Гельмут Пеш - Повелители времени
– Но первый день месяца весенника, это ведь уже через четырнадцать дней, – сказала госпожа Мета.
– Подождите, здесь еще что-то написано, – заметил Ким.
Размашистый почерк, несомненно, принадлежал кому-то другому. Ким нахмурил лоб.
– Я не могу это прочесть, – произнес он. – Письмо так замусолено, дорогой Марти, а чернила расплылись так, что ничего не понять.
– Но все же это – приглашение на коронацию в Великий Ауреолис! – сказал Март Кройхауф, словно оправдываясь.
Ким удивленно поднял брови:
– Я не думаю, что господину Фабиану во время этой церемонии понадобится наша помощь.
– Но с какой стати вообще будет проходить коронация? – поинтересовалась госпожа Металюна. – Я думала, что господин Фабиан уже давно император!
– Император, да, – согласился Ким, так как не мог противоречить историческому ходу вещей. – Провозглашен на поле битвы. Со времен Хальмонда, в течение тысячи лет, ни с кем такого больше не случалось. Но по старинной традиции коронация бывает в первый день года. Фабиан может уже править, но лишь после коронации он станет в глазах Божественной Четы повелителем народов Среднеземья, – объяснил Ким.
– И поэтому очень важно, чтобы кто-то из фольков принял участие в этой церемонии, – сделал еще одну попытку Март Кройхауф. – И это должен быть ты.
– Но почему же именно я? – усомнился Ким.
– Ты не хочешь, по крайней мере, созвать Совет?
– Каким образом? – спросил Ким и начал перечислять: – Помещик Родерих пока еще несовершеннолетний, а жрицы, госпожи Марины, сейчас здесь нет. Что же касается бургомистра, то он будет выбран только через два месяца, к майским праздникам... – При этом он бросил взгляд на торговца, как бы говоря: «Погоди, дружок».
Мартин Кройхауф развел руки:
– Я бы согласился. В качестве официального представителя Эльдерланда... – Потом его лицо стало серьезным, и он продолжал: – Но без меня здесь не обойтись. Даже если враг изгнан, опасность голода еще существует. Только когда посаженное семя принесет плоды, мы сможем облегченно вздохнуть. Еще нам надо принять помощь, которая придет из Империи, и кто-то должен ее распределить. Будут выборы или не будут, все равно в настоящем положении дел им нужен такой, как я, который стоял бы во главе городского управления и мог навести порядок. А кроме того... – Он не договорил.
– Что «кроме того»? – переспросила госпожа Мета в ожидании новости, которой она потом сможет поделиться с городским рынком.
И Ким, будучи фольком, прекрасно понимал, что Кройхауф должен сейчас сказать что-то важное.
– Было что-то еще? – поинтересовался он.
– М-да, – замялся торговец, при этом на щеках у него выступил румянец, причиной которого было не только смущение. – Знаешь, Ким, после того как мой сын Каролус так разочаровал меня...
– Каролус?
– Да, Карло! Ты же его знаешь. Так вот... Мы даже и не смели мечтать об этом, но моя жена ждет ребенка. Если будет мальчик, я назову его Алексисом, а если девочка, тогда посмотрим.
– Это хорошая новость! – сказал Ким, протянув ему руку.
Госпожа Мета поспешила согласиться.
– Мои сердечные поздравления! – воскликнула она.
Глаза ее загорелись от мысли, что завтра она обо всем этом расскажет на рынке.
– Но теперь ты должен торопиться, Марти. Будущую мать нельзя надолго оставлять одну.
Прежде чем будущий отец успел опомниться, он был уже вежливо препровожден к двери. Но на ходу он обернулся:
– Может, ты все-таки поедешь, Ким?
Ким пожал плечами:
– Времени все равно слишком мало. Понадобилось бы два дня быстрой ходьбы, чтобы дойти до первого поста Имперского легиона – того, что в болотах. И кто знает, смог бы я там получить сопровождение или хотя бы взять повозку для путешествия в Великий Ауреолис.
– Я бы предоставил тебе пони, за счет Совета, – сказал торговец. – Но их всех сожрали больги, когда опустошали Альдсвик. Никого не осталось.
– Даже осла?
– У нас раньше имелся осел, но это было давно... – начал было Кройхауф. Но громкий смех госпожи Металюны заставил его замолчать. Естественно, она стояла и подслушивала под дверью и не смогла удержаться, чтобы не расхохотаться.
– Не только раньше, Марти, не только раньше...
– А у вашей экономки определенно есть лошадь, – фыркнул Кройхауф, прежде чем развернуться и уйти.
Ким только и успел закрыть за ним дверь, чтоб вслед за этим разразиться хохотом, который он больше не мог сдерживать.
– Он ничего не умеет сделать толком, наш будущий бургомистр, – сказал Ким, утирая слезы смеха. – Разве только сына своего назвать именем великого императора...
– Не говорите ничего плохого про Карло, – сделала ему выговор госпожа Металюна. – Может, кто и считает его глуповатым, но у него золотые руки. А Марти непременно хотел сделать из него торговца.
– Жаль, когда отцы не понимают, что их дети не могут быть такими же, как они, – размышлял вслух Ким.
– Но теперь-то он понял. Карло работает сейчас у старого Хиннера. Тот потерял ногу на войне и сам не справляется. Кроме того, он глух, поэтому его не волнует, что Карло не больно речист. А работать парень умеет! И кто знает, может быть, Карло получит от Хиннера в наследство дом?
– Все, что ни делается, все к лучшему, – улыбнулся Ким. – Но все равно мне жаль маленького Алексиса.
Затем он отправился в комнату, чтобы остаться одному, подумать и выкурить трубочку.
Итак, зима прошла, и наступила весна. В первый день мая, который еще называют «месяцем наслаждения», на лугу отмечался праздник. Это было как во времена перед войной. Только старая липа, под которой в течение столетий женихи и невесты давали согласие, была срублена топорами больгов. Но теперь на старом месте рос саженец, и в его бедной еще тени объявляли результаты выборов.
Мартен Кройхауф, сделав себе имя на геройском прошлом, не боялся соперников и действительно выиграл с большим отрывом от других. Отдала ли за него свой голос Металюна Кнопф – это навсегда останется тайной. Стоя в полном облачении бургомистра – хотя и с более тонкой золотой цепью, нежели старая, которую похитили больги, – Кройхауф был великолепен.
Урожай в этом году выдался богатым, чему радовался и стар и млад на большом рынке Альдсвика. На рыночную площадь и в близлежащие переулки стекался народ, чтобы поторговаться или просто поболтать. И, конечно же, фольки, страстно любящие посплетничать, не могли упустить такую возможность.
А в этот раз было что обсудить. За два дня до открытия ярмарки у жены бургомистра Альдсвика Петронеллы Кройхауф родился сын.
По случаю этого бургомистр в «Золотом плуге» угощал пивом, причем не только богатых и знатных, как обычно, но – вопреки всем обычаям и традициям – всех, кто оказался этим вечером в заведении.
– Отец Одильон! – воскликнул радостно торговец, увидев среди присутствующих его худощавую фигуру. – Не хотите ли присоединиться к нам и чокнуться за рождение моего сына?
– С удовольствием! – ответил тот. – Но не обижайтесь, кум Кройхауф, я бы охотнее остался здесь, среди мне подобных. Все же я хочу дать вам благословение. Как зовут вашего малыша?
– Ну, моя жена, которая в таких вещах всегда права, решила, что имя Алексис больше подходит для осла. Поэтому мы назвали его Альдероном, в честь предводителя фолькского народа, первым пришедшего в Эльдерланд.
– Альдерон! – крикнули все стоявшие рядом. – Да здравствует Альдерон!
Господин Кимберон, сидя в углу трактира и потягивая пиво, улыбнулся.
Пару дней спустя в Альдсвике произошло одно событие, не такое шумное, как открытие ярмарки, но не менее значимое.
Марина, которая снова поселилась в своем старом доме неподалеку от Виндера, загодя явилась в дом хранителя, чтобы помочь госпоже Металюне с приготовлениями. Хотя та и не терпела посторонних у себя на кухне, сейчас она была втайне горда, что сама жрица посвящает ее в тайны приготовления обеда из одного блюда, о котором ходили легенды. И вскоре можно было увидеть, как обе женщины, склонив головы, рассказывают друг другу то, о чем никогда не узнает ни один мужчина-фольк.
Вечер 22 сентября выдался мрачным. Все небо затянули тучи, закрыв собой звезды. В сумеречном свете показались две фигуры, которые двигались по гравийной дороге, ведущей к небольшому домику. Он, словно нуждаясь в защите, притулился к огромному зданию Музея истории Эльдерланда.
Один из шедших был худ, но довольно широк в плечах. Его темно-русые волосы, падавшие на плечи, были собраны тонким золотым обручем. Куртку из заклепанной кожи с тонким орнаментом покрывала шерстяная накидка красного, даже пурпурного цвета. Его рубаха и штаны были сшиты из тончайшего льна, а сапоги – из наилучшей кожи. Кайма, обрамлявшая запястья, сверкала золотом. Меч, висевший в отделанных серебром кожаных ножнах, был, казалось, простой работы. Только при ближайшем рассмотрении можно было понять, что это оружие – настоящее произведение кузнечного искусства.
