Стив Эриксон - Врата Мёртвого Дома
– Он прогнал Беру, – в смятении шепотом проговорил Антилопа.
В следующее мгновение раздался улюлюкающий вопль Кол-тайна, который заставил замолчать всех виканов. Оружие вернулось в ножны, луки опустились, стрелы скрылись в колчанах. Даже возбужденные, брыкающиеся лошади внезапно успокоились, опустив головы и уши. Вокруг Колтайна быстро освободилось пространство, и он, повернувшись спиной к гвардии, сделал своим людям какой-то знак. Четыре человека на парапете стали свидетелями, как в полной тишине все лошади были мгновенно оседланы. Менее чем через минуту наездники оказались верхом, встав в парадный конный строй, который мог соперничать с императорской элитой.
– Выполнено безукоризненно, – пробормотал потрясенный Антилопа.
Маллик Рел тихо вздохнул:
– Время дикарей! Если зверь почувствовал колебание своего противника, он перестает его уважать. В данном случае это относится к гвардии, а может быть, и к нам?
– Колтайн – змея, – сказал капитан. – Если вы спрашиваете именно об этом. Если верховное командование Арена полагает, что он со своей армией будет танцевать под их дудку, то скоро их постигнет горькое разочарование.
– Спасибо за великодушный совет, – сказал Рел.
Капитан выглядел так, будто проглотил что-то острое, и Антилопа понял, что он произносил свою тираду, не догадываясь о положении священника в верховном командовании.
Кульп прочистил горло:
– Он привел их в боевой порядок, поэтому я предполагаю, что передвижение в казармы пройдет без эксцессов.
Антилопа сухо отозвался:
– Я предвкушаю тот момент, когда наши пути с новым кулаком армии Семи Городов пересекутся.
Опустив тяжелый взгляд на происходящее внизу, Рел кивнул:
– Я тоже.
Оставив позади остров Скара, подгоняемый южным ветром рыбачий баркас вошел в море Кансу. Его треугольный парус похлопывал на ветру. «Если погода в ближайшее время не изменится, – мрачно размышлял Скрипач, – то мы достигнем побережья через четыре часа. Побережье Эхрлитана, Семь Городов... Я ненавижу этот чертов континент. Он не нравился мне и раньше, но сейчас меня от него просто тошнит». Скрипач перегнулся через планшир и сплюнул едкую желчь в теплые зеленые волны.
– Чувствуешь себя лучше? – спросил его Крокус, стоя на носу корабля; его загорелое лицо выражало искреннюю заботу.
Старый диверсант почувствовал непреодолимое желание размазать эту физиономию по палубе, но вместо этого он проворчал что-то невразумительное и еще сильнее согнулся у борта баркаса.
Со стороны сидящего у румпеля Калама донесся звонкий хохот.
– Скрипач и вода несовместимы, парень. Посмотри на него, он же стал зеленее твоих чертовых крылатых мартышек.
Внезапно у щеки раздалось сочувствующее сопенье. Скрипач потихоньку открыл один налитый кровью глаз и увидел маленькое сморщенное лицо, жалобно смотрящее на его мучения.
– Ну хоть ты не трогай меня, Моби, – слабым голосом попросил его Скрипач.
Ручной маммот некогда был подобран, подобно другим домашним животным, дядей Крокуса, прислуживая ему все это время. «Калам бы сказал, что все происходило наоборот, – подумал Скрипач, – но это ложь. Удача Калама была в том, что после целой недели тщетного ожидания в Руту Джелба прибытия торговцев со Скара мы, наконец, отправились в путь. Билеты в первый класс, не так ли. Скрипка? – обратился он сам к себе. – И все остальные полагали, что путешествие будет терпимым, что не надо будет пересекать этот чертов океан... Целую неделю в выгребной яме Руту Джелба, кишащей ящерицами. Таких трущоб, построенных из оранжевого кирпича, я еще не встречал. И что теперь? Мы уплатили целых восемь джакатов за эту посудину, едва держащуюся на плаву».
Через час мерная качка успокоила Скрипача. Его мысли вернулись вновь к чрезвычайному путешествию, которое занесло их в такую глушь, а потом – к тому непредсказуемому пути, который еще оставался впереди. «Мы не ищем легких путей, – сказал он самому себе, – не так ли?»
«Уж лучше бы все эти моря высохли, – продолжал размышлять он. – Ведь у людей же есть ноги, а не плавники. А если так, то мы должны ходить по земле. Я бы предпочел идти по населенной насекомыми безводной пустыне, где люди улыбаются только тогда, когда сообщают, что собираются тебя убить».
Постоянная качка и окружающий зеленый цвет – вот все, чем этот долгий день запомнился Скрипачу.
Его мысли вернулись к той компании, которую он покинул на Генабакисе. Они хотели, чтобы Скрипач сопровождал их в походе. «Не в походе, а в религиозной войне, не забывай об этом. Скрипка! – вновь обратился он к самому себе. – В таких войнах нет никакого веселья». Способность приводить аргументы, которая позволяла ему бескровно решать очень много проблем, в подобных обстоятельствах не работала. Хотя война – это единственное на земле, чему он был обучен. «Один Калам остался из старой компании, но и он называет эту чертову землю впереди свои домом. А еще он улыбается, когда убивает. И то, что они задумали с Быстрым Беном, мне до сих пор неизвестно».
– Там гораздо больше этих летучих рыб – крикнула Апсала, и ее нежная рука скользнула по его плечу. – Тысячи их!
– Что-то большое из глубины охотится за ними, – ответил Калам.
Простонав, Скрипач заставил себя выпрямиться. Моби решил воспользоваться возможностью продемонстрировать свою любовь и, тихо воркуя, забрался к нему на колени, закрыв свои желтые глаза. Скрипач перегнулся через планшир и присоединился к остальным, наблюдавшим за играми летучей рыбы в сотне ярдов по правому борту. Длиной с человеческую руку, эти молочно-белые рыбы выпрыгивали из воды, пролетая в воздухе около тридцати футов, а затем вновь опускаясь под зеленую гладь. В море Кансу летучие рыбы охотились подобно акулам, за считанные секунды разделывая до костей огромного кита-быка. Они пользовались своей возможностью летать, чтобы запрыгнуть на спину жертвы в тот момент, когда она набирала на поверхности воздух.
– Но кто же, во имя Маела, охотится на них? Калам нахмурился:
– Здесь, в Кансу, может быть все что у го дно. В Пучине Охотника это могла бы быть, конечно, дхенраби.
– Дхенраби! О, ты меня утешил, Калам, да, действительно.
– Какая-то разновидность морских змей? – спросил Крокус.
– Представь себе многоножку длиной в восемьдесят шагов, – ответил Скрипач. – Она охватывает со всех сторон кита или корабль, выпускает из-под бронированной кожи весь воздух и камнем идет на дно, увлекая за собой свою добычу.
– Они довольно редки, – заметил Калам, – и их никогда не видели на мелководье.
– До настоящего момента, – сказал Крокус, и в его голосе послышалась тревога.
Дхенраби всколыхнула водную гладь, появившись в центре стаи летучих рыб. Молотя своей головой из стороны в сторону, она открыла широкий рот, напоминающий лезвие бритвы, и начала поглощать добычу в огромных количествах. Ширина головы этого чудовища была необъятной, не менее десяти размахов рук. Темно-зеленые щитки ее бронированной кожи были покрыты коркой моллюсков; каждый панцирь скрывал длинные хитиновые конечности.
– Восемьдесят шагов длиной? – присвистнул Скрипач. – Только если померить его половину.
Калам поднялся на румпель.
– Подготовь парус, Крокус. Нам нужно как можно быстрее убраться отсюда. Я думаю, на восток.
Скрипач скинул жалобно пищащего Моби со своих колен и открыл рюкзак, пытаясь нащупать в нем свой арбалет.
– Если оно решило, что мы являемся очень лакомой добычей. Калам...
– Я знаю, – прокричал убийца.
Быстро собрав свое огромное оружие, Скрипач осмотрелся и встретился взглядом с Апсалой. Ее лицо было белым как мел. Сапер подмигнул:
– Вот будет сюрприз, если она пойдет на нас, правда? Она кивнула головой:
– Я помню...
Дхенраби их увидела. Оставив стаю летучих рыб, она начала по извилистой линии приближаться к кораблю, рассекая волны.
– Это не обычное животное, – пробормотал Калам. – Ты чувствуешь то же, что и я, Скрипач?
– Да, что-то острое и резкое. О, Худ возьми, да это же Сольтакен!
– Что? – переспросил Крокус.
– Меняющий Форму, – ответил Калам. Дребезжащий голос внезапно наполнил разум Скрипача.
Посмотрев на выражение лиц своих товарищей по несчастью, он понял, что они тоже его слышат.
– Смертные, вам не повезло, что вы очутились на моем пути. Сапер заворчал. Это чудовище вовсе не производило впечатления сентиментального создания.
– Поэтому все вы должны умереть, – продолжил он. – Хотя я не собираюсь позорить ваши имена и не буду вас есть.
– Очень мило с твоей стороны, – пробормотал Скрипач, устанавливая стрелу в щель своего арбалета, предварительно заменив ее железную головку на глиняный шар размерами с грейпфрут.
– Еще один рыбацкий баркас таинственно пропадет в этих водах, – иронически произнес Сольтакен в задумчивости. – Увы!
Скрипач забрался на корму, притаившись около Калама. Убийца выпрямился прямо перед мордой дхенраби, продолжая держать одну руку на румпеле.
