Мэтью Стовер - Герои умирают
Пэллес поднимает голову. Она кажется взволнованной; она далеко от того таинственного места, где ей было так хорошо. Она облачена в белую рубаху, сквозь которую проступает кровавая полоса от ребер до пальцев левой ноги. Кровь капает с пятки прямо в цветы под ногами Пэллес.
Рама, на которой она висит, может представлять проблему. Почему-то я не ожидал увидеть ее распятой…
Может быть, я просто не продумал все так хорошо, как следовало бы.
Берна не видно; это означает, что его тело уже остывает в холодце на дне пещеры. Жаль, что я не смог быть там и увидеть, как свет уходит из его глаз – но зато теперь я могу сказать, что пережил его.
Ма'элКот поднимает огромную руку – и тишина падает на Стадион подобно взрыву, словно бог спустился с небес и покрутил переключатель громкости.
Ма'элКот начинает речь, обращенную к его детям.
Похоже, теперь мой выход.
Я ползу вперед головой по вентиляционной щели. Руками хватаюсь за нижний ее край, подтягиваюсь, переворачиваюсь и приземляюсь на ноги.
Теперь – ни колебания, ни секунды на вдох. Ни в каких размышлениях больше нет пользы; выбор сделан.
Я засовываю большие пальцы за пояс и неторопливо выхожу на арену.
Вот он я.
Я здесь. На песке. На арене.
Двадцать тысяч пар глаз с любопытством смотрят на меня. «Что это за идиот в черном? Что он там делает?»
И еще сотни тысяч – все вы, кто сейчас со мной, внутри моего черепа, полагаете, будто вам известно наперед, что я собираюсь сделать. Как знать, может, я удивлю вас еще разок-другой.
Несколько переодетых солдат видят меня и замирают, дотрагиваясь руками к складкам одежды, в которых спрятано оружие.
Я иду вперед, дружески улыбаясь им.
Золотистый песок арены похрустывает под моими сапогами. Солнце припекает; я вижу его алое сияние на верхней границе поля зрения.
Все мои сомнения и вопросы разлетаются, как голуби из шляпы фокусника. Знакомая песня адреналина в жилах баюкает, словно колыбельная. Стук крови в ушах глушит все остальные звуки, кроме хруста песка под ногами.
Теперь меня замечает Тоа-Сителл; его светлые глаза распахиваются, рот начинает двигаться.
Он трогает Ма'элКота за руку, и голова императора поворачивается ко мне замедленно и угрожающе, как башня танка.
Я подхожу все ближе. Моя грудь готова разорваться от какого-то необъяснимого чувства. Только в последний момент я понимаю, что это такое.
Похоже, это счастье.
Сейчас я счастливее, чем когда-либо.
Я смотрю на Пэллес и вижу ее расширенные от ужаса глаза.
В знак приветствия я чуть прикрываю свои и беззвучно говорю единственную фразу, которую могу сказать ей:
– Я тебя люблю.
Она пытается вымолвить что-то в ответ, что-то, относящееся к императору. Я не могу прочесть слова, произносимые ее распухшими губами, а больше у меня нет времени.
Пора убивать.
17Командир северо-западного гарнизона прилег отдохнуть, предвкушая вполне заслуженный сон после тридцати часов на ногах. Он вытянул измученное тело на фантастически удобном тюфяке в задней комнате и прикрыл глаза, как вдруг все здание затряслось и задрожало, словно под ударом гигантского кулака.
За дверью послышались панические вопли. Командир вскочил на ноги и схватился за крюк, на котором висела его перевязь. Он машинально нащупал рукоять меча, но прежде чем успел вытянуть его из ножен, дверь вокруг засова затрещала и разлетелась на мелкие щепки.
Стоявший в дверях человек был покрыт свежей кровью и целыми ее сгустками, словно только что ползал по полу скотобойни. На красном лице яростно горели глаза. Хрипло вдохнув, он прорычал:
– Собери своих людей… всех. И еще мне нужна… лошадь. Твоя лучшая лошадь, понял, ублюдок? Быстро!
Усталый мозг не сразу, но все же узнал незнакомца. Командир замер.
– Я… ах, граф Берн!.. Граф… милорд граф, вы ранены! Зубы Берна были так же красны, как его окровавленные губы.
– Это не моя кровь… кретин… мешок дерьма… Давай сюда лошадь. И объяви тревогу. Я хочу, чтобы вся эта чертова армия, каждый чертов солдат были на Стадионе сию же секунду!
– Я… милорд граф, я не понимаю…
– А тебе и не надо понимать. Просто выполняй приказ. Он еще будет говорить – так я и знал, что этот сукин сын захочет поболтать!
Берн шагнул в комнату и сжал плечо командира с нечеловеческой силой – тот вздрогнул, чувствуя, как затрещал сустав.
– Все твои люди и люди из других гарнизонов – собери их на Стадионе и арестуй всех. Если кто-нибудь станет сопротивляться, убей его!
– Но… но что происходит?
Берн придвинулся ближе, его глаза затуманились. Командир едва не задохнулся от тяжелого мясного запаха его дыхания.
– Это проклятый Кейн все подстроил! Без малейшего усилия он поднял командующего в воздух и зарычал ему в лицо:
– Ну что, дашь лошадь и людей или оторвать тебе руку?
18Сверху он казался едва заметной черной фигуркой, резко контрастировавшей с золотистым песком и яркими костюмами людей из процессии, однако король безошибочно узнал Кейна. Легкое щегольство в манерах, блеск зубов на смуглом лице, походка, заставившая зрителей замолкнуть… Да, это был он.
«Паслава опоздал», – подумал король, и сердце его забилось быстрее.
Пальцами с побелевшими костяшками он вцепился в свои колени. Без Паславы бойня будет гораздо страшнее, но пути назад уже нет, победа чересчур близка.
Король поймал взгляд Деофада, полный едва сдерживаемого нетерпения. Седой вояка сидел двадцатью рядами ниже.
«Готов?» – одними губами спросил король.
Деофад чуть заметно кивнул.
Король поднял палец и задержал дыхание.
Теперь все зависело от Кейна.
19Неторопливый взмах императорской руки – и свита пропускает меня. Мне не нужно оглядываться, я и так знаю, что они смыкаются у меня за спиной. Впрочем, это не важно. Главное – как далеко я успею добраться, прежде чем все вокруг взлетит на воздух.
С неторопливостью, с которой мой отец снимал ремень, чтобы всыпать мне, я развязываю обмотанную вокруг пояса серебряную сеть и обматываю ее вокруг кулака.
– Какие новости, Кейн? – рокочет Ма'элКот с плохо разыгранным удивлением.
У этого сукина сына уйма талантов, но притворяться он не умеет.
Тоа-Сителл смотрит на меня без выражения, только одна рука теребит рукав рубахи.
Пэллес что-то хрипит – она не может говорить из-за раненого легкого.
Я протягиваю руку к гирляндам цветов, укрывающим платформу, берусь за ее деревянную основу и влезаю наверх.
Теперь толпа молчит уже не под магией Ма'элКота – все встают и смотрят на меня. Это явно не запланировано как часть шоу,
А так ли уж они не правы…
– Я могу видеть глазами этой иллюзии, – продолжает Ма'элКот, – и говорить ее голосом. Зачем ты пришел, Кейн? Я выпрямляюсь на платформе и разматываю сеть.
По всему Стадиону прокатываются взволнованные голоса, заглушаемые звуками медных труб. Тоа-Сителл поворачивает ко мне плечо, все еще не снимая руку с рукава. Пэллес снова хрипит, и на этот раз я понимаю ее:
– …это ловушка…
Ее глаза в темных кругах полны отчаяния.
– Я знаю, – отвечаю я ей с улыбкой.
Император возвышается надо мною горой мяса; я чую запах масла, которым пропитаны его волосы и борода, слышу шуршание его килта, когда он подходит ближе.
– Я спрашиваю еще раз: зачем ты пришел? Если б он нагнулся на дюйм ниже, если б я встал на цыпочки, я мог бы поцеловать его в губы. Холод из сердца растекается по рукам и ногам; за последние несколько секунд я так часто переходил от ликования к страху и наоборот, что эмоции стали чем-то посторонним. Теперь я чувствую только холодную пустоту. Я смотрю в бездонные глаза.
– Я здесь, чтобы спасти мою жену.
– Твою жену? – На его лице появляется легкое удивление. – Ты не говорил мне, что вы женаты.
– Я тебе много чего не говорил.
Теперь, когда я здесь, когда я решился, я не могу заставить себя начать. Я навел ружье, но не могу спустить курок. Пока я оттягиваю этот миг, мы с Пэллес, словно шредингеровские коты, балансируем между жизнью и смертью. Первое же мое движение войдет в историю.
– Да, – свысока роняет Ма'элКот, – например, что ты актир.
Невидимая рука сжимает мне горло. Даже если б я был достаточно хладнокровен, чтобы спокойно подтвердить это, – а хладнокровия мне явно не хватит, – я все равно не мог бы признаться из-за наложенного на меня запрета. Я изображаю короткую улыбку, которая может выглядеть уверенной.
– Чего же ты ждешь? – спрашивает Ма'элКот. – Вот моя иллюзия. У тебя в руке сеть… Колеблешься? Теперь, когда у тебя есть возможность ударить бога?
Я приказываю своему сжавшемуся горлу произнести:
– Ты знаешь, что такое «мертвый шпик», Ма'элКот?
– «Мертвый шпик»?
– Да. У меня дома один писатель назвал так человека, которому ты скармливаешь заведомо ложную информацию, зная, что он попадет в плен к врагу. Когда его расколют и он заговорит, она откроет противнику то, что тебе нужно. Он думает, что это правда. Понимаешь?
