Мэтью Стовер - Герои умирают
– Что за черт, – говорит он, с трудом перекрикивая ветер. – Ладно, теперь твоя очередь нападать.
Он поднимает Косалл и смотрит на его мерцающее лезвие.
– Знаешь, я очень долго ждал этого.
– Представь, я тоже.
Я захватываю его щиколотку ступней и бью по колену, но он уже знаком с этим приемом, и я едва успеваю спасти ногу. Он сгибает колено, чтобы смягчить удар, и тянется к моему бедру Косаллом – я едва успеваю откатиться. Кувырок через спину, и я встаю на ноги, а Косалл высекает целый фонтан песка.
Я пячусь назад, озираюсь вокруг, чтобы не наступить на кого-нибудь из упавших. Берн атакует, крадется по-кошачьи, чуть покачивая высоко поднятым мечом. Улыбка у него… наверное, такую видели у меня те, кого убивал я.
Оказывается, это совсем не симпатично.
У нас над головами рокочет гром, а по блеску молний я догадываюсь о другой, гораздо более важной схватке – Пэллес и Ма'элКота. Они ведут бой на глазах двадцати тысяч перепуганных зрителей.
А на нас с Берном никто и не смотрит. Никому нет дела до нашей мелкой драчки.
Слава мне не светит.
Он гораздо сильнее меня, фантастически быстр, гораздо лучше владеет техникой и держит равновесие, да к тому же обладает мечом, который режет все на свете. Не говоря уже о Силе, делающей его практически неуязвимым.
Но я все равно убью его
Мне придется его убить. Пэллес не может заниматься еще и им, а между ними стою только я.
Я осматриваюсь; Берн между тем приближается в свете молний, покрывая последние три метра за одно мгновение. Острие Косалла касается моей куртки, без натуги режет кожу – я едва успеваю увернуться. Пока Берн по инерции летит мимо, я легко хватаю его за руку, от чего он теряет равновесие, а потом бью ребром ладони по горлу.
Берн опускает подбородок и принимает удар ртом, причем крови не видно. Однако его сапоги скользят по мокрому песку, и он падает на спину. Впрочем, я все равно ничего не могу сделать: он неуязвим и может обезвредить любой мой прием за счет чистой силы. Я разворачиваюсь и бегу так быстро, как только позволяют мне мои раненые ноги.
– Эй, Кейн! – издевательски окликает меня Берн. – Ты уже давно доказал, что бегаешь быстрее меня!
Он уже висит у меня на хвосте. Я слышу его топот у себя за спиной, однако я уже почти на месте, которое выбрал, когда оглядывался. Мне спасает жизнь монастырское обучение Берна – бросаясь на меня со спины, он делает резкий выдох, что-то вроде каратешного «ки-йя!» Я перекатываюсь через плечо;
Косалл свистит там, где только что была моя шея, а когда я встаю, в руках у меня оказывается сеть.
Берн останавливается и с улыбкой поднимает голову.
– И что ты будешь с этим делать?
– Узнаешь, Берн? – спрашиваю я. – Четверо твоих ребят умерли, пока стерегли эту штуку.
– Ну, и?..
Я достаю из локтевых ножен длинный изогнутый боевой нож.
– Ну, и я ее приберег, чтобы убить тебя. Он хохочет. Сверкает молния, гремит гром.
– Ну, давай.
И я даю.
Я не пытаюсь набросить на него сеть так, как сделал это с Ма'элКотом. Берн – прирожденный боец, настоящий воин, его так не поймать. Я использую его замечательные рефлексы против него же – я хлещу его сетью по голове.
Он автоматически блокируется мечом, однако не вполне удачно – под сетью оказывается лезвие Косалла. Оно рассекает сеть, поэтому вместо того чтобы обмотаться вокруг меча, сеть распадается пополам и летит Берну в лицо. Пока он моргает, я прыгаю вперед с ножом.
Берн знаком с моими приемами. Он знает, что я предпочитаю целиться в сердце, потому я не делаю этого – он наверняка сфокусировал там всю свою Силу. Я припадаю к земле и вонзаю фут стали ему в пах и в бедро.
Нож скрежещет по кости и дрожит у меня в руке. Берн судорожно вдыхает и издает утробный стон. Я вонзаю нож поглубже; в сустав. Когда его сверхсильные мускулы сжимаются вокруг лезвия, я веду нож вниз, налегая на него всей своей тяжестью. Рукоять отламывается от лезвия и остается у меня в руке.
Берн смотрит на меня, весь белый, не веря, что я сумел так сильно ранить его.
Я отбрасываю рукоять с обломком клинка. Рука сама лезет под куртку за вторым боевым ножом и метательным клинком в плечевых ножнах.
Над моей головой сверкает Косалл.
Я бросаюсь в сторону, однако чувствую прикосновение к своему сапогу – половина каблука и кусок пятки толщиной с палец отлетают в сторону. Я поворачиваюсь назад – Берн идет на меня, рыча от боли.
Я поражен – он может стоять, даже идти, а теперь и вовсе атакует стрелой, как это называется в фехтовании.
Я снова бросаюсь в сторону и откатываюсь. Господи, это был мой лучший удар. Обычный человек после такого рухнул бы от боли навеки.
– Беги, Кейн, – хрипит Берн. – Я могу поймать тебя. Я могу убить тебя. Ну, беги.
Я верю ему.
Несмотря на нож, врезающийся в кость и вспарывающий его бедро – а такую боль я не могу даже представить, – он ничуть не замедляет движений.
Я собираюсь измотать его.
Я стою и жду.
Косалл – оружие тяжелое, и магически удесятеренная сила Берна не может полностью компенсировать его инерции. Взмах мечом такого размера смещает ваш баланс настолько, что тут уж не поможет никакая сила. На этот раз Берн не делает выпада – может быть, из-за ножа в бедре.
Он делает скользящий шаг, прекрасно удерживая равновесие, и чертит мечом короткую дугу.
– Эта драчливая девка, ну, подружка Пэллес, – говорит он, пытаясь изобразить светский тон, – дралась куда лучше тебя.
Я пожимаю плечами.
– Она стоила нас обоих, Берн.
– И хорошенькая была. Ты с ней спал? Я притворяюсь, будто его оскорбление попало в цель, и подбавляю в голос злости.
– Ты, сукин сын, ну я тебя…
Он снова бросается ко мне, думая, что застигнет меня врасплох, но на самом деле все вышло наоборот. Я ускользаю из-под звенящего лезвия Косалла и шагаю к противнику. Перевернутый нож держу у локтя. Существует несколько приемов, которым не учат в монастырских школах, – например, кали.
Внезапно я оказываюсь так близко к Берну, что могу поцеловать его. Он пытается отступить на шаг и ударить меня мечом, но я держусь вплотную к нему, блокируя его запястье одним ножом и прижимая другой к его горлу. Его сила отталкивает нож от шеи, однако второй нож режет ему руку.
Он рычит мне в лицо, но больше на этот прием не попадается. Когда я снова пытаюсь применить тот же трюк, он бросает Косалл и сводит руки, зажимая изрезанные запястья. Мы стоим лицом к лицу одну долгую секунду, пока наши руки мечутся в убийственной схватке. Брызжет кровь, и не моя, но Берн проворнее и потому успевает влепить мне в голову короткий хук, от которого из глаз у меня сыплются звезды. После этого он втыкает мне в бок колено, и несколько ребер ломаются с сухим треском. Я знаю, теперь он попробует схватить голову и сломать мне шею. Он слишком силен, и я не могу удержать его, однако на песке лежит Косалл – я кладу руку на рукоять и чувствую тонкий звон. Я успеваю протащить Косалл на фут или около того, но тут Берн бьет меня ногой, и я лечу в одну сторону, а меч – в другую.
Я лечу по воздуху и падаю на песок.
Берн просто-напросто отшвырнул меня, словно ребенок – надоевшую куклу.
Я пытаюсь бороться, кашляю кровью – похоже, острые края сломанных ребер вонзились мне в легкие, – но Берн не спешит ко мне. Он снова хватает Косалл и показывает мне спину – он намеревается прыгнуть на Пэллес.
Она сияет над нами, словно звезда в штормовом небе; со всех сторон в нее бьют молнии и огненные стрелы. Берн, Тишалл сожри его сердце, каким-то образом поумнел и смог вычислить, кто из нас опаснее.
Без Пэллес я не представляю никакой угрозы.
Он слишком силен, слишком хорош. Я не могу нанести ему сколь-нибудь серьезное ранение.
Я не сумел победить его в свой лучший день.
В запасе у меня остается только один трюк, старый трюк из моего детства, когда я еще не был Кейном. Я увидел его на том незаконном экране, который стоял у моего отца. Однако надеялся, что этого мне делать не придется.
А, один черт – после него я все равно ни на что не буду годен.
Я встаю на ноги, которые кажутся мне чужими. Я почти не чувствую их – яд Тоа-Сителла уже проник глубоко в тело. Я вытаскиваю из-за голенищ последние два ножа, маленькие пятидюймовые метательные клинки, и стискиваю их изо всех сил, держа правый клинок лезвием вперед, а левый – наоборот, так, что его лезвие прижимается к моей руке.
Должно сработать.
Мне приходится идти согнувшись – ноги и в самом деле как будто не мои, но у меня есть цель, и она все еще позволяет им инстинктивно поддерживать меня. Я все сильнее и сильнее наклоняюсь вперед, и наконец ноги пускаются в неуклюжий бег.
Несмотря на рев землетрясения, на битву у нас над головами, в самый последний момент Берн слышит звук моих шагов. Он разворачивается и поднимает Косалл – кончик меча входит мне в живот так же легко, как горячий нож в масло.
Меч погружается все глубже и глубже, пока наконец его звенящий кончик не выходит из спины.
