Стив Эриксон - Врата Мёртвого Дома
Девушку почувствовала, как ее захлестнула волна безнадежности. «Опять все начинает повторяться. Но если я постараюсь, то смогу пройти и сквозь это испытание; когда-нибудь мне все начнет нравиться».
Баудин ослабил хватку и поднялся на ноги. Девушка перевернулась на спину, уставившись на громилу. Он подхватил с песка кинжал и двинулся к выходу. Улыбнувшись, громила бросил:
– Прости, если ты осталась разочарованной. У меня не было настроения...
– Тогда зачем...
– Чтобы удостовериться, что ты ничуть не изменилась, – эта мысль не потребовала завершения. – Поспи немного, девушка.
Оставшись в одиночестве, она свернулась на матрасе. Девушку охватило странное онемение. «Увидеть, что ты до сих пор... Да, до сих пор... Баудин знал об этом абсолютно точно. Он просто хотел продемонстрировать себя, девушка. Ты, глупая, думала, что сама сможешь его использовать. Он знал обо всех твоих планах, пойми... Надо тщательней все обдумывать».
Худ – пожиратель отрезанных от мира душ – приближался к ним по волнам. Он ожидал своего слишком долго, и развлечения, которыми раньше являлись их ужасные мучения, перестали его забавлять. Пришло время приблизиться к Вратам.
Фелисин побелела и иссохла подобно выброшенным на берег водорослям, которые в огромном количестве лежали вокруг. Девушка присела на берег и посмотрела за горизонт. Над водой покачивались облака, сверкала молния и гремел гром. Вдоль линии рифов вздымалась пена, яростно обрушиваясь на песок.
Часом раньше Гебориец и Баудин вернулись с обследования берега, притащив за собой корпус какой-то весьма потрепанной лодки. Она была очень старой, однако спутники говорили что-то о постройке плота... На самом же деле это обсуждение было похоже больше на пустую болтовню: ни у одного из них не оставалось сил для подобной работы. К рассвету все начнут умирать – это было так же ясно, как тот факт, что рассвет все равно обязательно наступит.
Фелисин внезапно догадалась, что Баудин умрет последним, если бог Геборийца не вернется и не вызволит свое своенравное дитя. В конце концов Фелисин пришла к твердому убеждению, что в первую очередь смерть заберет именно ее. А она абсолютно никому не отомстила – ни Баудину, ни сестре Тавори, ни извращенной Худом Малазанской империи.
Странная волна света появилась между бурунами, сокрушающими рифы. Она вырвалась, вертясь по кругу волчком: в длину этот сноп огня достигал одной мили, а в ширину – тридцати шагов. Искры, вылетающие из него в огромном количестве, падали в море с громким шипеньем. Гроза с такой силой ударила по берегу, что затрясся даже песок. Вспышка летела прямо по направлению к ним.
Внезапно Гебориец бросился к девушке: на его жабообразном широком лице появилась гримаса ужаса.
– Это же магия, девушка. Беги!
В ответ послышался ее дикий хохот; Фелисин не двигалась с места.
– Оно слишком быстрое, старик. Завыл ветер.
Гебориец повернулся лицом к приближающейся волне. Он прорычал проклятья, однако бешеный рев и ветер отнесли их в сторону; в мгновение ока старик прыгнул и закрыл собой беззащитное тело Фелисин. Лицо Геборийца осветилось голубым сиянием, которое все более усиливалось по мере приближения огня. Достигнув берега, пламя окружило старика, будто он был вершиной каменного пика. Гебориец пошатнулся; его татуировки в течение некоторого времени горели ярким огнем, а затем видение пропало.
Несмотря на свою угрожающую силу, волшебство осело на песок и растворилось в воздухе.
Гебориец ослаб и упал коленями на песок.
– Это не моя заслуга, – внезапно произнес он в полной тишине. – Отатарал, конечно! Нечего бояться – совсем нечего!
– Там!!! – крикнул Баудин.
Лодка каким-то чудесным образом миновала рифы и в настоящее время двигалась по направлению прямо к ним. Ее одинокий парус был охвачен огнем. Волшебство оставило отметины по всему корпусу, подобно укусам ядовитой гадюки; причалив к берегу, лодка очистилась от магии окончательно. Мгновение спустя дно царапнуло по грунту, и «Рината», покачнувшись, замерла на месте. В мгновение ока на палубе появились две фигуры, пытаясь сбить горевший парус. Материя скользнула по ветру подобно огненному крылу, немедленно погаснув, как только коснулась воды. Остальные моряки перепрыгнули через борт и очутились на земле.
– Который из них – Антилопа? – спросила Фелисин. Гебориец отрицательно покачал головой.
– Ни один, однако тот, кто слева, – это маг.
– Откуда ты знаешь? Старик не ответил.
Двое прибывших быстро приблизились: оба они покачивались от усталости. Маг – невысокий человек с красным лицом, одетый в плащ-накидку, заговорил первым на малазанском языке.
– Слава богам! Нам нужна ваша помощь!
Где-то за рифами ожидал неизвестный маг – человек, никак не связанный с восстанием, незнакомец, попавший в сеть собственных кошмаров. Подобно водовороту яростного шторма, он появился из морских глубин на закате второго дня путешествия. Кульп никогда ранее не ощущал такой неудержимой силы. Единственное, что спасло лодку – так это дикие инстинкты мага, так как сумасшествие, охватившее мага, закрыло и повредило его Путь. Контроль полностью исчез: из разрушенного Пути хлынула магия, а завывания ветра слились с собственным воплем волшебника.
«Рипату» бросало из стороны в сторону подобно щепке среди горного потока с множеством водопадов. Поначалу Кульп подумал, что столкнулся с иллюзией, став объектом ярости мага; но в скором времени стало очевидно, что этот безумец совершенно забыл об их существовании, дав волю своей неуемной ярости. Кульп сконцентрировал свою собственную энергию вокруг лодки для защиты, и в то время пока Геслер с остальным экипажем бились за то, чтобы «Рипата» не перевернулась среди волн, он притаился у борта, закрыв глаза и достигнув крайней степени своего напряжения.
Выпущенное на волю волшебство инстинктивно охотилось за ними и, без всякого сомнения, могло обмануть этого сумасшедшего мага. Моряки превратились в магнит, поэтому атаки не прекращались, а сила их постоянно возрастала. Это заставило Кульпа провести два дня и две ночи без сна, спасая себя и жизнь своих компаньонов.
Они двигались на запад, к берегу Отатарала. Сила мага набросилась на это побережье, однако без особого эффекта, и в конце концов Кульп начал догадываться, что разум противоборствующего колдуна был расстроен под действием Отатарала. Подобно сбежавшему шахтеру, этот заключенный войны выбрался за пределы сдерживающих его стен только ради того, чтобы понять: тюрьма неотступно следовала за ним. Потеряв контроль над своим Путем, маг попытался подчинить себе Кульпа. Он нахлынул на своего собрата с силой, гораздо превышавшей ту, которой обладал сам Кульп.
Осознание данного факта привело Кульпа в ужас. Шторм угрожал выбросить лодку на этот берег. Неужели подобная судьба постигнет и его?
Навыки Геслера с экипажем спасли «Ринату», и она не разбилась о рифы. В течение одиннадцати часов им пришлось плыть параллельно острым как бритва скалам в окружении яростного буруна.
На третью ночь Кульп почувствовал перемену. Линия берега по правую руку, который он ощущал ранее как непроницаемую стену, обусловленную повсеместным распространением Отатарала, внезапно стала мягче. В этом месте покоилась какая-то иная сила, настолько мощная, что подавляла действие магической руды и раздвигала ее волны по сторонам.
Внезапно в рифах показалась небольшая брешь. «Это был, – решил Кульп, – единственный шанс». Поднявшись на ноги в центре палубы, он крикнул Геслеру. Капрал мгновенно понял его распоряжение, выпустив вздох облегчения, – вследствие всеобщей крайней усталости они начали постепенно проигрывать противостояние. Да, двухдневная непрекращающаяся угроза жизни дала о себе знать. А защита с каждой атакой становилась все слабее и слабее. Еще один огненный сноп достиг их, когда «Рипата» уже скользила между зазубренными краями рифов. Защита Кульпа не выдержала. Пламя охватило штормовой кливер и полотняный парус. Если бы хоть один из моряков оставался сухим, он немедленно превратился бы в кусок жареного мяса. Огненный шар, прочертив по «Рипате», последовал дальше, при соприкосновении с водой шипя и выпуская огромное количество пара. Через несколько секунд он скрылся из виду на берегу.
Кульп размышлял, связан ли странный эффект ослабления действия Отатарала на этом участке берега с тем человеком, который мог на нем находиться, поэтому, увидев на берегу среди ночной мглы три человеческие фигуры, он ничуть не удивился. Такие же усталые, эти люди излучали своей аурой какую-то скрытую опасность. Да, троица была явно чем-то озабочена: несмотря на то что обстоятельства свели их вместе, эти люди вовсе не считали себя друзьями. Вполне возможно, что обстоятельства были еще хуже.
Неподвижная земля под ногами спровоцировала приступ головокружения. Когда усталый взгляд Кульпа скользнул по священнику, его охватила волна облегчения: в просьбе о помощи не было ничего наигранного.
