Стив Эриксон - Врата Мёртвого Дома
Девушка присоединилась к завтраку. Выпив большее по сравнению с обычным количество воды и проигнорировав неодобрительные взгляды спутников в ответ на это, она принялась за остатки мяса.
Когда Фелисин закончила, Баудин убрал крошки в мешок.
Гебориец вздохнул:
– Ну и тройка у нас!
– Ты имеешь в виду нашу нелюбовь друг к другу? – спросила Фелисин, подняв в удивлении бровь. – Здесь нечему удивляться, старик, – продолжила она, – Если ты еще не заметил, то я раскрою глаза: мы давно перестали находить друг с другом общий язык, не так ли? Боги видели, ты очень часто указывал на мое постепенное моральное разложение. А что касается Баудина – так он не более чем убийца, который свободно обходится без всяких там глупых представлений о братстве. Он убийца, а это означает, что в глубинах его души скрывается ужасный страх... – Девушка взглянула на громилу, который, склонившись над рюкзаками, поднял на нее ничего не понимающий взгляд. Фелисин обворожительно улыбнулась: – Я права, Баудин?
Тот ничего не ответил, однако на лице появилось дикое, злобное выражение.
Фелисин обратила все внимание вновь на Геборийца.
– А твои пороки вполне очевидны – ты редко вспоминаешь о простых человеческих ценностях...
– Попридержи язык, девушка, – пробормотал бывший священник. – Я вовсе не нуждаюсь в нравоучениях со стороны пятнадцатилетней особы.
– Почему тебя изгнали из священнического сана, Гебориец? Скорее всего, за расхищение казны. Они отрубили тебе руки, а потом выбросили на мусорную кучу за пределами храма. Что ж, такие жизненные потрясения кого угодно заставят сменить работу и стать писателем.
– Нам пора двигаться, – произнес Баудин.
– Но он еще не ответил на мой вопрос...
– Я бы сказал, что он ответил, девушка. А теперь заткнись. Сегодня тот груз, которой обычно тащил старик, придется нести тебе.
– Вполне благоразумный совет, но благодарностей от меня ты не дождешься.
Лицо громилы еще больше потемнело, и он встал на ноги.
– Да оставь ты ее, – произнес Гебориец, продевая через ремни рюкзака свои обрубки. В неясной мгле, которая окружила место их привала, Фелисин заметила, что поверхность кожи, которой старик дотронулся до нефритового пальца прошедшей ночью, теперь распухла и покраснела, а морщины, покрывавшие ее, расправились. Татуировки на запястье почернели и стали чуть ли не выступать над поверхностью. Решив оглядеть старика со всех сторон, девушка увидела подобную картину по всему его телу.
– Что случилось с тобой? Гебориец осмотрелся.
– Хотел бы я знать.
– Наверное, ты получил ожог запястья об эту статую.
– Не ожог, – ответил старик. – Это повреждение называют поцелуем Худа. Я вот думаю: неужели волшебство может действовать даже среди песка, наполненного пылью Отатарала? И может ли Отатарал дать жизнь магии? К сожалению, девушка, у меня нет ответа ни на один из этих вопросов.
– Что ж, – пробормотала она, – если твои рассуждения верны, то было довольно глупой идеей попытаться дотронуться До проклятого предмета.
В этот момент Баудин, не говоря ни слова, отправился в путь. Не обратив никакого внимания на Геборийца, Фелисин бросилась за ним вслед.
– Ожидается ли этой ночью впереди источник? – спросила она.
Громила проворчал:
– А не могла ли ты поинтересоваться этим вопросом до того, как израсходовала сегодня двойную норму воды?
– В следующий раз непременно так и сделаю. Ну, и?
– Мы потеряли вчера половину ночи зря.
– Что ты имеешь в виду?
– Я имею в виду, что свежей воды не будет до завтрашней ночи. – Оглянувшись на нее, он добавил: – Наверное, теперь ты жалеешь о своей расточительности.
Девушка не ответила. Она не собиралась проявлять даже и признаков благородства, когда в следующий раз придет время для того, чтобы допить остатки. «Благородство – для глупцов, – думала она. – Благородство – это фатальный порок. Я вовсе не намерена погибать из-за какой-то дурацкой честности, Баудин. А Гебориец умрет в любом случае: мы только понапрасну тратим на него свои драгоценные запасы».
Бывший священник устало тащился по следам своих более молодых компаньонов; звуки его шагов за спиной по прошествии часов изнурительного перехода становились все тише и тише. В конце концов, решила девушка, они останутся с Баудином вдвоем. Только двое из них дойдут до западного побережья этого заброшенного Королевой острова и встанут лицом к огромному морю. А слабые всегда остаются на обочине: это было первым законом в Черепной Чаше, и это был первый урок, который девушке пришлось выучить на улицах Унты, в колонне рабов, которая следовала на корабль.
Тогда по своей наивности и простодушию она смотрела на убийство Баудином леди Гаезин как на акт бессмысленного, леденящего кровь террора. Но если бы он сделал то же самое сегодня – например, лишил Геборийца страданий, – она не моргнула бы и глазом. «Слишком уж долго длится наше путешествие. Где же его конец?» Фелисин подумала о реке крови, и эти мысли придали ей бодрости.
Как и предупреждал Баудин, до окончания ночи они не встретили ни одного источника воды. Громила выбрал в качестве места для остановки огромное песчаное ложе, окруженное по сторонам большими известняковыми глыбами, сильно разрушенными под действием ветра. Кругом лежало несметное количество выбеленных человеческих костей, однако Баудин просто сгреб их бесцеремонно в кучу и принялся раскладывать тенты.
Фелисин присела, прислонившись спиной к камню, и посмотрела на горизонт, где по обыкновению последних дней через некоторое время появлялся умирающий от усталости Гебориец. Однако с каждым днем отставание священника становилось все сильнее: сейчас его фигура виднелась на краю огромной плоской равнины, которая в диаметре достигала трети лиги, и девушка не удивилась бы, если бы багряные лучи рассвета через некоторое время осветили его безжизненное тело. Баудин присел рядом с ней.
– Я же приказал тебе нести мешок с едой, – произнес он, скосив взгляд на восток.
«Да уж, это не из-за отсутствия симпатии к старику», – подумала она.
– Тебе скоро придется идти и искать его, не так ли? Баудин выпрямился. Он долго печально смотрел на восток, а вокруг его фигуры в прохладном неподвижном воздухе кружило огромное количество мух.
Наконец громила отправился на поиски. Фелисин нервно посмотрела на его размашистую походку без признаков усталости, и тут к ней впервые закрались смутные подозрения. «Наверняка, у него имеется тайный запас еды и воды: откуда еще взяться такому огромному количеству резервов?» Вспрыгнув на ноги, она бросилась к мешкам, оставленным Баудином.
Забравшись в уже натянутую им палатку, она отодвинула постельную скатку. Мешки с едой лежали на куче других полезных вещей. Слева от них, прислонившись к стене, стояла небольшая котомка, завернутая в плотную ткань. Развернув ее, Фелисин обнаружила аптечку первой помощи, ветхое огниво, сухую кору для разведения костра и небольшую деревянную коробочку, которую до сего момента ни разу не видела. Она была припрятана под вторым дном и обшита по кругу оленьей кожей.
Никаких бурдюков с водой и спрятанных мешков с едой. Не найдя объяснения собственным сомнениям, девушка испытала животный страх.
Она опустилась на мягкий песок около раскрытых мешков. Через пару минут, развязав бечевку и развернув небольшую котомку, Фелисин ахнула – внутри лежал полный набор инструментов для бандитского ремесла: множество финок, небольшие пилы и напильники, куски воска, небольшой кулек мельчайшей пудры, а также два разобранных стилета с голубыми лезвиями, издающими острый едкий запах, и костяными полированными рукоятками. Кроме того, самыми необычными предметами явились два эфеса от шпаг из черного дерева, скрепленные друг с Другом в виде Х-образного оберега, покрытые сверху продырявленными тяжелыми металлическими пластинами. «Метательное оружие. Оружие убийц». Последним предметом оказался коготь какой-то огромной кошки, висевший на кожаном ремне. Он отливал янтарным цветом и был исключительно гладким. Фелисин засомневалась, а не содержит ли он яд, нанесенный тонким слоем на поверхность. Эта вещица, показалось ей, содержит какую-то зловещую тайну.
Быстро осмотрев содержимое, девушка вернула все назад и завернула котомку. Услышав звук тяжелой поступи с восточной стороны, она мгновенно поднялась на ноги.
Между двумя неровными глыбами известняка появился Баудин, неся на руках Геборийца.
Головорез даже ничуть не вспотел.
– Ему срочно нужна вода, – произнес Баудин, войдя в палатку и аккуратно положив бессознательного старика на мягкий песок. – Быстро, девушка, в мешке...
Фелисин не двинулась с места.
– Но почему? Нам она требуется больше, Баудин. Громила помедлил, поборов приступ сердцебиения от таких жестоких слов девушки, затем освободил ремни рюкзака и скинул его на землю.
