Виктория Угрюмова - Пылающий мост
– Здравствуй, – сказал га-Мавет, бережно прижимая к себе Каэ единственной рукой.
– Как ты? – тревожно спросил Арескои.
– А ты хорошеешь! – восхитился Джоу Лахатал.
Потом все трое не сговариваясь сообщили:
– Мы видели мантикору.
Каэ уже открыла было рот, чтобы сказать им, что они еще сущие дети – ну, редкость, диковина, – однако что с того. И вдруг остановилась, оцепенев. Она связала воедино слова Ниппи о талисмане и о владеющей им химере со встревоженным видом братьев-богов.
– Мантикора с талисманом Джаганнатхи? – спросила она наугад.
Но ведь Истина не может ошибиться. Странно, что сама она к этому так и не смогла привыкнуть.
– Ты уже знаешь? – удивился Арескои. – А откуда?
– Нет, скорее угадываю. Рассказывайте по порядку.
История о молитве капитана Лондэка и путешествии бессмертных в Змеиный замок много времени не заняла. С каждой минутой Каэ хмурилась все сильнее: в голове пойманной рыбиной металась мысль о каком-то давнем сражении с мантикорами. Противник представлялся ей опасным до крайности, а защищенный талисманом Джаганнатхи должен быть попросту непобедимым.
– Может, с Траэтаоной посоветоваться? – спросила она немного растерянно.
– Траэтаона куда-то пропал, – сообщил Арескои. – С Тиермесом на пару.
– Очень мило с их стороны, – возмутилась Каэ. – Главное, как своевременно.
В темноте забелели, проявившись неожиданно, четыре пятна. Джоу Лахатал улыбнулся:
– Никак не могу привыкнуть к твоим фенешангам.
– Они не мои, они сами по себе.
– Не сами по себе, а твои, дорогая Каэ, – раздался голос Римуски. Полубоги-фенешанги прибыли вместе с ней с Иманы и продолжали разделять со своей богиней все радости и горести. Каэтана привязалась к ним и привыкла прислушиваться к их советам. Ей трудно было осознать, что совсем юные на вид Фэгэраш, Римуски, Мешеде и Тотоя на самом деле старше нее и помнят гораздо больше, чем древние горы Онодонги. Ослепительно красивые, чернокожие и беловолосые, они производили ошеломляющее впечатление на Новых богов, которые при встрече с фенешангами всегда терялись и не знали, как нужно себя вести.
– В битве с мантикорой поможет дракон, в битве с Мелькартом спасет Истина, – нараспев произнес, приблизившись, Тотоя. – Не обязательно дракону быть настоящим, мантикора боится любого дракона. Так гласит наша древняя песня, а древние песни редко ошибаются.
– Это не утешает, – начала было Каэ, но сама себя перебила, – кажется, я понимаю, о чем ты.
– Ты всегда все понимаешь, – заметил га-Мавет. – Это твоя прямая обязанность.
– Сейчас начнутся случайности, – сообщил Ниппи. – Тщательно кем-то подобранные, спланированные и воплощенные в жизнь. Мир благоволит к тебе и не оставит без помощи.
Вдалеке что-то забубнило и задудело немузыкальным образом.
– Мир ко мне иногда не благоволит, а совсем как бы наоборот, – поморщилась Кахатанна. – Эти звуки могут вогнать в гроб кого угодно.
– Интересно, – сказал Змеебог. – В Салмакиде ночью спят вообще-то?
– Иногда, наверное, спят, – рассмеялась Каэ. – Только на мою долю этого счастья не выпало: всякий разбудить норовит.
Бог Смерти видел, что ей и страшно, и тяжело, и печально. Просто не хочет она беспокоить своих друзей и улыбается, хотя это дается ей не без труда. Га-Мавет ощутил внезапный прилив жалости к ней, а потом вспомнил ее растерянное, уставшее лицо с синими тенями под глазами, когда она с ужасом смотрела на него там, в Эламе, сидя возле мертвого Арры, убитого им, и желтоглазому стало вовсе скверно.
– Прости, – шепнул он, сжимая ей руку.
Она поняла его – прав был однорукий бог.
– Ничего, все пройдет.
Гудение приблизилось, и на террасу Храма Истины выбрался сонный Барнаба. Видимо, он пел. Так, по крайней мере, показалось остальным. Но что он делал на самом деле – никто точно не знал.
– Ого, какое собрание, – поднял он правую бровь. – Я так сразу и почувствовал, что непорядок где-то. Много-много проблем, стена мироздания выгибается, ткань трещит и вот-вот порвется. Нужно что-то делать.
Иногда на разноцветного толстяка находил пророческий стих, и тогда его было уже невозможно остановить никакими силами. Каэ наловчилась извлекать для себя пользу из его невнятных сообщений.
– Что у нас на сей раз? – деловито спросил Барнаба, зевая.
Зевал он так сладко, что всем сразу же захотелось отдохнуть, но отдыхать было некогда.
– Мантикора, вскормленная мясом детей, да еще с талисманом Джаганнатхи.
– О! – только и сказал толстяк.
* * *
– Они были здесь? – спросил старик, закутанный в черную шелковую мантию.
В ответ раздалось глухое ворчание, словно проснулся вулкан.
– Думаешь, они хорошо разглядели твое украшение? Да что я! Конечно, разглядели, потому и нападать не стали. Неудобно только без слуг, но потерплю – скоро все будет по-моему.
Он протянул руку и ласково потрепал что-то похожее на колонну, поросшую жесткой грязно-желтой шерстью.
– Потерпи, красавица моя. Она должна прийти, наш господин никогда не ошибается. Она не сможет одолеть тебя, ей это не под силу. Как же все просто!
И лохматое чудовище с женским лицом ответило Змею Могашшину тихим ворчанием.
* * *
Не в первый раз провожал Нингишзида свою богиню в опасный путь. Не в первый раз думал о том, что храм без нее опустеет и оскудеет земля прекрасного Сонандана. Не в первый раз гнал прочь подобные мысли. И все равно привыкнуть не мог.
Нужно было торопиться. Дорога до Сарагана была долгой, и хоть время было на стороне Каэтаны, мантикора уже успела войти в полную силу. Строго говоря, они опоздали, но отступать не приходилось. Это гнусное существо, да еще при поддержке старого чародея, могло натворить страшных бед.
Каэ подумала насмешливо, что отдых вышел недолгим – и нескольких дней не прошло после возвращения с Иманы. Большинство ее спутников не были готовы к новым приключениям. И хотя Могаллан и То Кобинан рвались сопровождать госпожу в Змеиный замок, она категорически это запретила. Опять выходило, что все зависело только от нее. Но как она ни протестовала, отряд собрался у Храма Истины довольно большой: вместе с ней в путь двинулись и фенешанги, и неугомонный Барнаба, и трое бессмертных. Магнуса и Номмо удалось уговорить остаться вместе с рыцарями под присмотром Нингишзиды и Тхагаледжи. Каэ обещала им, что вернется достаточно быстро.
– Я думаю, Аврага Дзагасан может одолеть мантикору такого размера? – спросил Джоу Лахатал, ни к кому конкретно не обращаясь.
Однако Мешеде его услышал и не замедлил с ответом:
– Талисман, владыка. Все решает талисман. Никто не посмеет приблизиться к чудовищу, кроме Кахатанны.
Змеебог подумал, что мантикора просто разорвет хрупкую Каэ на клочки, и Мешеде печально кивнул этим его мыслям. Все, кто провожал Каэ, провожали ее на верную гибель. И при этом все же надеялись – не может она не вернуться, не было такого на памяти древнего Арнемвенда. Истина в конечном итоге неуничтожима...
... Около костра было шумно и весело. Барнаба пытался исполнить трагическую балладу, но уже к середине его выступления слушатели стонали от смеха.
– Не приличествует бессмертным существам хихикать и громогласно хохотать. И вопить от восторга запрещается. Богам пристало быть безразличными, надменными, а также суровыми, жестокими, злобными и немного мстительными, – поучал Ниппи во весь голос, но это еще более распаляло веселье.
– Приятно видеть, что ты не теряешь присутствия духа, – сказал кто-то над самым ухом у Каэ.
Она обернулась. Три фигуры в плащах с капюшонами стояли перед ней.
– Если ты знаешь, над чем смеешься, это благо. Если же смех твой бездумен, то это вред, – сказал Да-Гуа.
– Ты надеешься выжить и победить? – спросил Ши-Гуа по-детски откровенно.
И Каэ с тоской подумала о том, что сейчас даже трех монахов она видеть не рада. Не стоит ей заранее знать о том, что шансов одолеть мантикору нет никаких.
– Мантикора боится дракона, – прошептал Ма-Гуа.
Джоу Лахатал тревожно завертел головой: что-то почудилось ему в шелесте листвы, но он никого вокруг не заметил.
– Мы пришли сказать тебе: прими странный подарок, прими нечеловечий дар, когда приспеет время. И дар сей спасет тебе жизнь, – поклонился Ши-Гуа.
– Не жалей себя, каким бы диковинным образом ни подбиралась жалость к твоему сердцу, – сказал Да-Гуа.
Ма-Гуа молчал. Так, молча, и истаял в темноте.
– Странное чувство чьего-то присутствия, – произнес с расстановкой Фэгэраш. – Ты не заметила, Каэ?
– Нет, – ответила она спокойно.
Слово «заметила» совсем не подходило к ситуации, и она отвергла его не кривя душой.
* * *
На следующий день вдали показались замшелые развалины.
– Что это? – заинтересовалась Каэтана. Она никогда еще не путешествовала по этой дороге, и груда камней привлекла ее внимание. Больше всего они напомнили ей святилище Тавроса Тригарануса в Тор Ангехе.
