Виктория Угрюмова - Пылающий мост
Они встретились лицом к лицу: смуглокожий великан в золотом венце с драконьими крыльями по бокам и высокий рыцарь в серебряном шлеме, закрывавшем лицо. Встретились и отдали друг другу салют, прежде чем вступить в поединок. Он был совсем коротким, и его результат был известен заранее – пока что не было в мире смертного, способного противостоять звериной мощи Молчаливого. Гигант двумя короткими ударами сверху оглушил князя. Тот, правда, подставил под один удар щит, а под другой – меч. Но, казалось, урмай-гохон этого и не заметил. Щит Дзайсан Толгоя раскололся на три части, а клинок вылетел из онемевшей руки. Он плохо видел, перед глазами у него плыло, и третий удар оказался сокрушительным. Самаэль пронзил его грудь клинком Джаханнама.
Когда рыцарь в белых доспехах грянулся на землю, Молчаливый тоже спешился. Снял с головы поверженного врага шлем и всмотрелся в юное красивое лицо, искаженное болью.
– Император? – спросил недоверчиво.
– Император бы уже отрезал тебе голову, – пробормотал Дзайсан Толгой, кусая губы, чтобы не застонать. – А я всего лишь его воин, и не самый лучший... увы...
А потом он широко открыл глаза, улыбнулся и умер, как и положено умирать настоящим воинам, вроде тех, кто сражался с Арескои у стен Ал-Ахкафа.
* * *
Бессмертные уже не могли вмешаться в ход событий и помочь людям. Так всегда случается в дни потрясений: выясняется, что каждый человек достаточно велик, чтобы вместить в себя бога, и ни один бог не в состоянии ответить за всех людей.
Полчища монстров, призванных в этот мир силой талисманов Джаганнатхи, появлялись из ниоткуда в самых неожиданных местах. Предугадать, куда они хлынут в следующий раз, кому станут угрожать, чьи жизни унесут, было невозможно. И поэтому бессмертные метались по обоим континентам, Варду и Имане, стараясь успеть всюду, чтобы защитить тех, кто долгие годы истово и искренне верил в них и надеялся на помощь свыше.
Драконы защищали Демавенд.
По простой ли случайности или по заранее продуманному плану, но крокотты и мардагайлы лились нескончаемым потоком по направлению к тем местам, где находилось племя йаш-чан и где доживали свой век прежние враги Мелькарта – Ан Дархан и Джесегей Тойоны. Древние звери, воевавшие бок о бок со старыми богами во времена Первой войны, не могли допустить, чтобы ставшие теперь практически беспомощными дряхлые, немощные боги маленького народа погибли по их попущению. И потому три дракона неотлучно находились в горах Онодонги. Изредка, когда положение становилось совсем тяжелым, прибывала помощь – Солнцеликий Аэ Кэбоалан на своей золотой колеснице и сам немного походил на дракона.
На Имане было ничуть не спокойнее и не легче.
Совсем немного времени прошло с тех пор, как были уничтожены морлоки, и заплатил за это собственной жизнью король эльфов Рогмо Гаронман. Новая опасность пришла с острова Лейрия – местечка настолько тихого и незаметного, что единственными, кто про него хоть изредка вспоминал, были географы да еще моряки, нуждавшиеся в запасах пресной воды. На всем острове было только два города: столица Лейрии – Теиф и еще какой-то порт, название которого меняли раз в два-три года его неугомонные жители. Сейчас он назывался Жемчужина Иманы. По сравнению с прочими городами это была сущая деревенька.
Смута назревала на Лейрии исподволь. Тамошний правитель внезапно присвоил себе титул императора, очевидно вдохновившись подвигами Зу-Л-Карнайна или Самаэля, а может, начитавшись историй о героях древности, и объявил войну графству Цаган, заключив для этого союз с княжеством Ятта. Цаган сопротивлялся для вида – постольку, поскольку того требовали неписаные законы. А побыв в состоянии войны всего два дня, на третий вежливо сдался, и тогда король (теперь уже император) Лейрии напал на своего вчерашнего союзника. Эти три небольших государства, находящиеся на восточном побережье Иманы, никто и никогда не пытался завоевать – в голову не приходило. Ни матарии, ни унгаратты, ни хассасины не претендовали на влияние в этих странах. Однако не одно поколение граждан Ятты и Цагана выросло в непосредственной близости от этих вечно грызущихся между собой хищников, и как только Лейрия объявила о своем вторжении, князь Ятты благоразумно отступил. Он слишком хорошо знал, к чему приводят бесконечные захватнические войны. Сдавшись же и признав формальную власть островного государства, он оставался в прежнем качестве и почти ничего не терял.
Казалось бы, новому императору и следовало на том угомониться, однако он орлиным взором высмотрел следующего противника. По наущению ли Мелькарта или по собственной жадности, но он выбрал Хартум – самое богатое королевство мира, о сказочных сокровищах которого ходили легенды. При попутном ветре корабли лейрийского правителя пересекли море Аракан и пристали к юго-восточному побережью Иманы, практически на самой границе Хартума и Тонгатапу.
Герцог Талламор – наместник Великой Кахатанны в славном Хартуме – отреагировал незамедлительно, отправив довольно большое войско навстречу нежданному врагу. И все должно было закончиться в считанные дни, но внезапно дикари Тонгатапу тоже решили поучаствовать в дележе хартумского золота. Их племена, вечно воюющие между собой – что было данью национальной традиции, – объединились на время этого славного похода. Дикари были примитивны: их воины, вооруженные копьями и стрелами с каменными наконечниками, обсидиановыми и деревянными мечами и отравленными дротиками, не могли выдержать лобового столкновения с великолепной, грозной и прекрасно обученной армией Хартума. И они это прекрасно понимали. Однако им под силу было грабить и убивать мирных жителей, жечь посевы, громить и крушить все, что попадалось на их пути. Они походили на тучу саранчи, которая налетает и пожирает все, что попадает в ее поле зрения, а затем исчезает, оставив после себя голод и мор.
Племена Тонгатапу вели партизанскую войну на территории противника, и солдаты герцога Талламора вынуждены были рыскать за ними по всей стране. Одетые в шкуры, украшенные огромным количеством бус и браслетов, сделанных из ракушек и клыков хищников (иногда там попадались и человеческие зубы), в звериных масках или просто оскаленных черепах, надетых на голову, – дикари были смертельно опасны и тем, что пищу себе искали привычную: кровь, печень и сердце врагов, лучше всего – славных и сильных воинов.
Лейрийские войска наступали с юга, и положение в Хартуме стало весьма тяжелым. Тогда и появились у стен Хахатеги войска короля Грэнджера.
Гномы поспешили на помощь, как только поняли, что без них добрый Банбери Вентоттен, герцог Талламор, не справится с этой напастью.
– Как я рад, Раурал, как я рад, – повторял он, обнимая коренастого советника. – Хвала богам, а то я уже хотел было обращаться к нашей драгоценной Каэ за помощью, но у меня все язык не поворачивался.
– И правильно, – согласился Раурал. – Нам туго приходится, но Вард буквально залит кровью. Она бы помогла, я не сомневаюсь, но чего бы это ей стоило? Вы знаете, что урочный час приближается?
– Конечно нет. Могу только предполагать, – искренне огорчился наместник Хартума. – Судя по тому, что творится в мире, действительно приближается. И мне очень, очень жаль.
– Рано сдаваться! – бодро воскликнул Раурал. – Вы лучше скажите, здесь еще подают тот знаменитый салат, о котором наш добрый Рогмо – пусть будет ему пухом земля – прожужжал мне все уши?
– Знаете что, пойдемте-ка на кухню, и я приготовлю его сам, как готовил для Кахатанны и нашего дорогого Рогмо. В специальном серебряном тазике. У меня есть подозрение, – понизил он голос до шепота, – что мой повар пренебрегает своими обязанностями и готовит овощи не в серебряном тазике, а в каком придется. Скажу больше: я догадываюсь, что часто он варит овощи не тринадцать с четвертью минут, как это положено, а все четырнадцать. – Тут он выдержал драматическую паузу. – Может, даже четырнадцать с половиной. Представляете?!
– Неужели? – комично изумился Раурал, приподнимая брови. – Это государственное преступление. Правда, никогда не догадывался, что приготовление простого салата – настолько сложное дело.
Банбери Вентоттен деликатно промолчал, но весь его вид показывал, что в таком случае он невысокого мнения о знаниях гномов.
С прибытием гномской армии и дикарям, и лейрийским войскам пришлось начать неорганизованное отступление, как его обозначали в донесениях, или попросту – паническое бегство. Маленькие, передвигавшиеся бесшумно, зачастую по тайным подземным ходам или нехоженым тропам, гномы истребляли захватчиков с ошеломительной легкостью. Они выскакивали из-под земли – в буквальном смысле слова – и утаскивали за собой вражеских воинов, осыпали их стрелами с верхушек деревьев или со скал, заманивали в пещеры или непроходимые чащобы.
