Денис Чекалов - Маятник судьбы
– Теперь послушай, – произнес я. – Ничего страшного еще не произошло. Тот, кто обрел могущество Иоахима, сам этого не знает. Он не умеет пользоваться астральной силой. – Я заглянул в серые глаза девушки. – Нам будет несложно его найти. Мы проследим генеалогическое древо Иоахима. Потом мы приведем его сюда и проведем обряд очищения.
– Ты сможешь? – отрывисто спросила девушка.
– Конечно, я же ченселлор.
Франсуаз глубоко вздохнула, я почувствовал прикосновение ее крепких грудей. Она что-то пробурчала, по-моему, выругалась и наконец отпустила мой воротник.
Ее лицо вновь приобрело свое обычное жесткое, уверенное выражение. Однако я не мог не видеть – произошедшее потрясло ее гораздо глубже, чем она хотела бы показать мне. Я поцеловал ее, и мне показалось, будто мои губы впитывают волнение, ярость и растерянность, которые она пыталась скрыть.
– Ладно, герой. – Франсуаз отстранилась. Она была смущена, ведь я стал свидетелем ее секундной слабости. – Не станешь же ты обниматься в склепе.
Франсуаз поправила свою кожаную куртку, словно я как-то нарушил целостность ее костюма.
– Я спокойна, – сказала она.
С этими словами она изо всех сил пнула ногой отрубленную голову Октавио Карго. Та, мелькая кудрявой бородой, полетела к каменной стене, и разбившись об нее, сползла на пол кровавыми ошметками.
– Теперь спокойна, – уточнила Франсуаз. – Ну, герой, как ты собирался отловить его правнуков?
Я взял девушку за руку.
– Не вини себя, – произнес я, – Дело не в том, что ты отрубила голову Карго. И это не метафизическая расплата за то, что ты убила безоружного.
Франсуаз может убить человека, лишь слегка прикоснувшись к нему пальцами. Но сейчас я чувствовал, как ее рука едва заметно подрагивает. Я понял – я говорю то, что надо было сказать. – И ты не должна уходить из-за этого в монастырь, – продолжал я, – и вышивать святых.
Девушка коснулась моего лица.
– Спасибо, Майкл, – произнесла она. – Я действительно ценю то, что ты делаешь.
Эти слова звучали ласково, но на самом деле означали приказ заткнуться. Я понял, что слишком близко подошел к той грани в наших отношениях, которую не должен пересекать.
Я потрепал Франсуаз по подбородку, чего она терпеть не может, поскольку считает, что так можно обращаться только с гулящими девками и бесхребетными женами-кухарками.
Затем я вынул меч из ее ножен и дважды взмахнул им в воздухе.
Подобное приводит Франсуаз в бешенство. Она считает, что я вообще не должен пользоваться ее оружием, поскольку это не соответствует моему духовному сану ченселлора.
А если я и захочу взять ее дайкатану, скажем, чтобы попускать солнечных зайчиков, то должен попросить ее, а не вытаскивать меч сам. словно он мне принадлежит.
Глаза девушки вспыхнули, и я понял, что мы вновь стали друзьями.
– Ладно, Френки, – сказал я. – Вообще-то обследовать покойников – это твоя работа, но на сей раз дело слишком ответственное, чтобы…
Я осторожно опустил лезвие дайкатаны в саркофаг. Почти не нажимая на рукоятку, я отсек пальцы мертвеца, которые удерживали на его груди книгу в черном переплете.
– Там нет порнографических картинок, – процедила девушка. – Если ты их ищешь.
– Я знаю, где продают такие картинки, – с достоинством отвечал я. – Не говори под руку.
Лезвие клинка, выкованного из крыла дракона, проходило сквозь высохшие ткани, не встречая сопротивления, словно они состояли из воздуха.
Сморщенные обломки посыпались на грудь мертвеца, и я аккуратно смел их на дно саркофага, повернув дайкатану боком и действуя ею, как лопаточкой.
Я подцепил книгу кончиком меча и поднял ее в воздух.
– Вот, Френки, – произнес я. – Ты слышала о «Хрониках Города вампиров»?
– Священные тексты?
– Скорее летописи. Каждая семья вампиров ведет записи, относящиеся к истории их рода. Глава клана не должен расставаться со своими хрониками, Иоахим тоже не выпустил их из рук даже в момент казни.
– Думаю, он просто не хотел, чтобы все видели, как у него пальцы трясутся.
– Какая ты циничная.
Я опустил книгу на наполовину сдвинутую крышку саркофага.
– К ней что, нельзя прикасаться руками? – спросила Франсуаз. – На ней заклятие?
– Нет там никакого заклятия, – ответил я, со второй попытки подцепив мечом верхнюю обложку. – Но не стану же я копаться в покойнике пальцами.
– А мой меч, значит, можно испачкать?
Я отвернул первую страницу, и знак пентаграммы, на этот раз черный, взглянул на нас с пожелтевшей страницы. Внутри его, ограниченное пятью гранями, корчилось изображение младенца, распятого, с вывороченными внутренностями.
– Герб семьи Иоахима, – пояснил я. – Мило, правда? Почти рождественская открытка.
Я просунул меч между страницами.
– Они слиплись, – сообщил я.
Я взглянул на Франсуаз, давая ей понять, что пальцами переворачивать листы гораздо удобнее. Франсуаз смерила меня взглядом и сложила руки на груди. Я покачал головой, огорченный ее нежеланием помогать, и, просунув меч поглубже, таки разделил склеившиеся страницы.
– Генеалогия вампиров пишется в начале книги, – произнес я. – Кстати, Френки, так же написаны и все четыре Евангелия. Ты думаешь, что?..
Девушка отпихнула меня в сторону и взглянула на титульный лист хроник.
– Ты думаешь о том же, о чем и я? – спросила она.
– Я никогда ни о чем не думаю, – возразил я. – Это спасает от ошибочных выводов.
Крупные буквы, выведенные готическим шрифтом, чернели на середине страницы. Надпись, начертанная на древнем гелонском языке, гласила: «Иоахим Сигетвар Владек».
19
Курта Тидволла не было среди солдат, которые стали свидетелями несостоявшегося триумфа Октавио Карго.
Острый ум лизардмена, как всегда, подсказал ему, что лучше осторожно ползать, нежели отважно летать. Что означало – необходимо держаться как можно дальше от древнего склепа хоттов.
Нельзя сказать, что Тидволл не верил в успех Карго или верил недостаточно сильно. Он не давал себе труда задумываться над такими вопросами, если ему было точно известно, что жизни его может угрожать опасность.
К тому же лизардмен не мог сказать наверняка, не захочет ли его хозяин опробовать свою приобретенную силу на нем, Тидволле.
Так что лизардмен сидел за простым деревянным столом, обхватив когтистыми пальцами кружку тамарискового эля. Гибкое тело Тидволла было наклонено к столу, плоская голова почти касалась пенистой шапки, что возвышалась над темным напитком.
Капитан постарался натянуть поглубже капюшон своего плаща. Он не хотел, чтобы кто-нибудь в таверне, увидев его, признал помощника Октавио Карго.
Это был трактир фрейских каменотесов. Бармен, чья физиономия блестела не хуже стойки, цедил из бочки эль, и хобот его изгибался так же, как и металлический кран, по которому в деревянные кружки струился пьянящий напиток.
Шестеро рабочих, сгрудившись за одним из столов в центре таверны, громко переговаривались. Они не замечали одинокого лизардмена, приютившегося в темном углу трактира, и не считали нужным понижать голос.
– А потом она взмахивает мечом, – громко говорил один из каменотесов, обладавший, кажется, самым громким голосом в компании выпивох, – и…
Он попытался передать звук, с которым лезвие клинка пронзает воздух, хотя его голосовые связки не были для этого предназначены.
– …и голова у того солдата так и покатилась.
– Ну, – недоверчиво воскликнул какой-то слушатель.
– Так все и было, клянусь Ашшуром, – горячился рассказчик. – Вон и Тонг может подтвердить.
Тот, к кому были обращены эти слова, коротко закивал и погрузил свой хобот еще глубже в кружку. Если рассказчик жаждал поделиться своими впечатлениями, то Тонг собирался утопить их в эле.
Длинный язык в волнении высунулся изо рта Тидволла и спрятался обратно. Капитану не терпелось узнать, что произошло в склепе хоттов, но он не решался поторопить рассказчика.
– Ну так вот, – каменотес приложился к кружке и в несколько глотков осушил ее наполовину, – вся лестница была покрыта мертвыми телами, вся как есть. Это я вам говорю. – Он наклонил голову, понижая голос. – Тот человек, что нас нанял – с бородой такой, – стоял перед гробом. Да все руку свою держит, что твой медведь лапу сосет. А потом… – Каменотес широко раскрыл рот и закатил глаза, собираясь перейти к самому интересному.
– А потом мы свалили к чертовой бабушке, – глухо произнес Тонг, и его хобот со свистом втянул воздух со дна опустевшей кружки, пытаясь ухватить хотя бы капельку эля. – И больше ничего не видели. Эй, хозяин, еще!
Трактирщик сам с интересом прислушивался к истории рабочего, а потому немедля откликнулся.
Рассказчик замолк, разочарованно моргая маленькими глазками. Было ясно, что он уже успел сочинить красочную концовку, которая достойно завершила бы его повествование.
Не получилось. Он с огорчением уставился в кружку, залпом осушил ее и заказал еще.
