел видеть тебя и сам рассказать об этом сражении. Наши воины вели себя как герои. Мы можем ими гордиться.
– А я горжусь, горжусь тобой, мой сын. – От внимания Хентея не ускользнуло, что слово «мой» хан выделил как-то особенно. – И я хочу, чтобы ты сегодня же покинул Дехкон и двинулся назад, к аите. Ты должен. торопиться, чтобы никто и никогда не смог связать гибель этой женщины с тобой.
* * *
– А ты? – с тревогой спросил юноша.
– А я хитрый лис. Я сумею оправдаться. Главное – ты, моя надежда на будущее Джералана.
Отец и сын долго еще сидели молча. Каждый думал о своем. Хайя Лобелголдой – о единственной женщине, которую он любил в своей жизни и которую ему пришлось умертвить. Хентей – о единственной женщине, которую он мог бы полюбить и которую должны были убить по приказанию его отца. Внезапно счастливая мысль посетила его.
– Отец! Они должны были уже пересечь территорию Джералана.
– Нет. Тень моего брата указала на то место, где oн погиб. Они должны быть там только послезавтра.
– Что же с ней могло случиться? – воскликнул молодой хан с такой тревогой, что Лобелголдой обеспокоился.
– Не важно, что с ней случилось. Важно, что она не должна остаться в мире живых. А ты сегодня же выедешь к Зу-Л-Карнайну. Я дам тебе сопровождающих.
– Слышишь?! – им будет строжайше приказано не подчиняться тебе, если ты вздумаешь повернуть к ущелью. Это не твоя война, сын.
– Отец! Император так ждет ее обратно.
– Сын, страна ждет нас. Мы не можем иначе...
– О боги, боги!.. – потрясение шепчет Хентей.
* * *
Каэтана была еще слишком слаба, чтобы ехать верхом, и Бордонкай путешествовал вместе с ней на верблюде, чтобы хоть как-то облегчить тряску. Ворон послушно шагал рядом, поглядывая на хозяйку влажными лиловыми глазами.
– Не скучай, Ворон, отдыхай, – шептала Каэ, с улыбкой глядя на него. – Еще немного, и опять придется набивать себе бока и спину.
Конь фыркал, всем своим видом показывая, что он-то хоть сейчас готов принять свою всадницу, а вот она его покинула. Бордонкай изумлялся:
– Это же надо – скотина обыкновенная, а как все понимает.
– Твой седой не хуже, просто ты с ним редко разговариваешь.
– Может, и редко. Только времени все нет.
– А ты поговори, Бордонкай. От коня жизнь зависит – не мне этому тебя учить. Поговори, не откладывай.
Когда Бордонкай шевелился, Каэ тихо шипела и ругалась сквозь стиснутые зубы, правда очень тихо, – она не хотела, чтобы спутникам стал известен весь ее словарный запас.
После происшествия с мардагайлом все воины стали относиться к Каэ с огромным почтением и с особым воодушевлением подчинялись приказам, если они исходили от госпожи. Альв тоже стал героем. Он гарцевал на своей верной лошадке и наслаждался простором и прозрачным воздухом степей. К лесам он начал испытывать некоторое – стойкое – отвращение.
