Росс Кинг - Экслибрис
И вот сейчас, раздвигая склоненные ветви ив, пробираясь между осинами, Эмилия спешила вслед за Вилемом, который медленно шел на три шага впереди, ловко прижимая к себе сундучок и осторожно огибая цветник Йорк-хауса. Возле корзины с кирпичами в тени лесов притаился боковой вход. Когда Вилем нерешительно постучал в дверь, изнутри донеслись какие-то неблагозвучные стоны и рычания. Они оба попятились назад, а Вилем покрепче прижал к себе сундучок. Чьи-то когти яростно скребли по внутренней стороне двери.
– Тише, тише! Нельзя, нельзя! Ахилл! Нельзя!
Но этот приглушенный голос, приближавшийся к двери, не смог особенно успокоить животных. Чуть погодя послышался скрежет дверного глазка, и Эмилия заметила чей-то прищуренный властный взгляд.
– Кто там?
Вилем, решив, должно быть, что это лучший способ представиться, не сказал ни слова и только поднял сундучок достаточно высоко, чтобы тот попал в поле зрения хозяина. Вновь раздался подвывающий лай, а потом – звук задвижки, скользящей по деревянным пазам. Через мгновение дверь со скрипом приоткрылась и в щель высунулись четыре голосистые, слюнявые морды. Свора гончих. Эмилия попятилась, поскальзываясь на заиндевевшей земле.
– Ахилл! Антон! Фу!
Псы выбежали из дома, перепрыгивая через гибкие спины друг друга, точно акробатическая труппа. Эмилия отскочила еще на шаг, но споткнулась сначала о корзину, а потом об одну из этих беспокойных собак. Ее хвост ударил Эмилию под коленку, и она, вскрикнув, упала на траву. Чуть позже она почувствовала на своих руках и на шее горячее дыхание собак, затем делом занялись их носы и языки.
– Соль, – объяснил спокойный голос, раздавшийся откуда-то сверху. – Они обожают вкус соли. Очевидно, моя дорогая, вы сильно вспотели. – Кто-то громко хлопнул в ладоши. Посмотрев наверх сквозь хаос ушей и хвостов, она увидела мужчину в ливрее, почесывающего подгрудок одной из этих разрезвившихся гончих. – Ко мне, ребятки. Сюда, мои мальчики! Август! Ахилл! Антон! Хорошие мальчики!
– Мы прибыли по важному делу, – говорил Вилем откуда-то от двери, где сжимался от страха, высоко подняв сундучок, поскольку две поджарые пятнистые гончие, стоя на задних лапах, похлопывали его по животу и груди, точно дети, проверяющие карманы на предмет сладостей. – Нам нужно поговорить с мистером Монбоддо!
– Входите, пожалуйста, – посмеиваясь сказал лакей. – Только поаккуратнее с коврами, если не возражаете. Отлично. У графа, знаете ли, особое отношение к его коврам. Восточные, как вы можете заметить. Вот этот очень красивый. Ручной вязки. Все привезены из самой Турции. – Он загонял гончих в дом. – Подарок великого визиря.
По стенам коридора тянулись два ряда бюстов и мраморных статуй, подобных тем, что украшали сад Арундел-хауса, – с разрушенными временем носами и губами, сделавшими их похожими на сифилитиков. Некоторые скульптуры еще находились в деревянных ящиках, уплотненных изнутри соломой, и выглядели как поэты и императоры, покоящиеся в своих гробах. Наверное, эти статуи похитили у Арундела, подумала Эмилия. Дальше виднелись портреты в тяжелых рамах, висевшие слегка наклонно на вбитых в стену крюках; часть картин, еще завернутых в бумагу и обвязанных бечевкой, стояли на полу возле стен.
Проходя по коридору, Эмилия не могла толком ничего рассмотреть. Лай собак, которых теперь стало еще больше, казался оглушительным в этом тесном помещении. С глухим стуком они возбужденно молотили хвостами по стенам и по картинам. С розовых языков капала слюна, блестящими ожерельями ложась на подаренные визирем ковры, которые бесконечно расстилались впереди.
– Хорошие мальчики, – перекрывая весь этот шум, кричал слуга в ярко-зеленом, как грудка селезня, камзоле. – Парни что надо! Здоровяки!
Гостей провели через анфиладу комнат, причем состояние каждой последующей было плачевнее предыдущей. Трудно сказать, что именно происходило с этим домом: изнутри он, как и снаружи, не то разрушался, не то перестраивался. Поднявшись за лакеем вверх по лестнице, они миновали еще один коридор и в итоге оказались в зале, переполненном очередными бюстами и обломками ваз, очередными ящиками и портретами, приставленными к дубовым панелям, которыми начали обшивать стены.
– Не соблаговолите ли подождать здесь?
Слуга исчез вместе с гончими, которые носились вокруг него по сумасшедшим орбитам, их когти клацали по полу, как кости по игральному столу. Подъемное окно было открыто, и в зале стоял ледяной холод. Сердце у Эмилии упало. Развернувшись, она хотела взять Вилема за руку, но он уже пересек комнату и сидел на корточках возле ряда полок. Не все книги уже стояли на полках, часть их еще лежала запакованной и также переложенной соломой в трех ящиках, находившихся в дальнем от окна углу. Вилем как раз взял с полки какой-то том, когда заскрипели покоробленные половицы. Эмилия развернулась и увидела белый плоеный воротник, черный плащ и блеск золотой серьги в ухе.
– Из Венгрии, – пророкотал низкий голос. – Библиотека Корвина. – Тембр этого голоса отличался глубиной и благозвучием, как у оратора или политика, хотя сам говоривший, насколько Эмилия смогла разглядеть его в тусклом свете, был низкорослым и скорее даже коренастым мужчиной. – Или, точнее, из Константинополя, куда ее перевез визирь Ибрагим, после того как турки в тысяча пятьсот сорок первом году захватили Офен и разграбили эту библиотеку.
Вздрогнув, Вилем едва не уронил книгу на пол. Он смущенно поднимался на ноги. С нижнего этажа донеслось гулкое, усиливаемое эхом, собачье повизгивание, затем хлопнула дверь.
– Внутри есть экслибрис Корвина, – продолжал рокотать бассо профундо. – Эту покупку организовал ваш друг сэр Амброз. Думаю, он обнаружил это собрание среди инкунабул в султанском дворце. – Темная голова повернулась: человек окинул взглядом комнату, равнодушно скользнув глазами по Эмилии и внимательно поглядев на украшенный драгоценными камнями сундучок, стоявший на полу в центре комнаты. – Разве сэр Амброз не прибыл сегодня вместе с вами?
Вилем отрицательно покачал головой, продолжая сжимать книгу.
– Нет, возникли некоторые сложности. Он…
– Так же как и граф, к великому сожалению. Неотложные дела в адмиралтействе. Жаль, герр Йерасек. Я полагаю, Стини очень хотелось бы лично показать вам эту библиотеку. Впрочем, возможно, я тоже смогу быть вам полезным? – Изысканно поклонившись, он шагнул вперед, заставив рассохшиеся половицы издать еще один сердитый скрип. – Меня зовут Генри Монбоддо.
Только когда Монбоддо выпрямился и сделал очередной шаг вперед по покоробленному полу, вступив в полосу свету, проникавшего через подъемное окно, – точно актер, выходящий на середину сцены, подумала Эмилия, – некто, состоящий из воротника, плаща и серьги, наконец обрел реальные человеческие черты. Он был едва ли выше Вилема и все же производил весьма внушительное впечатление, чему способствовал не только его голос – похожий на звук тяжелого мельничного жернова, отлично отшлифованного бархатом, – но и орлиный нос, аккуратно подстриженная бородка и густая черная шевелюра – лоснящаяся, словно мех какого-то водного зверя. А еще Эмилия обратила внимание на азартный блеск в его глазах, словно Монбоддо заметил в углу зала, возможно где-то за спиной Вилема, некий смешной, но приятно щекочущий воображение объект или картину, которую только он и мог оценить.
– Я должен принести извинения от имени графа, – продолжал он, – за нынешнее состояние этого дома. Но его нужно перестроить хотя бы ради того, чтобы представить как должно коллекции статуй, картин и, разумеется, книг.
– М-да… весьма впечатляющее собрание, – запинаясь произнес Вилем.
– Да уж… осмелюсь заметить, mein Herr , что тут вы сели в лужу. – Он тихо усмехнулся, издав звук, подобный флегматичному рокоту, который, казалось, поднимался из глубин его тела, от самых каблуков его начищенных черных башмаков. Но мгновение спустя он уже выглядел гораздо более серьезным. – Этой коллекции далеко до собрания Арундела. Но конечно, здесь все будет расставлено надлежащим образом, как только эти полки и шкафы – он широким жестом обвел расшатанные стеллажи – будут доделаны. Вы понимаете, весь этот особняк будет отдан под коллекции, весь до последнего чулана или спальни. Стини приобрел это владение у сэра Фрэнсиса Бэкона. Сейчас он приценивается к еще одному имению, Уоллингфорд-хаусу, также расположенному в удобной близости от Уайтхолла. Виконт Уоллингфорд продает его по вполне приемлемой цене. – Он вновь разразился смехом, густым и тягучим, как черкая патока. – Понимаете, все уже договорено. Уоллингфорд продает дом всего за три тысячи фунтов в обмен на жизнь своей невестки, леди Фрэнсис Говард.
В этот момент плутоватые глаза его, видимо, узрели в сумрачных окраинах зала некую чертовски привлекательную картину, развеселившую его больше прежней. Его широкое лицо расплылось в насмешливой улыбке, которая сделала его похожим на школяра, вдруг подумала Эмилия, наблюдающего за какой-то великолепной проделкой. Занервничав, она быстро взглянула в ту же сторону и увидела через окно, как блестящая барка Бекингема отчалила от ступеней пристани и, выйдя на середину реки, направилась вниз по течению. На борту маячили две фигуры, облаченные в зеленые ливреи.
