Владимир Васильев - Клинки
Тарус присел. Вишена, до этого молча стоявший позади всех, всмотрелся и едва не вскрикнул: скелет был опоясан сгнившим кожаным ремнем с длинными ножнами. Яр вопросительно уставился на Таруса, по-прежнему вцепившись в меч.
– Мне взять это?
Тарус думал всего мгновение:
– Бери!
Яр сделал два маленьких шага и нагнулся. Ему вдруг стало не по себе – череп, похожий на собачий, только гораздо крупнее, щерился ему прямо в лицо, словно мертвец не хотел отдавать свою вещь. Но Яр пересилил себя и храбро взял ножны свободной рукой. Истлевший пояс не выдержал и расползся; скелет осел мелкой пылью и лишь череп продолжал зло скалиться на людей.
– Уходим! – скомандовал Тарус, властно глянув на Вишену. Дважды повторять не пришлось, тот охотно отступил в ход, слишком уж здесь было неуютно.
Когда Тарус, последним из четверых, покинул пещеру, застывшая в центре плита с грохотом обрушилась на каменный пол, подняв облачко пыли и обратив в труху оставшиеся три скелета, но чародей даже не обернулся.
Солнечный свет ослепил их после долгого полумрака подземелья. Спутники ждали у входа, радостно зашумев, когда все четверо, целые и невредимые, выбрались из узкой расщелины. А в следующее мгновение все взгляды надолго скрестились на сверкающем мече.
– Это и есть Рубиновый клад?
Яр восторженно воздел руки и меч засиял еще ярче, впитывая ослепительные лучи Ярилы-солнца.
Один лишь Тарус выглядел встревоженным. Что принесет им этот неведомый, но несомненно могучий меч? Этого он не знал.
Пора было и уходить. Вишена, отерев со лба выступивший пот, бросив последний взгляд на зияющий чернотой ход в пещеру и вдруг пораженно замер.
Барельеф у расщелины изменился. Черт словно отпрянул назад, испуганно вытянул руки перед собой; знакомого меча в его руках больше не было.
– Эй! Глядите! – крикнул Вишена остальным.
Тарус впился глазами в барельеф. Боромир, стоящий рядом хмуро оглядел камень и тихо, сквозь зубы, процедил:
– Жуткое место… Уйти бы…
Люди застыли перед ходом, разглядывая ожившую скалу и гадая, что же это может значить.
Голос, раздавшийся сверху, застал всех врасплох.
– Чего всполошились?
Вверху, на обрыве, опираясь на длинный резной посох, стоял давешний седой старик и ветер точно так же, как и вчера, шевелил его длинную белесую бороду.
– Кто ты, старче? – крикнул резко Тарус. – Как твое имя?
Старец поднял руку:
– Удачи вам, храбры! Добудьте Книги!
Он на секунду умолк, словно размышлял.
– А имя мое – Базун!
Старик не двинулся и не ушел. Он просто растворился на фоне прозрачной небесной голубизны.
Вдалеке закричала чайка.
8. ПУСТЫНЯ И СКАЛЫ
Солнце неподвижно застыло прямо над головами путников и жгло так, словно хотело выпить всю, до последней капли, влагу из их изнуренных тел. Сухая каменистая почва стелилась под ноги и каждый шаг поднимал в раскаленный воздух небольшое облачко пыли.
Никто не заметил перехода – еще в лесу начали попадаться небольшие, лишенные растительности проплешины. Постепенно их становилось все больше, и, вот, они уже весь день шагают по жаркой непонятной пустыне, а солнце и не думает садиться: висит себе в зените и печет, и печет, и печет… Так, что пот заливает глаза и даже мысли цепенеют и размягчаются. И что плохо, они давно не встречали воды. Последний раз пили из ручейка в лесу, когда Боромир устраивал отряду привал.
Невесел Боромир-Непоседа, тяжкие думы одолевают вожака лойдян. И Тарус стал мрачнее тучи, насупился, втянул голову в плечи, уныло плетется рядом с Боромиром. Видать, плохи дела…
Вишена облизал пересохшие губы и покосился вправо – рядом мерно вышагивал Славута-дрегович. Куртку он давно снял, мускулистое лоснящееся тело влажно поблескивало. Вишена знал, что выглядит так же. Отряд страдал от жары и все сбросили лишнюю одежду.
Пустыня. Откуда она здесь, в лесном краю? Вишена испытал похожее чувство недоумения и подвоха, когда нечисть водила его в Черном. Идешь, не останавливаясь, целый день, а получается, что топчешься на месте, кружишь по одним и тем же дубравам да перелескам. А после забредаешь совсем в другую сторону, к чертям на кулички.
Рыжие потрескавшиеся валуны слегка разбавляли монотонность пейзажа. То и дело их скопления попадались на пути. И крупные глыбы, в рост человека, и совсем небольшие, просто россыпь камней. Иногда приходилось их обходить.
И мертво вокруг. Никого. Только однажды видели в белесом от жары небе крупного и одинокого орла-падальщика. Да шныряют среди камней коричневые мерзкие сколопендры.
– Боромир! Тарус! Стойте!
Вишена очнулся от невеселых дум и встрепенулся. Все стали, только Боград бегом спешил к вожакам.
– Что такое? – спросил Боромир.
Боград, слегка запыхавшись, подбежал.
– Вода. Там, – указал он влево, на видневшиеся невдалеке крупные неровные глыбы. Собственно, это были уже не валуны, а самые настоящие скалы.
– Вода? Где?
– Там, в скалах. Я чувствую! – венед выглядел взволнованным.
– Веди! – коротко приказал Боромир.
Боград, погладив бороденку ладонью, на секунду прикрыл глаза, потоптался на месте, поворачиваясь и так, и эдак; после уверенно зашагал к дальней оконечности скал. Остальные пустились за ним. Откуда только силы взялись у них, усталых, едва тащившихся посреди этого знойного бесконечного дня… Одно лишь сладкое и волшебное слово «вода» вдохнуло в них жизнь и надежду.
Между отдельными скалами змеились узкие проходы-расщелины. Боград пропустил несколько без внимания и замер напротив одного, ничем на вид не примечательного.
Перед расщелиной в пыль впечатались следы, странные и незнакомые. Словно кто-то протащил мимо крупную корову, прямо на брюхе, ловко и бесцеремонно, а корова изо всех сил упиралась всеми четырьмя ногами, но это мало помогло.
В расщелину след не заходил.
Боград решительно нырнул в узкий проход и углубился в скалы. За ним след в след ступал Боромир, дале – Тарус, Вишена и все остальные. Проход петлял и извивался в каменном царстве. Темные изломанные стены взметнулись ввысь, лишь далеко вверху оставляя яркую полоску неба. Под ногами хрустело мелкое рыжее крошево, вылущенное жарой со стен за долгие неподвижные годы. А проход все вел и вел вперед, в самое сердце скал, увлекая и маня познавших жажду путников.
Радостный крик всколыхнул тишину – Соломея нашла на стене невзрачный серый лишайник, а это значило, что где-то поблизости действительно есть вода.
Скоро проход разветвился. Путь преградила громадная неровная глыба. Боград неуверенно повертелся перед ней и пошел вправо. Шагов через сто он замедлился, мотнул головой.
– Не сюда… Удаляемся.
Пришлось вернуться и обойти препятствие с другой стороны. Шли еще некоторое время. И, наконец, уловили слабое журчание, прозвучавшее для всех слаще самой лучшей музыки.
Боград недоуменно озирался. Воды нигде не было. Он снова закрыл глаза, расставил руки, поворотив их ладонями вперед, и стал медленно крутиться на месте. Отыскал направление, сделал несколько шагов вперед.
Все смотрели на него со жгучей надеждой, ибо вода сейчас означала жизнь.
– Здесь… – прошептал Боград, открыл глаза и задумчиво огляделся. – Ничего не понимаю!
Он вновь зажмурился и прислушался к себе.
– Вода где-то рядом, я ее чувствую, – сказал он тихо.
Под ногами была только сухая земля да камни.
Тарус несильно подергал венеда за мизинец – тот все стоял, растопырив руки – и указал вверх. Там, где скалы уступом громоздились одна на другую, стекала, чернея на фоне сухого камня, узенькая лента долгожданной влаги.
Боград сказал: «Хм!», опустил на землю суму и умело вскарабкался на скалу. Скрылся с глаз он всего на миг.
– Есть! – радостно выкрикнул он и вскинул к небу руки. – Хвала Даждьбогу!
Путники, помогая друг другу, поднялись на уступ, где стало тесновато. Вода слабой струйкой стекала откуда-то сверху и исчезала в зеве темной бездонной трещины. За неровности камней цеплялся живучий неприметный лишайник; здесь его было довольно много.
Пили по очереди, долго и жадно, а потом спустились вниз и заснули кто где упал. Над спящими повисло недвижимое солнце, заглядывая в расщелину сверху, следило за ними пристально и неотрывно.
Когда Вишена проснулся, по-прежнему стоял день, надоевшее до чертиков светило продолжало вылизывать землю горячими желтыми языками. Спутники еще спали; гулко отдавался в скалах могучий храп Омута. Вишена нехотя встал, разминая затекшие ноги, влез на уступ и некоторое время с наслаждением пил. Вода была теплая и солоноватая на вкус, совсем не такая, как в студеных лесных ключах.
Неприятный шорох заставил быстро обернуться.
Перебирая десятками членистых ножек к нему приближалась огромная сколопендра. Ростом с добрую собаку, длинная, ровно спиленная сосна. Вишена ясно видел уродливую голову, хищно изогнутые жвалы с мутными каплями зеленоватого яда на кончиках. Виднелось и что-то вроде глаз: два невыразительных пятна того же рыжего цвета, что и все тело сколопендры.
