Святослав Логинов - Чёрный смерч
– Я вижу, вам двоим и без меня хорошо. А вот проживёте ли сами четыре дня?
Туран грумкнул нутром и тоже не произнёс ничего членораздельного. По звероподобной его харе плавало выражение полного блаженства.
– Экие у меня собеседники! Ну, смотрите, завтра оставлю вас здесь одних, и чтобы с горы – ни ногой! Ребёнок хочет смотреть с высоты.
– Осилим! – рявкнул Туран, вскочив на ноги и протягивая обвисшего Роника к незакатному солнцу.
Здесь, где лик Дзара по три месяца кряду не смыкал глаз, летом не бывало ночи и потому, устроив небольшой привал, Уника с кряхтением навьючила на себя немыслимую для женщины ношу и, кивнув Ро-мару, пошла вниз. Туран, которому не было оставлено ничего, кроме припасов, видимо, даже не заметил, что хозяйка куда-то ушла. Он распевал колыбельные и время от времени, поднявшись во весь рост, поднимал Роника на вытянутых лапах, чтобы ребёнок мог посмотреть с высоты. Ромар покорно поплёлся вслед за йогой, хотя этот крюк обещал лишних четыре дня пути.
Ещё стоя на скалистой сопке, Уника заметила в розовеющей дали несколько дымов. Значит, хозяева никуда не делись, кочуют поблизости от своего святилища. Прежде такое напугало бы и заставило поскорей поворачивать в сторону, но сейчас йога искала встречи с людьми, от которых едва спаслась пятнадцать лет назад. На первом же привале она насобирала худосочных веточек кедрового стланика, карликовой берёзы и голубики, которая вымахивала здесь по пояс, разожгла костёр. Пусть люди видят, что кто-то идёт к ним, прямиком к святилищу. Конечно, хозяева не пожелают допустить кощунства, и, возможно, их с Ромаром встретят ещё на полпути. Это было бы хорошо, быстрее можно будет вернуться назад.
Однако либо не сразу суровые арии обратили внимание на сторонний дым, либо просто не поспели перехватить святотатца, но за три больших перехода Уника и слабоумный Ромар достигли скалистого островка.
Кажется, за пятнадцать лет здесь ничего не изменилось. Так же стояли на расчищенной площадке среди расколотых скал вытесанные из трёхсотлетних кедров идолы, те же дары лежали перед ними, так же лоснились жиром и кровью свирепые лики. На Унику немедля навалилось давящее чувство. Чужая могучая магия пропитывала здесь каждую пядь. В прошлый раз, когда Уника была девчонкой, ей казалось, что идолы смотрят. Теперь она понимала истинную суть происходящего, но легче от этого не становилось. Даже Ромар на минуту утратил безучастность и обеспокоенно заворочал шеей.
Уника стащила со спины мешок, быстро вытащила заранее припасённые камни – кремень, пирит, красный наждак – и разложила перед каждым идолищем, ориентируясь по росту болвана и свирепости его хари. Затем принялась смазывать губы деревянным истуканам. Большинству мазала жиром, не жертвенным, конечно, жертвенного жира достойны только изображения предков, а простым. Злобному Хураку, которого хорошо запомнила с прошлого раза, дала собственной крови, выдавив немного из проколотого пальца. Тягостное давление чуток ослабло, злые боги были довольны.
Совершив несложные жертвоприношения, Уника отошла в сторону от площадки, наломала ползучих, гнущихся к земле веток и запалила костёр. Когда огонь разгорелся, подбросила сухой травы, чтобы дым был заметнее, и принялась ждать, стараясь не думать, какой переполох вызвал её сигнал среди обитателей кочёвок.
Охотники за мамонтами появились неожиданно, Уника не заметила их приближения, хотя специально прислушивалась. Просто из-за камней выступили три десятка воинов в меховой одежде. Пятнадцать копий уставились на женщину и безумного старика, пятнадцать луков были натянуты до предела, и боевые стрелы смотрели в самую душу, так что невольный холодок полз по спине.
– Мы пришли с миром, – произнесла Уника давно заготовленную фразу.
Больше на этом языке она не могла сказать ничего, дальше пришлось бы говорить на языке сынов медведя, которые частенько выходили к границам мёрзлой степи, чтобы торговать со свирепыми северными жителями.
В ответ старший из охотников произнёс длинную тираду. При этом он жутко гримасничал, видимо, стараясь устрашить дерзкую, и поминутно указывал свободной от копья рукой в сторону святилища.
«Как всё-таки похожи люди, – подумала Уника. – Можно не знать ни единого слова, но понять, о чём он сейчас говорит: вы вторглись, вы осквернили, вы умрёте, вы будете умирать долго и в мучениях…»
– Мы пришли из степей по ту сторону бескрайнего леса, – произнесла Уника на языке детей медведя. – Когда-то мы двое уже бывали здесь, и тогда ваши отцы отнеслись к нам по-человечески. Сейчас мы пришли, чтобы предупредить вас о большой беде. С востока на земли людей идут неведомые чужинцы, оборотни, мэнки. Беда тому, кого они захватят врасплох.
Вождь прервал свой монолог, прислушиваясь и, вероятно, понимая, что говорит Уника. Затем он презрительно сморщился и ответил на том же наречии:
– Ты зря пугаешь нас оборотнями, женщина! Мы воюем с их мерзким племенем уже год. Мы разбили их и изгнали в таёжные болота. Оборотни дрожат, когда слышат грозную поступь ариев!
«Врет, – понимающе подумала Уника. – На самом деле ему просто очень хочется, чтобы так было. Одно ясно – мэнки уже побывали и тут, так что наше предупреждение запоздало. Но всё-таки мэнкам победить тоже не удалось, иначе здесь сейчас стояли бы не люди, а гривастые марники. Вот только, он сказал, что война длится уже год… интересно, правда ли это? Почему же они в таком случае не предупредили всех соседей? Тогда, глядишь, и медведям пришлось бы легче, и лишаков не взяли бы обманом… Плохо, когда среди людей нет согласия».
– Я рада, что могучий народ охотников за мохнатыми мамонтами сумел справиться с бедой без нашей помощи. – Уника наклонила непокрытую голову. – В таком случае позвольте нам уйти. Через полтора дня мы покинем страну высокой травы и уйдём на закат.
– Вы покинете страну высокой травы через полтора часа, – с усмешкой возразил рыжебородый воин, – и действительно отправитесь в закатные земли, где живут мёртвые. Боги давно не вкушали человеческой крови. Жертва принесёт нам удачу в битвах.
– Ваши боги и сейчас, и шестнадцать лет назад принимали иные дары и были к нам благосклонны. Только один из ваших богов хочет человеческой крови, но зачем слушать людоеда?
– Похоже, ты решила поучать не только людей, но и богов… – Рыжебородый презрительно сплюнул, затем вдруг спросил, ткнув пальцем в улыбающегося Ромара: – Почему он ничего не говорит?
– Он слишком стар, чтобы разговаривать. Тело его пережило душу, которая давно уже говорит на совете предков. Спроси тех, кто помнит – этот человек был древним старцем ещё в наш прошлый приход сюда.
– Ты хочешь сказать, что это тот самый безрукий колдун, которого неосторожно отпустили наши отцы?..
– А я – та самая молодая женщина, что была тогда с ним, – согласилась Уника. – Только я с тех пор состарилась, а он впал в детство.
– Тогда вы тем более не уйдёте отсюда живыми! – постановил вождь. – Отпустить вас тогда было великой ошибкой. Боги были очень разгневаны, и многие беды обрушились на народ. Мы не повторим ошибки отцов. Связать их! – приказал он своим воинам.
Двое мужчин заломили Унике локти и связали за спиной сыромятным ремнём, ещё двое сбили на землю безразличного ко всему Ромара и остановились в недоумении, не зная, как связывать безрукого старика.
– Да, вы действительно храбры, когда надо биться с немощными! – Уника вскинула голову и рассмеялась, глядя в разъярённое лицо рыжебородого. – Если бы среди мэнков были только женщины и калеки, ты бы давно победил!
– За каждое своё слово ты заплатишь каплей крови… – прошипел рыжебородый. – Ты испытаешь все мучения, о которых рассказывают старики, и ещё много иных, которые придумаю я сам. Боги будут довольны своим народом!
«Ещё бы!.. – вдруг поняла Уника. – Ведь вскоре после того, как мы побывали здесь, погиб один из предвечных властелинов! Неудивительно, что все магические существа, сколько их есть на свете, взъярились и явили людям свой гнев».
– Да, ты вполне можешь зарезать меня перед своими идолами, – произнесла она вслух, – но боюсь, что твоим богам окажется не по душе такая жертва. Мой тебе совет, о победитель женщин и стариков, – прежде чем доставать жертвенные ножи, позови понимающих людей. Или мэнки уже не оставили у вас ни одного колдуна, истребив всех до единого? Тогда и впрямь больше вам не на что рассчитывать, кроме как на человеческие жертвоприношения.
Теперь она могла не выбирать выражений и говорить всё, что теснилось на душе. В любом случае это уже никак не сможет повлиять на её судьбу и на судьбу Ромара.
Рыжебородый потемнел лицом, но с бабой свариться не стал, порешив в душе, что за всё отквитается, когда дерзкая будет распялена на алтаре. А покуда хозяева бодро распотрошили два заплечных мешка, небрежно отпихнув в сторону дорожные пожитки и скудные харчи. При виде амулетов и гадальных костей мужчины брезгливо отстранились, но трогать или ломать не стали. Рыжебородый что-то коротко приказал, и укладка с волшебными вещицами была отставлена в сторону.
