Дэвид Геммел - Последний меч Силы
Пожилой мужчина в выцветшем монашеском одеянии из коричневой шерсти поклонился волшебнику.
– Мир тебе, брат, – сказал он.
– И тебе, Альбейн[1]. Со мной мой юный друг, взыскующий добра.
Альбейн улыбнулся и протянул руку. Это был щуплый невысокий человек с большой лысиной, которую, точно корона, окружала бахромка совсем белых волос.
– Привет тебе, мой мальчик. Того, что ты ищешь, тут маловато. Как я могу тебе помочь?
– Я ищу мою жену. Ее зовут Андуина.
И он описал ее наружность. Старый монах слушал очень внимательно.
– Она была здесь, но боюсь, ее отсюда увели. Мне очень жаль.
– Увели? Кто?
– За ней пришли верные. Мы не успели ее спрятать.
– Телохранители Молека, – объяснил Мэдлин. – Они служат ему здесь, как служили там, пока были живы, ибо им обещано, что они вернутся во плоть.
– Куда они ее забрали?
Альбейн промолчал и только посмотрел на Мэдлина.
– Значит, она в Башне – крепости Молека. Туда тебе доступа нет, Кормак.
– А что меня остановит? – спросил принц, и в серых глазах вспыхнуло пламя.
– Ты поистине сын Утера, – сказал Мэдлин с печалью и гордостью.
Из мрака появилось несколько фигур.
– Сын Утера? – спросил Викторин. – А это ты, Мэдлин?
– Так значит, война началась, – прошептал Мэдлин.
– Еще нет, колдун, но вот-вот начнется. Скажи, он правда сын Утера?
– Да. Принц Кормак, это Викторин, самый лучший из полководцев Утера.
– Жаль, нельзя сказать, что мы встретились в добрый час, принц Кормак. – Викторин снова обернулся к Мэдлину. – Альбейн сказал нам, что душу короля держат в Башне… что его пытают. Неужели это правда?
– Соболезную, Викторин. Я знаю, ты был его другом.
– Был? Смерть не властна над моей дружбой. Нас здесь тринадцать, и мы отыщем короля.
– По открытой равнине вокруг Башни, – сказал Мэдлин, – рыщут гигантские псы. Зубы у них, как кинжалы, шкуры крепче железа. Их не сразит никакой меч.
За первой стеной обитают верные – их не меньше двухсот, и все при жизни были грозными воинами. За вторую стену я не заглядывал, но даже верные страшатся заходить за нее.
– Там король, – сказал Викторин, упрямо сжав зубы.
– И Андуина, – добавил Кормак.
– Это безумие! Как вы приблизитесь к Башне?
Или, по-вашему, тринадцать мечей проложат вам дорогу?
– Понятия не имею, Мэдлин. Я всего лишь простой воин. Но ты когда-то был самым великим мудрецом в мире. Во всяком случае, так ты говорил мне.
– Ад не место для лести, – сказал волшебник. – Но я подумаю над этим.
– А враги у Молека есть? – спросил Кормак.
– Конечно. Однако они почти все – такое же воплощение зла, как и он.
– Это меня не интересует. Они сильны?
– Поверь мне, Кормак, это не выход.
– Будь ты проклят! Ответишь ты мне или нет?
– Да, они очень сильны, – свирепо отрезал Мэдлин. – А к тому же смертельно опасны. Просто приблизившись к ним, ты можешь потерять душу. Хуже того, ты можешь кончить, как твой отец: закованным в огненные цепи, подвергаемым пыткам, пока от тебя не останется лишь выжженная оболочка, стонущая безмозглая развалина.
– Почему они так со мной расправятся?
– Потому что ты сын своего отца. Величайший враг Молека здесь – Горойен, Царица-Ведьма, побежденная Утером. И ее сын-любовник Гильгамеш, сраженный Кулейном. Теперь понял?
– Я понял только, что хочу с ней встретиться. Ты можешь это устроить?
– Она уничтожит тебя, Кормак.
– Только если ненависть ко мне будет сильнее ее желания победить Молека.
– Но что ты можешь ей предложить? У нее есть собственное войско и покорные звери-рабы, готовые выполнить любое ее приказание.
– Я предложу ей Башню… И душу Вотана.
– Поговори с ними, Альбейн, – сказал Мэдлин, указывая на группу, уединившуюся под сталактитами в углу пещеры. – Втолкуй им, чем это для них обернется.
Старик взглянул на Викторина с тревогой на лице.
– Многие тут не продолжают пути. Существуют в этих жутких сумерках наподобие зверей. Других манит лежащая впереди, как многие верят, прекрасная страна с золотым солнцем и голубым небом. Я верю в эту страну и уговариваю идти туда. Но чтобы достичь ее, нельзя сходить с тропы.
– Там держат нашего короля, – сказал Викторин. – И мы исполним наш долг.
– Вы его исполнили, отдав за него ваши жизни. Но не ваши души.
– Я говорю только за себя, Альбейн. Я не могу продолжить путь, пока король нуждается во мне, пусть даже мне посулят рай. Пойми, зачем мне рай, если я войду в него со стыдом?
Альбейн наклонился и взял Викторина за руку.
– Ответить за тебя я не могу. Я знаю лишь, что здесь, в этом краю смерти и отчаяния, есть проблеск надежды для тех, кто пойдет дальше. Одни не могут, так как зло в них нашло приют тут. Другие не хотят, ибо их страх огромен, и, возможно, легче прятаться тут в вечных сумерках. Но этот жуткий мир – еще не конец, и не следует лишать себя того, чем завершится путь.
– Почему же ты не идешь дальше? – спросил Кормак.
– Может быть, потом я пойду. – Альбейн пожал плечами. – А пока мне есть чем заняться среди заблудившихся и измученных страхом.
– Как и нам есть чем заняться, – сказал Кормак. – Альбейн, я не философ, но здесь моя возлюбленная, и ты говоришь, что она в плену у Молека. Я этого не допущу.
Как Викторин, я не смогу жить ни в каком раю с таким грузом на совести.
– Любовь – прекрасное чувство, принц Кормак, и тут ее почти нет. Позволь, я укажу на кое-что другое.
Чтобы победить Молека, ты готов искать помощи Горойен. А она такое же исчадие ада, как и тот, чьей гибели ты ищешь. Может ли человек связаться с силами зла и остаться не тронутым им? Что произойдет, когда пламя твоей чистоты соприкоснется со льдом ее злобы и коварства?
– Не знаю. Но враги Молека – мои друзья.
– Друзья? Что ты знаешь о Горойен?
– Ничего. Только что она, по словам Мэдлина, была врагом Утера.
– Она была бессмертной и сохраняла красоту вечной, принося в жертву тысячи молодых женщин, глядя, как их кровь струится по ее Магическому Камню. Она возвратила жизнь своему умершему сыну – и сделала его своим любовником. Его звали… и зовут – Гильгамеш, Владыка Немертвых. Вот с кем ты готов искать союза.
Кормак покачал головой и улыбнулся.
– Ты не понимаешь, Альбейн. Ты упомянул мою чистоту? Да я целый мир принес бы в жертву, лишь бы освободить Андуину. Я готов смотреть, как миллион душ извивается в муках, лишь бы ей ничто не угрожало.
– А она захотела бы этого, юный принц?
Кормак отвел глаза.
– Нет, – признал он. – Возможно, потому-то я и люблю ее так сильно. Но я буду искать встречи с Горойен.
– Она тебя уничтожит. То есть если ты сумеешь добраться до нее. Ведь для того тебе придется сойти с дороги и отправиться на поиски в Краю Теней. Там обитают гнусные чудовища, и они будут подстерегать тебя на каждом шагу.
Викторин поднял руку, и все глаза обратились на него.
– Я ценю твой совет, Альбейн, как и твои предостережения. Но принц и я сойдем с дороги, чтобы отыскать Царицу-Ведьму. – Он обернулся к Марку, своему помощнику. – Ты пойдешь со мной?
– Мы умерли с тобой, почтеннейший, – ответил молодой человек. – И не оставим тебя сейчас.
– Тогда решено. А ты, Мэдлин?
– Ведьма ненавидит меня больше, чем любого из вас, но – да, я пойду, что еще мне остается?
Альбейн встал и обвел грустным взглядом всех пятнадцать.
– Да сохранит вас Бог! Больше мне сказать нечего.
Кормак посмотрел, как щуплый монах пробирается среди теней в пещере.
– Как он попал сюда, Мэдлин?
– Он последовал за истинным богом, когда Римом правил ложный. Идем!
12
В четвертую неделю весны корабли с вражескими войсками подошли к берегам Британии в трех разных местах. Одиннадцать тысяч человек высадились в Сегундунумне вблизи от самой восточной из укрепленных башен, мало-помалу разрушающейся Стены Адриана. Город был разграблен, сотни его жителей преданы мечу.
Вторая флотилия – под командованием Алариха, лучшего военачальника Вотана – высадила восемь тысяч человек у Андериды на южном берегу, где к ним присоединились две тысячи саксов, которых переманил на сторону Вотана ренегат Агвайн. Дороги и тропы на Лондиниум заполонили беженцы, а готы стремительно двигались по побережью на Новиомагус.
Третья флотилия добралась до Петварии, не встретив в устье Хамбера никаких помех. Двадцать две тысячи воинов вышли на берег, и оборонительный британский отряд из тысячи двухсот человек обратился в бегство.
Эборакум, до которого оттуда было меньше двадцати пяти миль, был охвачен паникой.
Геминий Катон, у которого не осталось выбора, собрал свои два легиона и с этими десятью тысячами выступил навстречу врагу. На легионы обрушились яростные бури, и во время первого ночлега в походе многие легионеры клялись, что видели на фоне туч голову демона, озарявшуюся вспышками молний. К утру боевые силы Катона уменьшились на тысячу с лишним человек, тайком сбежавших из лагеря.
