Ник Перумов - Земля без радости (Книга Эльтары и Аргниста)
Аргнисту не терпелось. Орда разбита, теперь наверняка и здесь, в Лесном Пределе, станет поспокойнее. "Вот теперь-то и заживем, – думалось ему. – Торговать будем – и с гномами, и с Вольным Войском. Король-то наш, величество светлое, едва ли пойдет против голосов купеческой старшины, что особняки себе поднимала на барышах от хуторских товаров..."
Старый сотник больше не называл короля "величеством". Да, он, Аргнист, присягал Галенской Короне и в тяжелый час сделал все, чтобы эта корона не обратилась во прах; но бегство правителя, бросившего город на произвол судьбы при одном известии, что Орда прорвала Рыцарский Рубеж... Этого ни простить, ни оправдать было нельзя.
По неторной лесной дороге трое путников ехали на север.
– Ну вот он, хутор-то, – хрипло сказал вдруг Аргнист, когда они обогнули очередной холм и оказались на краю леса. Впереди лежали едва освободившиеся от снега поля, а в самой середине их круга высились тесовые крыши строений. Все как и было. Ничего не изменилось. Словно и не уезжал.
...Вышедшая к воротам за какой-то надобностью девка заполошно взвизгнула, признав возвращающегося хозяина. Во мгновение ока весть пронеслась по всем закоулкам хутора; побросав работу, народ в чем был кинулся во двор.
И верно, хозяин. На Локране. Плащ дорогой, добротный – никогда на хуторах ни у кого такого не было, – в поводу заводная лошадь южная, без рога, значит, с вьюками; и сам хозяин куда как довольный! Спешился, Дееру-супругу обнял, – а уж она в три ручья ревет, точно девчонка. И бабы все тоже слезы утирают.
Следом за хозяином еще два всадника показались; ну, один-то знакомый – Двалин-кователь, хвала небу, что вернулся! Искусник отменный... А еще – девчонка, молодая совсем, годков эдак пятнадцати... ничего себе ягодка. Глазищи так и сверкают. Хуторские молодки враз приготовились когти выпустить, однако девчонка на хуторских молодцов и не посмотрела. Проехала, ссутулившись, глаза опустив, – ровно тень проскользнула.
Вслед за Деерой выскочили сыновья – Алорт, Армиол, за ними – Арталег... Ой, не обрадуется хозяин, не обрадуется, когда про Саату-то узнает! Быть великому гневу...
И точно. Отобнимались, отцеловались, детей Алортовых к деду вынесли...
– А Саата где же? И Киита? По здорову ли?
Помрачнели все. Взоры отводят. Правду ответить – боязно, соврать – еще страшнее. Хозяин же все по-своему понял. И аж почернел.
– Отвечайте – ужели ж умерли? Обе? И Саата, и внучка? – голос срывается.
– Не... – Алорт хрипит. – Живы они... батюшка... Только вот...
– Заболели, что ли? – не догадывается хозяин. Да и кому ж такое в голову взбрести-то может!
– Не... – Алорт в землю смотрит, глаз поднять не смеет. Арталег белый, ровно снег новогодний. – Ушла она, батюшка... И Кииту с собой взяла...
– Куда ушла? К отцу погостить, что ли? – удивлен хозяин. К отцу на побывку, да еще с дитем, – редко, но все же случается.
– Не... Совсем она ушла. Сказала, жить здесь больше не будет... К Нивену на хутор ушла. – Алорт кидается в правду, как в ледяную воду. Чего тянуть, все равно конец один. – И не одна – с полюбовником. С этим... ну, с тобой-то еще приходил год назад... Эльстан зовут.
Двалин-кователь так глаза выпучил, что, казалось, вот-вот выпадут и по земле покатятся. Хозяин тоже не сдержался – рот от изумления приоткрыл. Одна девчонка, Ярина, безучастной осталась – оно и понятно, Эльстан для нее пустой звук.
И рассказал Алорт все, ничего не утаивая. Правда, брата тоже не топил. Так повернул, что, мол, оба хороши оказались...
Помолчал хозяин. Щекой дернул.
– Ладно. Горе горевать нечего. Как случилось, пусть так и будет. О скорбном после поговорим. Я вернулся! Так давайте ж за возвращение мое выпьем сегодня вечером! Зима прошла, весна катит – все к лучшему!
...И – диковинное дело! – не стал хозяин ни Арталега вожжами учить, ни к Нивену засылы делать – мол, возвращай беглянку. Сыновья возмутились было – он на них шикнул.
– Довели девку? Вот сами теперь позор и расхлебывайте.
Молодицы хуторские – весна, кровь играет – к гному было прильнули, да только не тот стал гном, не тот. Всем от ворот поворот дал – оно и понятно. По Ярине-ведунье сохнет кователь. А та на него и не взглянет...
Услыхав, что Эльстан-воитель жив, Двалин едва не повредился в уме. Вот так так! Эльтара по этому чародею с ума сходит, полстраны обшаривает, чтобы только найти, а он, ловкач, уже с другой! Гном осуждающе покачал головой. Подобного он не одобрял. Раз уж ради тебя на смерть готовы, так цени уж хотя бы, Р-род-гар!
Уже на следующий день, скрепя сердце оставив Ярину на хуторе (какой-то бабе подошло время рожать, и ведунья оказалась очень кстати), отправился к Нивену. Аргнист дал гному одного из лучших коней со своей конюшни да четырех молодых парней – невместно лучшему кузнецу Лесного Предела в гости к соседу сам-друг приезжать, точно бродяге худородному.
Нивен впустил Двалина не сразу – верно, подозревал какую-то хитрость. Но Саату гном и спрашивать не стал – попросил вызвать Эльстана.
...Ну точно, он самый. Глаза, конечно, иными стали – да и неудивительно, от самой Костлявой с пирогов вернуться.
– Привет тебе, Эльстан-чудодей. Давненько не виделись. Я, как услыхал, сразу к тебе собрался. Ты же мне жизнь спас...
– И тебе привет, Двалин преславный. Видишь, как судьба-то прихотливо оборачивается.
Голос-то вроде б другим у Эльстана был. Или ошибаюсь я?
– Весть у меня для тебя есть. Ищет тебя, все силы на то преклонив, Эльтара-чародейка. Судьба меня с ней свела, и долго вместе ходили... Сильно она по тебе убивалась, дал бы ты ей знать о себе, что жив, а? Хорошая она, и жалко ее мне...
Помолчал Эльстан.
– А уверен ты, Двалин-кователь, что нужно ей про то знать? Что жив я? У меня теперь другая. И сын у меня есть. Так что пусть уж лучше думает... Эльтара (с трудом это имя ему далось), будто нет меня больше. И ты, кователь, мастер подземный, – не говори ты ей этого, коли судьба вас сведет!
– А ежели сам с ней столкнешься?
– Ну, уж за это не беспокойся. Не узнает она меня никогда.
Двалин потоптался еще – но не клеится разговор, не клеится... Видно, придется Эльтаре и впрямь оплакивать этого парня как мертвого. А он тут, в Лесном Пределе, живехонек! Вот ведь как дела поворачиваются...
...Боль была такая, что казалось – сейчас из нее вслед за ребенком вырвутся все внутренности. Женщины Эльфрана рожали всегда тяжело, но для Эльта-ры это стало страшной пыткой. Повивальные бабки, срочно добытые где-то Горджелином, ничем не могли ей помочь. Она должна была справиться только сама.
К раздирающей боли схваток прибавилось незнакомое жжение по всей коже. Непонятно, как могла чувствовать еще и его истерзанная принцесса, однако поняла, в чем дело, она сразу – уход Вниз мог начаться в любой миг. И теперь Эльтара думала только об одном – успеть вытолкнуть ребенка из чрева.
И она успела. Едва повитуха подхватила окровавленный комочек, воскликнула: "Девочка!" – и поднесла запищавшую новорожденную ротиком к груди Эльта-ры, как принцесса еще затуманенным от боли сознанием поняла – все, конец. С трудом поднявшиеся руки оттолкнули ребенка.
– У... уходи... – еле-еле выдавила из себя саойя. – Уноси ее... и сама... уходи... Никто... не должен видеть...
Повитуха взглянула в глаза Эльтары, истошно взвизгнула и, подхватив еще не обмытую малышку, метнулась к дверям.
Тело Эльтары изогнулось в жестокой судороге. Она, эта судорога, швырнула ее на пол, заставив биться и корчиться. На губах выступила пена, глаза ослепли. Ощущение было такое, словно ее варили заживо.
И, словно кто-то старался умножить ее и без того жуткие муки, сквозь зажмуренные глаза она видела, как лопается кожа, обнажается череп и алая плоть вскипает черными пузырями; этих пузырей становится все больше и больше, и вот они уже образуют бьющийся на полу бесформенный кокон. Туша вздувается все
сильнее и сильнее, ее поверхность перестает пузыриться, в стороны отделяются многочисленные щупальца, из пор начинает сочиться зеленоватая гнилостная слизь.
А потом боль внезапно стихла. А вместе с ней исчез видимый и слышимый мир вокруг. Осталось осязание, запахов принцесса не чувствовала тоже. Зато очень четки стали мысли окружающих живых существ – от самого Горджелина до крысы в подвалах. Благодаря им, этим мыслям, Эльтара почти могла "видеть", то есть воспринимать то, что видит в данный момент другой.
Ощущение тела практически исчезло. Со всех сторон что-то упруго пружинило – и все. Правда, можно было ощупывать все вокруг и тем самым находить дорогу.
Ей удалось отворить дверь и двинуться вниз по лестнице. Весеннего холода она не боялась – точнее, знала, что бояться не следует.
А перед нею летел ужас. Все обитатели Снежного Замка в страхе бежали – кроме лишь одного Горджелина. И Эльтара невольно почувствовала благодарность. Хотя, если разобраться, причиной всему ведь был именно он...
Зато теперь она могла торжествовать. Снежный Маг был потрясен. В его мыслях царили сумятица и хаос, а еще огромное, совершенно неожиданное для Эльтары чувство вины. Он раскаивался. Страшно раскаивался...
