Михаил Ахманов - Кононов Варвар
Обдумав эти сведения, Ким покачал головой:
– Выходит, у вас нет семьи?
“Есть другие, более сложные формы консолидации разумных. Семьи, разумеется, нет. Нет ни племен, ни рас и народов, ни понятия о государстве и писаных законов. – Помолчав, Трикси добавил: – Мы, мой дышащий кислородом друг, сильно отличаемся от вас. И мир наш совсем не похож на Землю. Хочешь, покажу?”
– Конечно!
“Тогда присядь, а лучше – ляг. Восприятие мысленных картин для тебя непривычно и может сопровождаться шоком”.
Кононов опустился в траву у подножия стены, вытянул ноги, закрыл глаза. Странный пейзаж возник перед ним отблеском царства эльфов: равнины под многоцветными небесами, игравшими, словно полярное сияние, застывшие в гулкой тишине пологие холмы, ковер чего-то серебристого, мха, лишайника или снега, скрывавший почву, медленные вихри, кружившие в воздухе хлопья той же серебряной субстанции… Над горизонтом висел крохотный солнечный диск, мерцали за радужными небесными всполохами звезды, и было их так много, что даже самый искусный астроном не взялся бы сложить из них созвездия. Картина сдвинулась, понеслась, точно Ким летел над поверхностью планеты, огибая ее от полюса до полюса, но всюду было одно и то же: цепочки невысоких холмов, ровные пространства между ними, снизу – серебряный блеск, вверху – сверкание небес. Ни птиц, ни животных, ни растений, ни деревень, ни городов…
– Где же признаки цивилизации? – спросил Ким. “Что ты имеешь в виду?”
– Как – что? Здания, сооружения, дороги, машины, транспортные средства! Или хотя бы тропинки и шалаши…
“Это признаки вашей цивилизации. Мы не нуждаемся в подобном”.
– Но где же вы живете?
“В естественных полостях планетарной коры”.
– В пещерах? – Кононов был потрясен.
“А что тут удивительного? Вы изменяете среду, калечите ее, чтоб подогнать под собственные нужды, мы приспосабливаемся к среде и образуем с ней единый организм. Такова наша природа, и в силу этого…”
Трикси внезапно смолк.
– Что? Что в силу этого? – спросил Ким, усаживаясь и открывая глаза.
“Тише! Я чувствую… кажется, я чувствую инклин… не тот, что у твоей подруги, а самый первый, исчезнувший!.. Он движется, но далеко, далеко, на грани восприятия… Я не могу вступить с ним в связь!”
Вскочив, Ким прижался всем телом к стене, будто надеясь проникнуть сквозь прочную кладку. Губы его шевельнулись.
– Похоже, не врал экстрасенс… Мужчина лет пятидесяти с хвостиком, любимец Фортуны, счастливый муж и богатейший человек… Все-таки Чернов, крыса таможенная! Ну, Трикси, выдирай свой инклин да побыстрее!
“Я не могу, не могу! Я же сказал – слишком большая дистанция… Но он перемещается… Как ты думаешь, что он делает?”
Справившись с охватившим его возбуждением, Ким пожал плечами.
– Гуляет! Вечерний моцион среди жасмина, роз и серебристых елей… Ты приготовься, вдруг он ближе подойдет.
“Контакт! Я теряю ментальный контакт! – простонал Трикси, выплеснув эмоции горя и отчаяния. – Он не приближается, уходит… ушел совсем… Исчез!”
– В дом вернулся, – прокомментировал Кононов. – Ну, ничего, ничего… Главное, мы наконец-то обнаружили пропажу! И знаем, в чем секрет успехов этого типа! Как Дашу охмурил и как забогател… – Внезапная мысль вдруг промелькнула в его голове, едва не заставив споткнуться: – Послушай, Трикси… У него инклин, но ведь у Дарьи тоже! И если он попробует ее гипнотизировать… или что он там вытворяет… что получится? Как бы коса на камень не наехала!
“Я не знаю, – откликнулся пришелец. – Я говорил тебе, что не могу предвидеть взаимодействие инклина с человеком. Этот процесс, при всей примитивности вашей психики, не поддается прогнозу. Не будем заниматься гаданием, а лучше подумаем, что делать. У тебя есть план?”
– План! – с энтузиазмом воскликнул Ким, направившись к дороге. – Есть ли у вас план, мистер Мэн-сон? Конечно, у нас есть план! Завтра утром берем у старичка-ветерана бульдозер, едем к черновской фазенде и сносим ворота. Грохот, лязг, все в панике и разбегаются по углам, как тараканы! А мы – к особнячку… Чернов выглядывает в окошко, чтоб выяснить причину шума, и ты эвакуируешь инклин. А я беру его за жабры и выясняю, куда он Дашу подевал. Пока не найдем ее и не уедем, будет у нас в заложниках!
“Рассчитываешь на внезапность? Но все ли выйдет, как задумано? Инклин я, разумеется, извлеку и попытаюсь выяснить, где твоя женщина. Но вдруг не здесь? Вдруг Чернов упрется и не скажет? Я понимаю, есть негуманные способы дознания, но…”
– Никаких пыток, – сказал Кононов, резво шагая по бетонному мостику. – Упрется – отвезу его к Варваре, положим гада под слона, слону дадим слабительного, бананов с ананасами… Ты представляешь, что будет?
Трикси пару минут молчал, потом внезапно произнес:
“Слон… такое мощное огромное животное… Лучше бульдозера, как ты считаешь?”
– Лучше, – согласился Ким, приближаясь к окраине поселка. – Есть лишь один нюанс: с бульдозером я как-нибудь управлюсь, а со слоном – навряд ли.
Он повернул на улицу, ведущую к станции электрички. Уже смеркалось; тучи затянули небо, и стал накрапывать прозрачный летний дождь. В домах зажглись огни, прохожие исчезли, только где-то с криками носилась неугомонная детвора.
“Тебе не придется им управлять, – сообщил Трикси. – Это я беру на себя”.
– Имеешь опыт погонщика слонов?
“Это совершенно ни к чему. Стоит внедрить инклин, и мы окажемся в полном контакте”.
– Инклин – в Облома? – Ким даже замер на секунду. – Богатая мысль! А как же с ментальной резистентностью?
“Если ты будешь рядом с животным, я смогу контролировать его через инклин. Думаю, что смогу. Все-таки это не человек, и совладать с ним проще. Кстати, и вылечить, если пулей заденет”.
– Богатая мысль! – повторил Кононов и впал в глубокую задумчивость.
В этом состоянии он добрался до платформы, приобрел билет, затем купил два пирожка, сжевал их, дожидаясь электрички, сел в вагон и задремал. Сначала ему снилось, как он въезжает на Обломе в усадьбу Пал Палыча, крушит караульню, давит качков и собак и продирается к дому сквозь розовые кусты – а Даша уже на балконе, готовится прыгнуть к нему в объятия. Потом эти картины сменились иными – фазенда опять превратилась в замок, лестница, ведущая ко входу, стала круче и длинней, а по углам массивного строения вытянулись к небу башни. Он снова очутился на мрачной равнине Ванахейма, под серым низким небом; стоял и слушал, как завывает ветер, как шелестит пожухлая трава и как рокочут волны у подножия утесов. Кажется, он был не один…
* * *
Конан остановился у крутой лестницы, разглядывая закрытые ворота Кро Ганбора. “Если нас с Идрайном не захотят впустить в крепость, – размышлял он, – попасть туда будет нелегко. И лучше сделать это ночью; залезть на башню или на стену и проникнуть внутрь, во двор либо в жилые покои”. Он не сомневался, что сможет взобраться наверх по этим наклонным каменным поверхностям; он был горцем и с малолетства привык лазать по скалам, обрывистым склонам и коварным осыпям. К тому же он прошел отличную школу в Заморе, стране воров, научившись двигаться бесшумно и плавно, скользить подобно тени, пробираться в узкие окна, вскрывать замки и запоры. Этим искусством он владел не хуже, чем клинком, секирой и арбалетом.
Затем мысли Конана переключились на другое. Он думал, что долгие странствия завершены, что он почти у цели и лишь полсотни ваниров-стражников да высокие стены Кро Ганбора отделяют его от колдуна. И от мщения! Сейчас он, пожалуй, не мог бы сказать, что было для него важнее: убраться с острова Дайомы и обрести свободу или отомстить за своих погибших барахтанцев. И та и другая причина казалась достаточно веской, и он знал, что коли уж добрался сюда, преодолев морское пространство, дебри Пиктской Пустоши и ванахеймские равнины, то не уйдет, не взыскав долгов.
Он поднял руку к тусклому солнцу и поклялся про себя, что взыщет за кровь своих людей и смерть Зийны – да будет душа ее спокойна на Серых Равнинах! Он обещал это светлому Митре и грозному Крому, не ожидая от них ни помощи, ни божественного знака, ибо привык полагаться во всяком деле лишь на себя самого. В этот момент он не вспоминал о Дайоме и ее сварах с магом из Кро Ганбора; он думал лишь о мести и о том, что предстоящее свершение освободит его от клятвы. Он будет свободен! И он уйдет туда, куда захочет, отправится добывать богатство и славу, ибо путь к чаемым сокровищам манил его больше, чем результат поисков.
Ну а доказательства, которых требовала рыжая колдунья… Что ж, она их получит! Получит и голову стигийца, и сломанный кинжал, и свой железный обруч – из лап серокожего!
Он бросил взгляд на каменное лицо Идрайна, и тот, словно дождавшись разрешения, произнес:
– Господин! О чем ты думаешь, господин?
Это было неожиданностью: голем почти никогда не начинал разговор первым и уж, во всяком случае, не интересовался мыслями хозяина. Но долгое странствие изменило его; хоть он и не обладал душой, но с каждым днем все больше походил на человека. Правда, с таким человеком Конану не хотелось бы делить хлеб и вино.
