Робин Хобб - Миссия Шута
– Баррич, ты тоже болен. Ты не можешь о ней заботиться. Дай ее мне, а сам отдохни.
– Нет. Оставь ее со мной. А сама займись Чивом и собой.
– С твоим сыном все хорошо. Мы с ним здоровы. А вы с Неттл больны. Дай мне ее, Баррич.
– Нет, – с трудом проговорил он и, словно защищая от всего мира, еще крепче прижал меня к себе. – Именно так и начиналась Кровавая Чума, когда я был мальчишкой. Она убила всех, кого я любил. Молли, я не перенесу, если ты заберешь ее у меня, а она умрет. Прошу тебя, оставь ее со мной.
– Чтобы вы умерли вместе? – В усталом голосе Молли появились резкие нотки.
– Если так будет угодно судьбе, – совершенно спокойно заявил Баррич. – Умирать одному очень страшно. Я буду держать ее до последнего вздоха.
Баррич вел себя неразумно, и я почувствовал, что Молли сердится и переживает за него. Она принесла ему воды, и я забеспокоился, когда она приподняла его, чтобы он мог напиться. Я тоже попытался попить из чашки, которую Молли поднесла к моим губам, но они потрескались, а еще у меня ужасно болела голова, и свет казался слишком ярким. Когда я оттолкнул руку Молли, ледяная вода пролилась мне на грудь, я вскрикнул и расплакался. «Тише, Неттл, успокойся», – уговаривала меня Молли, но у нее были такие холодные руки. Я не хотел, чтобы мать ко мне прикасалась, и чувствовал ревность Неттл, знавшей, что у Молли скоро будет еще ребенок. Я изо всех сил вцепился в рубашку Баррича, и он снова прижал меня к себе и принялся что-то тихонько напевать. А я спрятал лицо у него на груди, где до меня не мог добраться свет, и попытался заснуть.
Я так старался уснуть, что проснулся. Открыв глаза, я понял, что задыхаюсь, что я весь в поту и меня знобит. Но я никак не мог забыть ощущения своей сухой, горячей кожи и страшного сна, навеянного Скиллом. Укладываясь спать, я плотно завернулся в плащ, теперь же с раздражением отбросил его в сторону, мне казалось, будто он меня душит. Мы с Ночным Волком остановились на ночь на берегу лесного ручья. С трудом передвигая ноги, я добрался до воды и напился. Подняв голову, я увидел, что волк сидит неподалеку, сложив хвост аккуратным кольцом вокруг лап, и смотрит на меня.
– Он уже понимал, что я должен был их найти. Мы двинулись в путь той же ночью.
– И ты знал, где их искать?
– Нет, – покачав головой, ответил я. – Кроме того, что, покинув Баккип, они поселились неподалеку от города под названием Кейплин-Бич, я ничего не знал. А еще я «чувствовал» – если можно так сказать, – где они тогда жили. И мы отправились на поиски.
После нескольких лет скитаний у нас появилась цель, я понимал, что нужно спешить, – и чувствовал себя по меньшей мере странно. Я не думал о том, что мы делаем и насколько глупо себя ведем. Какая-то часть меня признавала, что наша затея бессмысленна. Мы находились слишком далеко, и я не мог успеть вовремя. Когда я их найду, они либо будут мертвы, либо поправятся. Однако я уже не мог отказаться от поисков. Я столько лет прятался от людей, которые меня знали, а теперь торопился вернуться в их жизнь. Впрочем, я старался об этом не думать, просто шел вперед.
Шут сочувственно кивнул, думаю, он понял гораздо больше, чем я собирался или хотел ему сказать.
До сих пор я усиленно сражался с влечением Скилла, а теперь окунулся в него с головой. Он, словно наркотик, вцепился в меня, не желая отпускать, но я и не стремился к свободе. Меня немного беспокоило, что он вернулся ко мне с такой силой, но я с ним не сражался. Несмотря на дикую головную боль, которая теперь постоянно жила со мной, я почти каждый вечер пытался отыскать Молли или Баррича. Результаты моих поисков не слишком радовали. Когда соединяются два сознания, прошедшие обучение Скиллу, возникает поразительное, головокружительное ощущение счастья.
Совсем другое дело – пытаться увидеть что-нибудь при помощи Скилла, а меня никто этому не учил. Знания, которыми я обладал, я нащупал сам, практически вслепую. Мой отец закрыл Баррича для Скилла, чтобы никто не мог использовать его друга и конюшего против него, принца Чивэла. Молли, насколько мне было известно, тоже не обладала даром. И потому я не мог разговаривать с ними при помощи наших разумов, только молча наблюдать за ними, зная, что они меня не видят. Впрочем, я довольно скоро понял, что и этого мне не дано. Я долго не пользовался Скиллом, и мои способности притупились. Даже после небольшого усилия я чувствовал себя разбитым и у меня начинала отчаянно болеть голова, но я не мог заставить себя оставить свои попытки.
Время от времени мне удавалось нащупать их и получить крохи информации. Небольшая рощица за домом, запах моря, черные овцы, пасущиеся на склоне холма, – я хранил эти мимолетные картинки как самое настоящее сокровище и надеялся, что они укажут мне дорогу к тем, кого я любил. Я не мог контролировать видения, которые ко мне приходили, и нередко становился свидетелем того, как Баррич и Молли занимаются привычными домашними делами: вот Молли стирает и развешивает белье, они косят и раскладывают для просушки сено, возятся с ульями. Иногда я видел малыша, которого Молли называла Чивом. Он был как две капли воды похож на Баррича. И тогда мое сердце ныло от ревности и радости одновременно.
Наконец мне удалось разыскать деревушку неподалеку от города Кейплин-Бич и дом, где родилась моя дочь. Теперь в нем жили другие люди, и я не увидел ничего, что напомнило бы мне о Барриче и Молли. Однако волк обладает более острым чутьем, и он уловил их запах, но такой слабый, что мы сразу поняли: они ушли отсюда давно. Но я не знал куда. Я не решился расспрашивать о них в деревне, поскольку не хотел, чтобы при случае кто-нибудь передал им, что их кто-то искал. Мы провели в дороге несколько месяцев. И в каждой деревне, встречавшейся нам на пути, видели свежие могилы. Страшная болезнь расползлась по окрестным поселениям и унесла много жизней. Ни в одном из моих коротких видений мне не удалось разглядеть Неттл. Неужели и она стала добычей смерти?
После Кейплин-Бич я заходил во все придорожные постоялые дворы и таверны, изображал из себя одержимого пчеловода, который поставил перед собой цель – узнать все, что можно, о пчелах. Я часто вступал в споры, давая возможность другим меня поправить и рассказать о своих знакомых, занимающихся разведением пчел. Однако мои попытки не приносили успеха. Но вот однажды днем я шел по узкой дороге, которая поднималась к вершине холма, и неожиданно узнал дубовую рощу.
И тут я испугался. Я быстро сошел с дороги и начал пробираться через кустарник, росший на склоне. Волк не отставал, не задавая мне ни единого вопроса, он даже закрыл от меня свои мысли, чтобы я мог спокойно отыскать след своей прежней жизни. К вечеру мы взобрались на холм, с которого открывался вид на их дом – аккуратный, явно не бедный, во дворе копошатся куры, огород ухожен, на лужайке неподалеку – три крытых соломой улья. За домом я разглядел сарай, который пристроили недавно, и загон из обструганных досок. А еще до меня долетел запах лошадей. Я сидел в темноте и смотрел на единственное освещенное окно, за которым горела желтая свеча, но и она вскоре погасла. Той ночью волк охотился в одиночку, а я остался на своем посту. Я не мог к ним вернуться, но и не мог заставить себя уйти. Словно листок на краю обрыва, я замер, не в силах сдвинуться с места. Неожиданно я вспомнил легенды, рассказывающие о привидениях, которым суждено до конца веков оставаться в одном и том же месте. Куда бы я ни ушел, как бы далеко отсюда ни находился, часть меня всегда будет здесь, с теми, кого я люблю.
На рассвете из дома вышел Баррич. Он стал еще сильнее хромать по сравнению с тем, каким я его помнил, а в волосах появилась седая прядь. Он подставил лицо лучам встающего солнца и сделал глубокий вдох, а я вдруг на одно короткое мгновение испугался, что он почувствует мое присутствие. Но Баррич подошел к колодцу и достал ведро воды, а затем отнес его в дом и снова вышел, чтобы насыпать зерна цыплятам. Из трубы появился дымок – значит, Молли тоже встала. Баррич направился к сараю. Я так хорошо знал его привычки, что мне казалось, будто я шагаю рядом с ним. Проверив, все ли в порядке у животных, он выйдет на улицу. Так и произошло. Баррич принялся носить воду в сарай.
Неожиданно я понял, что задыхаюсь, и тогда я громко рассмеялся, не обращая внимания на слезы, которые застилали мне глаза.
– Честное слово, Шут, в тот момент я чудом к нему не спустился. Мне казалось диким, что он работает, а я на него смотрю и не помогаю.
Шут кивнул, молча дожидаясь продолжения.
– А потом Баррич вывел из сарая чалого жеребца. Я страшно удивился, когда его увидел, мне хватило одного взгляда, чтобы понять, что он самых лучших баккипских кровей: гордая осанка, могучие плечи и ноги, безупречные линии тела. На сердце у меня потеплело от мысли, что он принадлежит моему старому другу. Баррич выпустил жеребца в загон и налил ему воды.
Когда он вывел следом за ним Радди, я все понял. Я тогда еще не знал, что Старлинг нашла Баррича и позаботилась о том, чтобы он получил своего любимого коня и жеребенка Суути. Радди, похоже, повзрослел и стал спокойнее, но Баррич все равно выпустил его подальше от жеребенка. Потом он принес Радди воды и вернулся в дом. И тут вышла Молли.
