Элеонора Раткевич - Меч без рукояти
– День добрый, почтеннейшие, – первым поздоровался Хэсситай, сопроводив свои слова учтивым, но неглубоким поклоном. А ведь и верно: любой другой поклон обошелся бы странствующим киэн в лишние деньги. Надменный богач едва наклонит голову, а то и вовсе поклона не отдаст… с такого человека есть что взять – и ведь возьмут! Запуганный бедняк и кланяться станет низко… взять с него почти что и нечего, да зато и возмущаться, а уж тем более жаловаться этот затюканный бедолага не посмеет – у такого и вовсе отберут последнее.
– И вам того же, – нестройно откликнулись привратники. Один из них, на вид чуть постарше остальных, лениво поднялся и неспешно, слегка враскачку подошел к Хэсситаю.
– Оба идете? – деловито поинтересовался привратник. Хэсситай кивнул.
Привратник цепким взглядом окинул обоих киэн, не упустив ничего. Одежда хоть и ношеная, зато нигде не чинена, не латана… дорожные котомки тоже крепкие на вид, хоть и поистертые… похоже, эти двое путников не бедствуют, и кошельки у них, по всей вероятности, пузатенькие… то-то славно!
Славно, да не совсем. И тот, что помладше, не простофилей глядит, а уж о старшем и говорить нечего. Да и рожа его хитрая вроде смутно памятна… бывал он здесь раньше, что ли? Тогда его навряд ли удастся нагреть. Да и силой страннички не обижены: плечо крутое, глаз решительный… ох, стоит ли связываться? Попытаться, конечно, можно… но и в случае неудачи тоже пенять нечего.
И привратник приступил к выуживанию денег.
– Повозку не желаете? – зазывно махнул он рукой в сторону крытого сарая.
– Да нет, благодарствуйте, – невозмутимо ответствовал Хэсситай с чуть заметной усмешкой.
– Может, лошадей или осликов? – радушным тоном продолжал привратник.
– Да нет, мы преотлично пешком пройдемся, – возразил Хэсситай, усмехаясь малость приметнее – самую малость.
Привратник несколько приуныл: путник явно знает, во что обходятся услуги по перевозке. Опытный, бестия! Однако и отступаться привратнику не хотелось.
– Может, тачку – кладь у вас вроде как тяжелая? – сочувственно произнес он. – Мыслимое ли дело – пешком тяжести таскать? Или повозку все-таки?
– Незачем, любезнейший, – молвил Хэсситай. – Люди мы привычные, да и спешить нам некуда.
– Некуда так некуда, – буркнул привратник, разом утратив всю свою слащавую любезность. – Товары какие везете?
– Никаких, – с прежней невозмутимой вежливостью отозвался Хэсситай. – Да вот, извольте сами взглянуть…
Он скинул котомку с плеча, улыбаясь так широко и чистосердечно, что привратник аж перекривился от разочарования: коль скоро путник и вовсе не страшится досмотра – тут уж одно из двух. Либо это прожженный контрабандист, которого обыскивай не обыскивай – все едино. Либо у него, поганца, и впрямь при себе нет ничего, что облагается таможенным сбором. В любом случае поживиться тут нечем. И добро бы еще попался простак несмышленый, который и знать не знает, за что он обязан выкладывать свои кровные денежки, а за что никакой платы с него взимать не полагается. Эдакий лопух сам так и просится, чтобы его надули и обобрали. Так ведь этот холодноглазый верзила – путник бывалый и наверняка все таможенные хитрости вдоль и поперек изучил… а ну его совсем!
Привратник перевел взгляд на Байхина со вновь было вспыхнувшей надеждой. Однако тот, наблюдая за своим мастером, давно уже уразумел, что к чему, и протянул свою котомку для осмотра с такой же точно улыбчивой готовностью.
Хэсситай, стоя в стороне, выразительно примкнул ресницы в знак одобрения.
Привратник с отвращением уставился на протянутую ему котомку и разочарованно засопел.
– Значит, так, – подытожил он, насопевшись вдосталь. – Облагаемых пошлиной товаров не везете, телегу или там лошадей нанимать не будете… так что следует с вас только воротный сбор, пограничный сбор и плата за сам переход. Это будет, – забормотал он, делая вид, что подсчитывает, – за двоих это будет…
Хэсситай устремил на него взгляд, исполненный откровенной иронии. Привратник смешался. Почти против воли он назвал настоящую сумму – и был готов сам себя искусать от огорчения. Однако когда Хэсситай, подкинув кверху развязанный кошелек, щелчком выбил из него точнехонько надлежащую сумму, да еще и поймал свободной рукой сверкнувшие в воздухе деньги, не глядя, – тут уж привратник только ахнул да мысленно похвалил себя за небывалую покладистость. Не стоит связываться с этими странными путниками, ну никак не стоит. Пусть их и меньше на одного, чем привратников… а все-таки разумнее поберечься.
Он пересчитал деньги, спрятал их в привесной кошель, подошел к чугунной решетке, отомкнул замок и натужно потянул за воротину. Послышался тяжелый скрежет, и ворота нехотя отворились.
– Доброго вам пути, – тяжело дыша, промолвил привратник.
– И вам счастливо оставаться, – все с той же безмятежной доброжелательностью ответствовал Хэсситай и шагнул в проем.
Байхин, беззвучно смеясь, последовал за ним.
– Похоже, мы дешево отделались, – произнес он вполголоса, когда ворота, гулко громыхнув, сомкнулись позади.
– Ты не больно-то радуйся, – хмыкнул Хэсситай. – Нас на выходе точь-в-точь такие же обиралы поджидают. Совсем охамели. Через Подветренный Хребет переходов мало, а безопасных так и вовсе ни одного. Поневоле внутренним переходом пойдешь. Вот привратники и пользуются, живоглоты. И крепко, скажу я тебе, наживаются. Обычно тут такие толпы собираются – в глазах темно! Это мы с тобой в межлюдье угодили: летние караваны уже прошли, зимний путь еще не установился. А вот как осенняя распута кончится, как подморозит хоть малость… косяком народ пойдет в ворота ломиться. У привратников руки замлеют деньги считать.
– А откуда этот переход вообще взялся? – спросил Байхин, с любопытством озираясь по сторонам.
Он полагал, что из щелястых выступов должна сочиться сырость… что в глубине горы беспременно должна царить холодная затхлая духота… ну и темень, конечно. Ничего подобного! Под ноги ему сам собой стелился ровный, как половица, камень. Стены сухие, чистые, без единой щербинки. Через каждые двадцать шагов в стену понатыкано что-то наподобие тростей с округлым набалдашником, источающим приятный свет навроде того, которым маги пользуются. И не сыро кругом, и не холодно, и дышится свободно – если и не совсем как на солнечном лугу, то все же не как в подземелье.
– Его что, маги строили? – высказал догадку Байхин, осмотрясь как следует.
– Ну что ты, – улыбнулся Хэсситай. – Прорезать гору насквозь не всякому магу под силу. Магов, способных на такое, по пальцам пересчитать можно… и с большинством из них не стоит связываться. Себе дороже. Нет, этот переход продолблен вручную.
Байхин снова окинул взглядом гладко вытесанные стены – и содрогнулся, представив, сколько человеческого труда, а то и жизней поглотило это сооружение.
– Конечно, без магии тут не обошлось, – продолжал меж тем Хэсситай. – Одно дело – пробить такую скважину, и совсем другое – заклясть готовенькое. Видишь ведь – и сухо тут, и тепло, и светло. И безопасно. Сам понимаешь, если гора осадку даст, никакая крепь не сдержит – а этому переходу ничего не страшно. Оползень там, или обвал, или даже землетрясение… одним словом, надежно зачаровано, на совесть.
Байхин в ответ не проронил ни слова, только снова огляделся по сторонам. Смолчал и Хэсситай. Некоторое время они шли, не обменявшись ни словечком, и каждый размышлял о чем-то своем. Хэсситай этим безмолвием не тяготился ничуть: даже у самого одинокого человека потребность высказаться, излиться душой не то чтобы ослабевает с возрастом, но притупляется, теряет первоначальную жалящую болезненность – да Хэсситай по натуре и воспитанию и в юности был хотя и привязчив, но не общителен. Так что долгим молчанием наскучил первым, конечно же, Байхин.
– Послушай, – обратился он к Хэсситаю, – идти нам еще долго и времени у нас предовольно. Так, может, хоть теперь скажешь, куда мы идем и зачем?
– Мы, – выразительно хмыкнул Хэсситай. – Мне и самому интересно, куда и зачем мы идем. Вот ты мне скажи, куда тебя понесло? И что тебе дома не сиделось? Молодой, богатый, знатного рода – чем не жизнь?
Хэсситай явно лукавил, уходил от ответа – но Байхин решил не перечить: до сих пор мастер гнал его от себя, ни о чем не спрашивая.
– Жизнь, – согласился он и, помолчав, добавил: – Только… как тебе сказать… тесно мне было жить. Тесно и душно.
– Да пожалуй, – после короткого раздумья кивнул Хэсситай. – Младший сын младшей жены, или кто ты там… очень неопределенное положение.
– Да нет, – с недобрым коротким смешком возразил Байхин. – Как раз очень определенное.
– В каком смысле? – удивился Хэсситай.
– В самом прямом. Кто мне высшим приходится, кто – низшим и в какой степени… все как есть расписано. Кого каким поклоном уважить и кого какими помоями облить. Только низшие и высшие, и никого равного.
