Виктория Угрюмова - Пылающий мост
– Ты хочешь, чтобы я разобрала стену?
Каэ не представляла себе, как выполнить эту просьбу, но все оказалось значительно легче, чем она предполагала. Камни свободно сидели в кладке, не скрепленные раствором. И вытащить их оттуда было несложно. Через несколько минут в стене образовалось довольно большое отверстие, в которое вполне мог протиснуться человек.
– Что теперь?
Мумия выразительно указала на отверстие, сделав движение, будто что-то оттуда извлекала. Каэтана повиновалась и, просунув руку в отверстие, нащупала холодный металл. Он был гладким и, казалось, даже незапыленным.
Высохшее тело как-то странно дернулось, и Каэ поняла, что мумия наконец обрела окончательную свободу. Шли последние секунды ее пребывания в этом мире. Поэтому богиня не стала рыться в тайнике, а опустилась на колени возле умирающего воина и обняла его за острые плечи. Жалобно ойкнул Ниппи, когда костлявые руки обвились вокруг шеи Кахатанны, но она не почувствовала страха и теперь. Слишком бережным и ласковым было это движение. А затем Каэ ощутила, как грудь ее разрывается от невыносимой боли, будто ком огня проник в сердце и ворочается там, устраиваясь поудобнее. И это значило, что Интагейя Сангасойя, Суть Сути и Мать Истины, приняла душу умершего.
В тайнике обнаружились доспехи и плащ. Все предметы были целы и прекрасно сохранились, насколько она смогла разглядеть в этом освещении.. Каэ увязала латы в плащ и аккуратно поставила возле стены. Теперь ей предстояло добыть талисман.
– Давай заглянем в провал, – предложил Ниппи. – Надеюсь, там не будет других сюрпризов.
Перстень уже отдышался и говорил так, будто он убил монстра и намеревается идти дальше. Каэ улыбнулась:
– Наш друг предупредил бы нас. Уверена, что мы с тобой здесь одни. К тому же такая тварь не стала бы терпеть соперников или соседей – всех сожрала бы.
– Верно, – согласился Ниппи. – Тогда зачем ты тут стоишь? Пойдем быстрее.
Каэ бестрепетно ступила в темноту и вытянула руки. Всюду был холодный камень, и только с левой стороны ее пальцы провалились в пустоту. В эту сторону она и направилась. Проход был узким, как нора или щель, но все же достаточным для того, чтобы она смогла протиснуться дальше. Ниппи худо-бедно освещал пространство, и они двигались вперед до тех пор, пока перстень не заявил:
– А теперь протяни руку и возьми его. Он здесь.
Каэ послушалась и нашарила через несколько секунд скелет, обряженный в парчу. Ткань почти истлела, но золотая нить осталась целой и оцарапала ей пальцы. Затем она нащупала что-то напоминавшее костяную пластину, украшенную резьбой. Сверху лежал талисман. Это был настоящий талисман Джаганнатхи: почувствовав приближение богини, он принялся предлагать ей власть над миром и все нездешние сокровища. Однако Каэ оставалась абсолютно спокойной – она уже один раз преодолела это искушение и теперь, словно ребенок, отболевший когда-то корью, не воспринимала его вопли всерьез. Она зажала золотое украшение в кулаке и двинулась назад.
Обратный путь дался с большим трудом, а позвать на помощь она не могла никого: ни фенешанги, ни боги не выносили присутствия талисмана. Уничтожить же его не хватало места – мечу было негде размахнуться. Подаренные мумией доспехи оказались на удивление легкими, однако сам узел получился громоздким, и она, пыхтя, волокла его узкими проходами, чувствуя, как осыпаются за шиворот земля, каменная крошка и пыль. Поэтому, когда Каэ вылезла наконец на поверхность, жмурясь от ослепительного солнца, ударившего в глаза, голос Барнабы возгласил:
– Жуть какая!
– Сам ты жуть, – обиделась Каэ.
Она с грохотом свалила доспехи со спины, затем примостила на плоском камне непрерывно вопящий талисман, чтобы удобнее было рубить. Дальше все было очень просто – не в первый раз Такахай, свистя, разрезал мягкое золото, уничтожая могущественные силы, заключенные в нем.
* * *
Пришлось остановиться на отдых у самых развалин. Несмотря на то что Барнаба исполнил обещанное и для всего прочего мира Каэтана отсутствовала под землей не более пяти минут, устала она основательно. Га-Мавет подозревал и то, что уничтожение каждого талисмана отнимает у нее массу сил – иначе невозможно объяснить, почему эти страшные предметы погибают без каких бы то ни было последствий. Ведь энергии, высвобождаемой из каждого украшения, хватило бы с лихвой на то, чтобы одолеть целую армию.
Бледная и измученная, Каэ провалилась в сон в тени огромного дуба. Четверо фенешангов устроились рядом, охраняя ее. Барнабе запретили упражняться в пении, он обиделся и лежал на спине, рассматривая облака. Вид у него был хмурый: видимо, Время испытывало смешанные чувства, ощущая себя вочеловеченным.
Ниппи же – напротив – был разговорчив и бодр. Поэтому он взял на себя труд описать остальным ход событий. С некоторыми поправками на его безудержную фантазию и привычку прихвастнуть рассказывал он увлекательно и подробно, поэтому слушатели у него нашлись и в этот раз.
– Вот чего я не понимаю, – заметил внезапно Арескои. – Откуда этот талисман свалился на наши головы? Мы с братьями сотни раз бывали возле этих развалин, здесь проходит дорога, и множество людей пользуются ей не одну сотню лет. В руинах не раз бывали кладоискатели: им лучше других известно, какие сокровища хранятся иногда в старых, заброшенных городах и храмах. Отчего же талисман Джаганнатхи объявился только сейчас?
– Это очень просто, – пояснил Ниппи. – Время им пришло. Вот посмотри на меня, бессмертный: я – разумен?
– Не стал бы утверждать, – улыбнулся Арескои лукаво.
– Умнее некоторых! – вспыхнул перстень.
– Не спорю, не спорю, – примирительно молвил рыжий бог.
– Тогда продолжаю. Талисманы Джаганнатхи обладают собственной волей и разумом. Вот почему только очень сильные люди или могущественные боги могут обладать ими – остальных они просто уничтожат. Тех же, кто совладает с ними, сведут с ума. Это с нашей точки зрения. А с их собственной – исправят кое-что в понравившемся им разуме, чтобы хранитель и носитель талисмана всегда исполнял волю их повелителя. Такой хранитель обретает несказанное могущество, а люди, да и многие боги, часто продают себя за такую неслыханную цену. И талисманы это прекрасно знают.
Они ждут своего времени терпеливо, как хищники у водопоя, поджидающие добычу. Затем выбирают ту, которая им приглянулась, и уж после заполучают ее любой ценой. Время для них ничего не значит. Однако они послушны воле своего повелителя – Мелькарта и делают все по его приказу.
Поскольку близится новая война с Мелькартом, талисманы Джаганнатхи ищут себе хозяев, достаточно могущественных, чтобы в урочный час открыть ему проход в этот мир. И они не должны ошибаться.
– Ошибаются же, – сказал Джоу Лахатал.
– Нет, – подал голос Римуски впервые за долгое время. – Просто Мелькарт не мог рассчитывать, что появится такое существо, которое будет сильнее их силы и собственной слабости.
Выспавшись, Каэ решила рассмотреть при свете дня подарок мумии. Откровенно говоря, она приняла его просто из сострадания, не собираясь пользоваться ни одним из подаренных предметов. Она не верила, что за столько веков и тысячелетий доспехи не разрушились и не проржавели.
Развязав плащ – ткань его неожиданно оказалась целехонькой, – она увидела то, что ее поразило до глубины души.
Принимая дар несчастного воина, Каэ была убеждена в том, что он дарит ей собственные вещи. Однако воин был гораздо выше нее и шире в плечах. Доспехи же, извлеченные богиней из тайника, как нельзя лучше подходили именно ей. А выглядели так, словно их недавно отковал в своей кузне великий Курдалагон. Они полыхали и искрились на солнце, словно груда драгоценных камней.
Арескои взглянул на груду предметов и только вздохнул.
– Это же настоящее сокровище, – сказал он погодя.
На плаще были разложены наручи, поножи, панцирь и странного вида шлем. Выполненные из неизвестного бессмертным металла, доспехи эти не могли принадлежать взрослому воину. Главное же заключалось в том, что абсолютно все предметы были обработаны под драконью кожу – словно сложены из золотистых чешуйчатых пластин. Кахатанна подняла панцирь: он был невероятно легким и гибким, однако ни одной царапины она не заметила на его гладкой и блестящей поверхности, ни пятнышка ржавчины.
– Что это? – растерянно спросила Каэ.
– Дракон, которого боится мантикора, – молвил Мешеде. – У нас есть легенда, которая относится к тем временам, когда и о Древних богах не слыхали в этом мире.
Говорят, странствовал тогда по миру Ур-Шанаби – бог-ребенок, маленький мальчик, светлый и чистый. Ребенка трудно обмануть, и в его присутствии никакое зло не могло выдать себя за свою противоположность. Ур-Шанаби был могуществен и силен, но кроток и добр. А фенешанги выковали ему доспехи с изображением дракона – его любимого животного. Уходя из этой Вселенной, Ур-Шанаби завещал свои доспехи тому, кто будет столь же чист и кроток и столь же силен, чтобы противостоять злу. Желающих было много, ибо чудесные латы, изготовленные фенешангами, имеют множество волшебных свойств: в частности, растут и уменьшаются вместе со своим господином. Однако как бы ни велико было число претендентов на наследство Ур-Шанаби, но владельца среди них не оказалось. Рассказывают также, что ожил наконец дракон, венчающий этот шлем, взял в когти доспехи и унес их неведомо куда.
