Виктория Угрюмова - Имя богини
Там человек в темном плаще выглядел совершенно иначе, только руки и глаза у него оставались прежними. Он водил Каэтану по парку, угощал сластями и рассказывал трогательные, страшные и смешные истории о каком-то Арнемвенде, который он сам и придумал.
Ей было десять лет. На ней было новое любимое платье, подаренное ко дню рождения, и она верила человеку с руками музыканта абсолютно во всем. Имени его она либо не помнила, либо вообще никогда не знала...
Как только небо позолотилось первыми лучами солнца, Каэтана поднялась и стряхнула с колен свежую землю. Несколько минут она стояла, потягиваясь и разминая затекшие мускулы, бездумно разглядывая коня, который, пофыркивая, щипал траву. Затем встряхнула головой и громко сказала вслух:
– А теперь нужно заняться делом.
Она в несколько минут оседлала своего вороного и двинулась в путь, жуя сухарь. Странное состояние владело все это время Каэтаной – она была безмятежно спокойной. Горе и скорбь нашли свое место в ее измученном потерями сердце – а на виду остались веселая улыбка и ясный взгляд. Она больше никуда не торопилась и совершенно ничего не боялась. Страх, как и горе, перешагнул ту черту, за которой он теряет свое влияние.
Все ее спутники встретили смерть лицом к лицу и ушли из этого мира достойно. Она бы предала их память, если бы сейчас стремилась сохранить жизнь и испытывала страх перед возможной опасностью. Ею владела одна-единственная мысль: дойти до Безымянного храма во что бы то ни стало. Не ради себя, ради них. Она несла в себе десятки незаданных вопросов. А маленький отряд по-прежнему был с ней, все рядом: и хохочущий белозубый Джангарай с двумя мечами крест-накрест за , плечами, и величественный Ловалонга, и двухголосое, двуглавое существо Эйя – Габия – близнецы-урахаги, и исполин Бордонкай со своей Ущербной Луной на плече, чью рукоять он ласкал, как стан любовницы, и маленький смешной человечек, мудрый альв, золотое сердечко.
Она ехала, не понукая коня, позволяя ему самому выбирать аллюр, и разговаривала, разговаривала, разговаривала... Она торопилась сказать им все, что не успела при их жизни: что любит их всех и бесконечно благодарна :им за дружбу, за тепло и любовь; заточто они без сожаления отдали за нее свои жизни. Каэтана не знала, что ждет ее в Сонандане, не предполагала, как доберется туда и какие препятствия встанут перед ней, но она точно знала, что нет на свете силы, которая сможет остановить ее, заставить свернуть с выбранного пути. Многократно сильная силой своих друзей, она могла выйти в одиночку против всех богов, которые посмели бы бросить ей вызов.
Единственной целью одинокой странницы на вороном коне оставался Безымянный храм, который испокон веков стоял на Земле детей Интагейи Сангасойи.
– Детей Интагейи Сангасойи, – прошептала Каэ – О чем ты догадался перед смертью, Воршуд?
Каэтана не слишком торопилась – она была уверена, что теперь, на последнем рубеже, боги тем более не оставят ее в покое. Оставалось только догадываться, чтб они придумают на сей раз.
Каэтана приподнялась на стременах, оглядывая окрестности. Громадный хребет Онодонги таял в голубизне неба y нее над головой. В вышине царили огромные гордые птицы, а снежная вершина, казалось, пронзала небо и устремлялась в глубины вселенной.
Прямо перед всадницей горы слегка раздвигались, образовав узкое длинное ущелье, к которому вела каменистая тропинка. Вокруг буйствовала растительность всех оттен-Йков зеленого цвета, а тропинка выглядела истоптанной, словно ею постоянно пользовались. Она приветливо извивалась по равнине, приглашая странницу за собой, в ;глубь гор, в Запретные земли. И Каэтана понимала, что и вряд ли сможет преодолеть ее, не встретившись с богами. Она поправила перевязи мечей, затянула потуже пояс и выпрямилась в седле. Затем легонько тронула коня, пуская его вперед, и приготовилась к неизбежному.
Они ждали ее на узкой тропинке.
В полном вооружении, в блестящих доспехах, при всех своих регалиях и атрибутах могущества. Они преградили ей путь живой стеной.
Красивое это было зрелище, если отвлечься от сути дела.
Впереди всех стоял Джоу Лахатал собственной персоной со знаменем, на котором золотыми нитями был вышит Змей Земли – Аврага Могой. Алое полотнище плескалось на ветру, и сверкающий змей, казалось, свивал и развивал на нем свои могучие кольца. Солнце отражалось в драгоценных нитях, вспыхивало огненными бликами и слепило глаза. Джоу Лахатал был облачен в белые доспехи и шлем с высоким багряным гребнем. Огромный меч он вонзил острием в землю и стоял опираясь на него правой рукой в перчатке с шипами. Золотые волосы бога вьющимися прядями падали на плечи, а тонкогубый рот был упрямо сжат. Ноздри раздувались в предвкушении битвы.
На один шаг позади Джоу Лахатала плечом к плечу, высились гиганты – Арескои и Малах га-Мавет. Оба держали в руках копья с серебряными наконечниками и черные щиты. Оба были в чешуйчатых доспехах из вороненой стали, так хорошо знакомых Каэтане за время, их многочисленных встреч.
Чуть пордаль стоял Кодеш в своем истинном обличье темнокожего исполина в звериных шкурах и с кривыми, когтями на руках. Голова его была увенчана короной из сплетенных рогов. Он с ненавистью смотрел на Каэтану и злобно скалился.
И уже за Кодещем приготовились к битве Шуллат и Баал-Хаддад – Бог Огня и Бог Мертвых. Каэтана ни когда прежде не видела никого подобного, поэтому теперь с интересом разглядывала. Шуллат – весь в алом – даже глаза и волосы у него были огненно-красного цвета – смотрел на нее с явным испугом. В руках он держал, Обнаженный пламенеющий меч с волнистым лезвием, по которому все время бежали огненные всполохи. Обиг лие красного цвета раздражало Каэтану, и она отвела, взгляд от огненного бога.
Владыка Мертвых был самым уродливым из всех богов, как, видимо, и полагалось ему по должности. Его оружием был трезубец, отнимающий души у живых. И никто никогда не вступал в бой против Баал-Хаддада, ибо умереть боятся не все, но потерять свою душу страшится каждый.
Он был в грязно-бурых одеяниях, и лицо у него было мертвенно-серого цвета. Самым ужасным казалось то, что у Баал-Хаддада не было глаз. Вообще ничего напоминающего глазницы не было на том месте, где им полагалось быть. Тому, кто отбирает души, не нужно видеть тех, у кого он их отбирает. Вместо волос на голове Баал-Хаддада извивались огромные могильные черви, а на месте рта зиял кровавый провал без губ, зубов и языка. Длинный нос постоянно принюхивался к чему-то, а острые уши настороженно поворачивались, как у дикого зверя, внимательно прислушиваясь ко всему вокруг. 1 За спиной у него обрывками серого тумана висели сложенные перепончатые крылья. Он явственно источал вокруг себя запах тлена, мрака и отчаяния.
Не было среди богов лишь А-Лахатала.
Это грозное воинство ожидало одну-единственную женщину невысокого роста на уставшем и исхудалом коне.
Каэтана еще раз обвела взглядом богов и с удивлением отметила про себя, что нисколько не испугана.
Неуловимым движением она обнажила мечи Гоффаннона и вдруг почувствовала, что они, как никогда, слушаются ее прикосновений. Всегда, когда Джангарай заводил разговор о разумности этих клинков, выкованных Курдалагоном, она не противоречила ему, но и не соглашалась в глубине души. Это были просто прекрасные клинки, пришедшиеся ей точно по руке и по сердцу, и она не раз благодарила Арру за великолепный подарок. Однако только теперь, впервые за все время странствия, Каэ по-настоящему поняла, что мечи действительно живут собственной, скрытой от всех жизнью. Уютно уместившись в ее ладонях, мечи Гоффаннона запели древнюю боевую песню. Каэтана услышала ее и стала раскачиваться в такт ни на что не похожей мелодии. Она чувствовала, что готова в любую минуту смести с лица земли всех своих врагов.
Джоу Лахатал шагнул вперед и поднял руку.
– Остановись, смертная! – вскричал он, но получилось не грозно, а почти жалобно.
И именно эта печаль в голосе бессмертного заставила Каэтану приостановиться.
– Поверни назад, – предложил Верховный бог. – Мы дадим тебе огромное королевство там, где пожелаешь. Не искушай судьбу.
– Неужели ты не понимаешь, – искренне удивилась Каэ, – что, предлагая такое, ты тем самым и заставляешь меня продолжать путь? Если бы вы так злобно не преследовали меня, кто знает, дошла ли бы я до Запретных земель.
Лицо бога исказила гримаса гнева.
– На другой чаше весов – смерть. Не забывай.
– Ну и чем ты меня удивил? Ты говоришь торжественно и напыщенно, но ничего нового не сообщаешь. Пусти, я хочу проехать.
Оторопевший бог посторонился, и Каэ двинулась вперед. Поворачиваясь спиной к богам, она чувствовала холодок между лопаток, но не стала выказывать, что боится, и проехала несколько шагов не оглядываясь.
Конь едва протискивался между каменных стен, почти сходящихся наверху. Сзади она слышала приглушенные возгласы богов; Ей ужасно хотелось пришпорить коня, но она понимала, что скорости это не прибавит, а лишь заставит бессмертных броситься на нее.
