Андрей Плеханов - Мятежник
– Лады. Мочить кого?
– Нет. Я хочу по мирной все устроить. Мне только ОН нужен. Пойми, все на нем завязано. А он туда придет. Он клюнет.
– Значит, мы – приманка? – Крот недобро усмехнулся во мраке, блеснув золотыми коронками.
– Значит, так. Дело добровольное. Хочешь – играй по-своему.
– Сделаю... – Крот с кряхтением начал вытаскивать свое мощное тело из «жигуля».
– Крот, подожди! – Демид не знал, что руководило им в эту минуту, но он почувствовал, что в душе его появилась ничтожная капля сочувствия к этому уголовнику. В конце концов, нельзя предавать своих союзников. – Крот, сам не приезжай туда. Найди какой-нибудь повод и не приезжай. Убьют!
– Увидим.
* * *
– Алло, это Игорь? – Демид звонил из телефона-автомата. – Привет. Да, завтра. В шесть. Где договорились. Да мне не важно, сколько человек. Главное, чтоб ОН был. Ты уж постарайся. Да. Да. Сам волнуюсь, можешь представить? А куда деваться?
* * *
– Владик, завтра, – сказал Игорь. – В Волчьем Логу. Ты знаешь, где это?
– Да. Это на Западном шоссе. Мрачное местечко. Во сколько?
– В шесть.
– Ясно... Ладно, Ираклия извещу.
– Думаешь, сам поедет?
– Железно! Если он туда армию больше чем из пятидесяти человек потащит, то и сам должен быть – контролировать своих баранов. Они же без него не могут – как без наркоты.
– Владик, мне жутко. Получится ли?
– Что получится?
– Ираклия раздавить.
– Конечно получится! – уверенно подтвердил Владик. – Только знаешь, ничего твой Демид этим не добьется.
– Почему?
– Одним козлом больше, другим козлом меньше... Козлиный мир от этого не переменится. Иногда, ей-богу, хочется всех людей поубивать.
– Злой ты, Владик!
– Злой.
* * *
– Завтра, – шепнул Ираклий, наклонившись к своей собаке. – Завтра, Арат, завтра...
Рыжий пес лизнул его руку и преданно поглядел в глаза.
– Ну, давай выкладывай свой коварный план, – выпалила Лека.
– Все шутишь? – Демид глянул недовольно. – Посмотрю я, как ты завтра шутить будешь.
Их было трое в комнате – Демид, Лека и Игорь. Китайца не было – Дема старательно прятал его от чужого взгляда. Демид нервничал, хотя старался не выдавать этого. Леку тоже бил колотун. «Завтра, завтра...» Она вспомнила, как они сражались с Табунщиком, и руки ее стали мокрыми. «Так-то вот... Сегодня сидим, разговариваем. А завтра, может, и в живых нас не будет. Есть ведь предел везучести. Табунщик хоть один был. А у этого – целая орда! Блин, жить-то как хочется...»
– Нас – трое, – начал Демид. – Мы составим три вершины магического треугольника. Игорь, ты знаешь, что это такое?
– Ага. – Кажется, из всех троих он был самым спокойным. Он свято, младенчески верил в могущество Демида и полностью полагался на него. – Равнобедренный треугольник, а в середине глаз. Это Знак Сатаны.
– Правильно. И на месте этого глаза должен оказаться Ираклий.
– А когда глазок моргнет, мы его и выколем, – встряла Лека.
– Заткнись!!! – рявкнул Демид. Он вскочил, и Лека отпрянула в сторону, думая, что он съездит ей по физиономии.
Демид минуту шагал по комнате, сцепив руки за спиной и справляясь с раздражением, которое лезло из него, как вскипевшее молоко. Потом сел, стараясь не глядеть на Леку.
– Повторяю, Гоша. Твоя задача – стоять в полутора метрах от Ирокеза. У него за спиной. Куда бы он ни шел, что бы ни делал – следуй за ним. Как привязанный. Там будут происходить мерзкие вещи... да что там говорить, ты уже не маленький. Но ты должен выстоять. Поставь своего друга Владика сзади себя – если он парень здоровый, пусть обороняет твой тыл. А мы с этой... – он угрюмо зыркнул на Леку, – с этой гадюкой будем пробиваться к тебе. Народу там будет до черта. Надеюсь, стрелять сильно не осмелятся. Будет давка, в давке обычно не стреляют. Смотри только, чтоб тебе ребра не переломали. Когда мы сумеем подойти к Ираклию достаточно близко, чтобы образовался равнобедренный треугольник, он будет пойман. Три наших кольца образуют преграду, усиленную вербальной формулой. Ну, проще говоря, заклинанием. А дальше мы уже будем действовать сами.
– Как?
– Это уже технические детали, – уклонился Демид.
– Демид, скажи мне. – Игорь был очень серьезен. – Я должен знать. Вдруг я не выдержу этого? Ты должен быть уверен во мне.
– Ладно. Слушай. Вот эта язва, – он кивнул на Леку, – кидает серебряную цепочку. Надеюсь, она не промахнется. Я выхватываю серебряный меч и отрубаю Ирокезу голову. А потом беру осиновый кол и протыкаю его сердце.
– Но ведь... – Игорь побледнел как смерть, казалось, он с трудом преодолевает тошноту. – Я не думал, что его надо будет убивать. И так... Он что, вампир?!
– Я не знаю, существуют ли вампиры. Лично не встречал. И можешь мне поверить, что девяносто девять целых девятьсот девяносто девять тысячных процента из тех людей, которые за историю христианства были проткнуты в могилах осиновыми колами, не были ни вампирами, ни колдунами. Это просто человеческие суеверия. Но этот заслуживает и смерти, и осинового кола. Такова воля Божья.
– Хорошо. – Игорь опустил голову. – Пусть исполнится воля Господа.
* * *
– Демид, – спросила Лека, когда они остались одни, – что ты говорил про заклинание? Ты что, узнал Имя Духа и надеешься его убить?
– Нет. Увы, нет. Имени я не знаю, и поэтому, если повезет, уничтожу только теперешнюю его телесную оболочку. То есть Ирокеза.
– Какой смысл?
– Смысл? Наверное, в том и есть смысл жизни Защитника – расправляться с телесными оболочками Абаси, не давать ему слишком долго находиться в одном теле, не давать окрепнуть. Сама видишь – оставили мы в покое Ираклия, и вот результат. Целый город, считай, в его власти. Ждать, пока он всю страну превратит в зомби?
– И сколько же будет продолжаться такая игра?
– Сколько угодно. Может быть, десять лет. А может, и все триста. Я же, как выяснилось, временно бессмертен. Пока Абаси не сможет убить меня и Мятежнику не придется переселяться в другое тело. Или пока я не вычислю его Имя и не смогу изгнать его в Мир Тьмы. Правда, тогда появится следующий Абаси и мне придется разбираться уже с ним. Такая вот игра, милая моя...
– И что же, нет никакого другого выхода?
– Есть. Принять цианистый калий и безнадежно испортить этим свое тело. Тогда Дух Мятежный перескочит в тебя, и разбирайся с ним сама. А для меня все неприятности будут позади. Одно только удручает – что я уже не смогу напиться по случаю своего освобождения. Собственно говоря, это – главная причина, которая удерживает меня от такого шага.
– Спасибо, Дема! – тепло сказала Лека. – Ты – настоящий друг.
Глава 15
Волчий Лог слыл нехорошим местом. Он и в самом деле был дурным местом – причем дурным настолько, что, знай об этом люди, они обходили бы его стороной за десять верст. Но людей интересовали только деньги, поэтому они расчистили в мрачной болотистой чаще большую поляну, засыпали ее щебнем, заасфальтировали, поставили пару дощатых шалашиков, столы и бетонный параллелепипед с названием «Шашлыки». И все потому, что десять веков спустя после жертвенного заклания Виры в ста метрах от Волчьего Лога прошло Западное шоссе, по которому день и ночь машины мчались в Москву. Все было рассчитано правильно – когда человек, держащий левую руку на руле, а правую – на колене своей подружки, только начинал ощущать неясную тревогу где-то под ложечкой, еще не оформившуюся в чувство голода, он видел на дороге щит, гласящий: «ГОРЯЧИЕ ШАШЛЫКИ. 100 м», и понимал, куда ему нужно свернуть.
Вира была тринадцатилетней девочкой. Маленькой, но уже красивой. Длинные волосы ее были как черный шелк, большие карие глаза блестели от слез, и это делало ее еще прекраснее. Человек по имени Рясте поставил ее на колени и снял с глаз повязку. Она увидела небольшую наковальню, тигель, молотки из настоящего железа. Она в первый раз видела такое – жители в их лесных краях не умели сами обрабатывать металл. Ножи, топоры и прочую бронзовую утварь привозили высокие люди с низовьев Большой Реки и обменивали на мед, шкуры, глиняную посуду. Рясте умел делать ножи сам, а потому слыл колдуном. Мирные жители деревни боялись его.
Мать продала ее. В семье, кроме Виры, было одиннадцать ртов, а еда вся кончилась. С тех пор как зимой погиб Эрвяпаи, отец Виры, становилось все голоднее. Запас зерна истощился, а до нового урожая было еще долго. Ей просто не повезло. Она первая подвернулась под руку матери, когда пришел Рясте и сказал, что хочет купить девочку. К тому же она была не такой тощей, как остальные, – она часто бегала по лесу и знала, какие корешки можно есть ранней весной. Это понравилось Рясте. Рясте был добр – он дал за девочку хорошую цену. Он даже снял с девочки одежду и отдал матери – достанется младшим детям. Потом запихнул голую плачущую Виру в кожаный мешок, от которого пахло зверем, закинул за плечо и пошел. Он был очень силен – этот огромный человек. Недаром его звали Рясте – «Волк».
