Дэвид Брин - Война за возвышение
Фибен обнаружил, что сжимает кулаки, и попытался расслабиться.
«Герильяс, а не гориллы. Она не знает о тайном проекте возвышения, который осуществлялся в горах, – уверял себя Фибен. – И не представляет себе, как многозначно звучат ее слова».
Однако это еще один повод раз и навсегда покончить с «шуткой» Утакалтинга. Тимбрими знал о существовании Хаулеттс-Центра не больше своей дочери; догадываясь о тайной работе, которая там ведется, он, несомненно, придумал бы другой розыгрыш. Не стал бы посылать губру в эти самые горы.
«Губру не должны возвращаться в Мулун, – понял Фибен. – Чистая удача, что они до сих пор не обнаружили рилл».
– Глупые птицы, – сказал он, подхватывая игру Гайлет. – Только представить себе: поверили в сказку тупых волчат. А кого они будут искать после гартлингов? Пана?
Выражение лица Гайлет стало нарочито неодобрительным.
– Повежливее, Фибен. – Но за этим выговором он почувствовал одобрение. Может быть, по разным причинам, но они пришли к соглашению.
Шутка Утакалтинга кончилась.
– Теперь они нацелились на нас, Фибен.
Фибен мигнул.
– На нас?
Она кивнула.
– Я полагаю, война для губру развивается не очень успешно. Они определенно не нашли корабль дельфинов, который все разыскивают на другом краю галактики. То, что они захватили Гарт в заложники, не испугало ни Землю, ни тимбрими, только усилило сопротивление и принесло Земле поддержку большинства нейтралов.
Фибен нахмурился. Уже давно он так не философствовал, не думал о положении пяти галактик, о «Стремительном», об осаде Земли. Что Гайлет знает точно, а о чем только догадывается?
Большая черная птица с шумом садилась на стену рядом с ковром, на котором сидели Фибен и Гайлет. Она сделала шаг вперед и, казалось, принялась разглядывать Фибена вначале одним глазом, затем другим. Тукан напомнил ему сюзерена Праведности. Фибен вздрогнул.
– В любом случае, – продолжала Гайлет, – операция на Гарте отвлекает слишком много сил губру, особенно если мир вернется в галактику и Институт Цивилизованных Войн заставит их всего через несколько десятилетий вернуть планету. Мне кажется, они стараются найти удобный выход из ситуации.
Фибена осенило вдохновение.
– А сооружение на берегу – часть их плана, верно? Плана сюзерена, как вывернуться?
Гайлет поджала губы.
– Красочно сформулировано. Ты понял, что они строят?
Разноцветная птица на ветке резко каркнула и, казалось, принялась смеяться над Фибеном. Но когда он посмотрел в ее сторону, она уже серьезно занялась делом – выстукивала в лесной почве, что бы поклевать. Фибен снова посмотрел на Гайлет.
– Расскажи, – попросил он.
– Я не очень уверена, что точно повторю все, что сказал сюзерен. Ты помнишь, я очень нервничала. – Она на мгновение закрыла глаза. – Говорит ли тебе о чем-нибудь... гиперпространственный шунт?
Фибен вскочил и попятился. Птица на стене вспорхнула и исчезла. Фибен недоверчиво смотрел на Гайлет.
– Что?.. Но это... это безумие! Строить шунт на поверхности планеты! Это просто не...
Он замолчал, вспомнив огромную мраморную чашу, гигантскую энергетическую станцию. Губы Фибена задрожали, он принялся нетерпеливо похрустывать косточками больших пальцев рук. Таким образом Фибен напоминал себе, что официально он почти равен человеку, что он должен мыслить как человек, сталкиваясь с чем-то невероятным.
– Что... – прошептал он, облизал губы и сосредоточился на словах. – Для чего?
– Я не очень поняла, – ответила Гайлет. Он почти не слышал ее за шумом призрачного леса. Она пальцем начертила на ковре знак, выражающий сомнение. – Я думаю, это сооружение первоначально предназначалось для церемонии по случаю находки гартлингов. Теперь сюзерену нужно как-то оправдать расходы. Вероятно, он собирается использовать шунт как-то по-другому. Если я правильно поняла предводителя губру, Фибен, он собирается использовать шунт для нас.
Фибен снова сел. Они долго не осмеливались взглянуть друг на друга, застыв от собственного страха и неуверенности. Слышались только звуки джунглей; между деревьев голографического тропического леса собирался туман. Изображение птицы смотрело на них с изображения ветви. Когда призрачный туман сменился дождем, птица расправила свои вымышленные крылья и улетела.
Глава 60
УТАКАЛТИНГ
Теннанинец оказался упрям. Принять его не было возможности.
Каулта можно было счесть стереотипом, карикатурой на его народ – он грубовато-добродушный, открытый, честный до глупости и такой доверчивый, что доводил Утакалтинга до раздражения. Глиф тив'нус не в состоянии выразить замешательство Утакалтинга. За последние несколько дней нечто более ощутимое, нечто острое и язвительное, напоминающее человеческую метафору, стало формироваться в нитях его короны.
Утакалтинг понял, что начинает сердиться.
Чем же можно вызвать подозрения Каулта? Утакалтинг подумал, не стоит ли поговорить во сне, высказать какие-нибудь намеки и признания. Хоть тогда что-нибудь пробьет толстый череп теннанинца? Или нужно отказаться от тонкостей и полностью переписать сценарий: пусть Каулт сам раскрывает нераскрытые страницы!
Утакалтинг знал, что индивидуумы внутри вида могут сильно различаться. А Каулт – аномалия даже среди теннанинцев. Ему никогда не придет в голову шпионить за своим спутником тимбрими. Утакалтинг не мог понять, как Каулт вообще попал в дипломаты.
К счастью, темные стороны характера его народа в нем отразились не сильно. Партия Каулта, по-видимому, не так лицемерна и не так убеждена в собственной непогрешимости, как те, что определяют политику клана. Жаль, потому что одним из последствий планировавшегося розыгрыша Утакалтинга, если он удастся, будет ослабление умеренного крыла.
Достойно сожаления. Но все равно только чудо приведет к власти сторонников Каулта, напомнил себе Утакалтинг. Если дела пойдут так и дальше, это спасет его от угрызений совести по поводу последствий розыгрыша. Сейчас он зашел в тупик. До сих пор путешествие приносит только раздражение. Единственное утешение: они все-таки не в концентрационном лагере губру.
Они находились на холмистой равнине, постепенно повышающейся и переходящей в южные склоны Мулунских гор. Бедная по разнообразию видов растительность уступала место менее монотонной – низкорослые деревья и эродированные террасы, чья красноватая и желтоватая почва блестела в утреннем свете, подмигивала, как будто намекая на тайны давно ушедших дней.
Путники все ближе подходили к горам, Утакалтинг продолжал следовать за голубоватым мерцанием, иногда таким слабым, что он едва различал его.
Он точно знал, что Каулт со своим специфическим зрением такой блеск вообще не заметит. Так он спланировал заранее.
Утакалтинг шел впереди и тщательно искал красноречивые намеки. Каждый раз, заметив такой знак, он делал одно и то же: старательно заметал следы, старался невзначай выбросить каменные орудия, украдкой записывал что-то и тут же прятал записи, когда из-за поворота показывался его спутник.
Любой на его месте уже буквально кипел бы от любопытства. Но, увы, не Каулт.
В это утро настала очередь теннанинца идти впереди. Их путь пролегал мимо болотистой низины, все еще влажной от недавних обильных дождей. И прямо поперек их тропы шла цепочка отпечатков, проложенных не больше нескольких часов назад. Здесь явно проковылял кто-то на двух конечностях, опираясь на третью. Но Каулт равнодушно прошел мимо, втягивая воздух большими дыхательными щелями и гулко замечая, какой хороший и свежий сегодня день!
Утакалтинг утешался тем, что эта часть его плана всегда казалась ему рискованной. Наверно, она обречена на провал.
«Может, я недостаточно умен. А может, и мой народ, и народ Каулта выбрали для этой захолустной планеты самых тупых своих представителей».
Даже среди людей найдутся такие, которые придумали бы что-нибудь получше. Например, один из легендарных агентов земного Совета.
Конечно, никаких агентов или тимбрими, обладающих большим воображением, на Гарте, когда разразился кризис, не оказалось. И Утакалтингу пришлось по своему разумению разрабатывать план.
Он думал о второй половине розыгрыша. Ясно, что губру клюнули на его наживку. Но насколько сильно? Сколько неприятностей он им доставил? Чего это стоило? И – что гораздо важнее с точки зрения галактического дипломата – сумел ли он поставить их в неловкое положение?
Если губру оказались такими же недалекими и неповоротливыми, как Каулт...
«Нет, на губру можно полагаться, – заверил себя Утакалтинг. – Они такие же искусные обманщики и лицемеры». Поэтому ими легче управлять, чем теннанинцами.
Он прикрыл глаза, определяя, насколько поднялось солнце. Становилось тепло. Послышался треск ветвей, сзади на тропе показался Каулт, он напевал походный марш, палкой освобождая себе дорогу. Утакалтинг подумал: «Если официально наши народы воюют друг с другом, почему Каулту невдомек, что я скрытничаю?»
