Роберт Джордан - Перекрестки сумерек
Отбросив одеяла, Перрин снова натянул перчатки, подобрал топор, лежавший рядом с ним, лезвие в виде полумесяца уравновешено тяжелым шипом, и, встав на ноги, выбрался наружу на утоптанный, смерзшийся снег. Вокруг Брайтана, на том, что некогда было полями, стояли ряды телег. Появление многочисленных и вооруженных незнакомцев под иностранными стягами, переполнило чашу терпения оставшихся в живых обитателей небольшой деревни. Стоит только Перрину позволить, и даже эти жалкие остатки ускользнут в лес, прихватив с собой все, что смогут унести на своих спинах и волокушах. Они бежали бы так, словно Перрин еще один Шайдо, не оглядываясь из опасения, что он следует за ними.
Пока он продевал рукоять топора сквозь толстую ременную петлю, приземистая тень возле ближайшей телеги вытянулась и превратилась в человека, закутанного в плащ, что казался черным в предрассветной темноте. Перрин не был удивлен; запахи нескольких тысяч животных, верховых, запасных и тягловых, с ближайшей коновязи пропитывали воздух, не говоря уж о запахе свежего навоза, но он все равно различал запахи просыпающихся людей. Запах человека всегда можно выделить. Кроме того, Айрам все время старается быть поблизости, ожидая, когда проснется Перрин. Серп убывающей луны, низко висящий в небе, давал еще достаточно света, чтобы разобрать лицо мужчины и рукоять его меча, выглядывающую из-за плеча. Раньше Айрам был Лудильщиком, и хотя он по-прежнему носил яркие одежды Странствующего народа, Перрин не думал, что тот снова сможет вернуться к Туата'ан. В Айраме появилась мрачная решительность, особенно заметная теперь, когда лунные тени не скрывали его. Вся его поза говорила о готовности немедленно выхватить свой меч. С тех пор, как Фэйли была пленена в запахе его, казалось, постоянно присутствовал гнев. После того, как пленили Фэйли, изменилось многое. Но теперь Перрин понимал, что такое гнев. Пока Фэйли не захватили, он на самом деле его и не испытывал.
– Они хотят видеть Вас, Лорд Перрин, – сказал Айрам, кивнув головой в сторону двух темных фигур, видневшихся в отдалении между рядами телег. В холодном воздухе каждое слово сопровождалось облачком пара. – Я сказал, что они должны позволить Вам выспаться. – Айрам совершил эту ошибку, без спросу взяв заботу о нем на себя.
Втянув воздух, Перрин выделил запахи тех двух теней из маскировавшего все остальное запаха лошадей.
– Я поговорю с ними прямо сейчас. Подготовь для меня Ходока, Айрам, – он хотел оказаться в седле прежде, чем проснется остальная часть лагеря. Отчасти из-за того, что длительное ожидание на одном месте было выше его сил. Пока стоишь Шайдо не поймаешь. Отчасти, чтобы избежать необходимости разделять чью-либо компанию. Он пошел бы вместе с разведчиками, если бы мужчины и женщины, уже делающие эту работу не были лучше, чем он.
– Да, милорд, – пока Айрам шел по снегу, в запахе его прибавилось колючести, но Перрин это едва отметил.
Только что-то важное могло заставить Себбана Балвера дожидаться его пробуждения в темноте, закутавшись в одеяла. Что же до Селанды Даренгил…
Балвер казался тощим даже в большом, подбитом мехом плаще, скрывавшем под глубоким капюшоном сухое лицо. Если бы он встал прямо, то оказался бы всего на ладонь выше не самой высокой кайриэнки. Обхватив себя руками, он переступал с ноги на ногу, согреваясь от холода, что, должно быть, просачивался сквозь подошвы ботинок. Селанда же, одетая в темный мужской кафтан и штаны, старательно делала вид, что не замечает холода, несмотря на клубы белого пара, сопровождавшего каждый выдох. Ее пробирала дрожь, но она ухитрялась стоять прямо с важным видом, откинув плащ с одной стороны так, что была видна рука в перчатке, сжимающая рукоять меча. Капюшон ее плаща был также откинут, открывая коротко подрезанные волосы, за исключением перехваченного темной лентой хвоста, спускавшегося сзади по шее. Селанда была лидером тех глупцов, что желали походить на Айил. Айил с мечами. Ее запах был мягким и плотным, как желе. Она волновалась. Балвер пах… настороженностью… впрочем, так он пах почти всегда, но в его напряженности никогда не было и следа раздражения, только сосредоточенность.
Маленький тощий мужчина прекратил переминаться, чтобы сделать резкий торопливый поклон.
– Милорд, у леди Селанды есть новости, которые, как я считаю, Вы должны услышать от нее самой. – Тонкий голос Балвера был сух и резок, полностью соответствуя своему владельцу. Даже положив голову на плаху палача он будет говорить точно также.
– Миледи, не могли бы Вы начать? – Он был только секретарем – секретарем Фэйли и Перрина – суетливый и старающийся держаться в тени, а Селанда была дворянкой, но сейчас Балвер не просто спрашивал.
Она бросила на него острый косой взгляд, поправив свой меч, и Перрин напрягся, чтобы в случае необходимости остановить ее. Он не думал, что она действительно бросится на Балвера, но с другой стороны, он не был полностью уверен ни в ней, ни в любом из ее нелепых друзей, если уж на то пошло. Балвер спокойно наблюдал за нею, склонив голову набок, а запах его выдавал нетерпение, но не беспокойство.
Кивнув, Селанда перевела взгляд на Перрина.
– Я вижу Вас, Лорд Перрин Златоокий, – начала она с сильным кайриэнским акцентом, но зная, что он не станет терпеливо выслушивать ее попытки соблюсти все формальности айильского приветствия, торопливо продолжила: – Сегодня ночью я узнала три вещи. Первое, наименее важное, Хавиар сообщил, что вчера Масима снова послал гонца назад в Амадицию. Нерион попытался проследить за ним, но упустил его.
– Скажи Нериону, что я приказываю ему никого не преследовать, – ответил Перрин резко. – И передай Хавиару то же самое. Им следует это понимать! Они должны только наблюдать, слушать и сообщать, все что видят и слышат, но не более того. Ты меня понимаешь? – Селанда ответила быстрым кивком, укол страха на мгновение пронзил ее запах. Страха перед ним, как предположил Перрин, страха, что он сердит на нее. Некоторым людям было нелегко смотреть в его желтые глаза. Сняв руку с топора, он сцепил свои руки за спиной.
Хавиар и Нерион, один из Тира, другой из Кайриэна, оба были из двух дюжин молодых глупцов Фэйли. Фэйли использовала большую их часть как соглядатаев, и это обстоятельство все еще раздражало его, хотя она сказала ему без околичностей, что шпионаж всегда был женским занятием. Мужчине следует слушать повнимательнее, когда он думает, что его жена шутит; она может и не шутить. Само слово «шпионаж» заставляло его чувствовать себя неуютно, но раз уж Фэйли могла использовать их, то и он, ее муж, тоже может, когда есть в том необходимость. Но только двоих, не более. Масима, похоже, был убежден, что все, кроме Друзей Темного, рано или поздно последуют за ним, но и он станет подозрительным, если слишком многие оставят лагерь Перрина, чтобы присоединиться к нему.
– Не называйте его Масимой, даже здесь, – добавил он резко. С недавних пор этот человек утверждал, что Масима Дагар умер и восстал из могилы Пророком Лорда Возрожденного Дракона, и он сильнее чем когда-либо раздражался при любом упоминании его прежнего имени. – В следующий момент, когда вы решите, что одни и перестанете следить за языком, оговоритесь в неправильном месте, он прикажет нескольким своим громилам высечь вас и вам сильно повезет если вы отделаетесь только этим. – Селанда снова серьезно кивнула, и на сей раз запах страха отсутствовал. Свет, похоже эти идиоты Фэйли не способны понять, чего им следует бояться.
– Уже почти рассвет, – пробормотал Балвер, дрожа и сильнее закутываясь в свой плащ. – Скоро все начнут просыпаться, а некоторые вопросы лучше всего обсуждать не у всех на глазах. Не следует ли миледи продолжить? – И снова это было больше, чем предложение. Селанда и остальные прихлебатели Фэйли, насколько мог судить Перин, способны только создавать проблемы, и Балвер по каким-то своим собственным причинам хотел сбить с нее спесь, но она и впрямь забеспокоилась и принялась бормотать извинения.
Перрин заметил, что темнота действительно начала уменьшаться, по крайней мере, на взгляд его глаз. Усыпанное яркими звездами небо все еще выглядело черным, но он уже мог различить цвета шести узких полос, пересекающих камзол Селанды. Во всяком случае, он мог отличить их друг от друга. Пришедшее понимание, что он проспал дольше, чем обычно, заставило его зарычать. Он не мог позволить себе признаться в усталости, но как же он устал! Он должен был выслушать сообщение Селанды – она не будет волноваться о гонцах Масимы; тот отправлял их почти каждый день – с тревогой он все же поискал Айрама и Ходока. Его уши уловили шум и возню у привязи, но пока не было никаких признаков его лошади.
– Второе, милорд, – сказала Селанда. – Хавиар видел бочки с соленой рыбой и говядиной, в основном с алтарской маркировкой. Он также говорит, что среди людей Мас… Пророка есть алтарцы. Кажется, несколько ремесленников, а один или два могут быть торговцами или знатными горожанами. Влиятельные мужчины и женщины, в любом случае, основательные люди, хотя некоторые выглядят неуверенными в том, правильное ли решение они приняли. Задав несколько вопросов можно узнать, откуда прибыли рыба и говядина. И, возможно, получить дополнительные глаза и уши.
